— Риддл? Риддл! — тупо звал я его, будто он просто забыл, что я рядом и решил упасть лицом вниз. Я отпустил ноги Шута, сразу окунувшиеся в снег, схватил Риддла за плечо и попытался перевернуть его на спину. Он не отозвался ни на мой голос, ни на прикосновение.
— Риддл! — снова закричал я, и с большим облегчением услышал ответный крик с подножия холма.
Я оглянулся. Через снег пробирался мальчик с факелом. Позади него несколько человек затаскивали сани на крутой холм. В колеблющемся свете факелов я видел, как идет пар от их курток. Позади них на лошади ехала девушка. Внезапно она превратилась в Неттл, и на мой крик еще быстрее стала пробиваться через глубокий снег, обгоняя бредущую группу людей. Она добралась до нас первой и бросилась с лошади в снег рядом с Риддлом. Когда она обняла его, подняла, положив его голову на свою грудь, она сразу же ответила на все мои вопросы о значении Риддла в ее жизни. Сумерки дня прорезала гневная вспышка в ее глазах.
— Что ты сделал с ним? — потребовала она объяснения.
Я честно ответил.
— Я использовал его. И, боюсь, по неопытности сверх необходимого… Я думал, он остановит меня, если я возьму слишком много, — я заикался, как мальчишка, перед ее глубокой холодной яростью. Бесполезные извинения я оставил при себе. — Давай отнесем их к саням, вернемся в замок и соберем целителей и группу короля. Потом делай со мной все, что хочешь.
— И я сделаю, — яростно предупредила она меня и начала громко раздавать команды. Гвардейцы бросились их выполнять, некоторые вскрикивали в ужасе, признав Риддла. Я никому не доверил Шута, сам уложил его в сани и забрался на них, устроившись рядом.
Снег слегка утоптали, и крепкие лошадки быстрее спустились по склону, чем поднимались вверх. И все же казалось, что прошла вечность в темноте и холоде, пока мы добрались до сияющих башен Баккипа. Неттл отдала кому-то свою лошадь. Она пошла с Риддлом и, если их отношения были секретом, теперь его не существовало. Она тихо и настойчиво что-то говорила ему, а когда он пошевелился и слабо ответил, то был вознагражден искренним поцелуем.
Сани даже не притормозили в воротах, а сразу направились к лазарету. Целители уже ждали нас. Я не возражал, когда они подняли Риддла, а я сам внес Шута. Неттл отпустила гвардейцев, пообещав им сообщить новости, как только они появятся.
Комната была длинной, с низким потолком и благословенно свободна от других больных. Неужели это то самое помещение, где я приходил в себя после злоключения в Скилл-колонне? Кровати стояли рядами, от этого комната напоминала казармы. Риддл уже растянулся на кровати, и я с облегчением услышал, как он слабо протестует. Я уложил Шута в стороне, через две кровати от Риддла, хорошо зная, что Неттл захочет какое-то время держаться от меня подальше. И Риддл тоже, хмуро подумал я. Вряд ли ущерб, нанесенный мной, был непоправим, но в своем невежестве и тревоге за Шута я совсем забыл проследить, сколько сил беру у него. Я грубо использовал его и заслужил его гнев. Хотя все это меня озадачило. Почему же мне потребовалось столько силы, чтобы перенести Шута сквозь колонну?
По команде Неттл целители столпились у кровати Риддла. Я остался один на один с Шутом, раздел его и сбросил вонючее тряпье на пол возле койки. Увиденное привело меня в ужас. Кто-то очень старался причинить ему боль. Это было проделано заботливо и потребовало много времени, как я мог судить. Виднелись кости со старыми, плохо зажившими переломами, глубокие раны, спешно или сознательно плохо перевязанные так, что образовались кривые шрамы там, где неравномерно срослась плоть. Узор из ожогов на левой руке составлял какое-то слово, но я не узнавал ни букв, ни языка. Его левая нога была едва достойна этого названия. Это был перекрученный комок плоти с шишками из костей, а пальцы совсем почернели.
Грязь огорчала не меньше, чем раны. Шут всегда бы чистоплотным, внимательным к своей одежде, к волосам, к телу. Грязь въелась в его кожу, растекаясь узором там, куда попал снег. Некоторые из его тряпок были такие твердые от грязи, что я боялся, как бы они не потрескались, пока я сдираю их. В его куртке нашлось яблоко. Я тоже опустил его на пол. Чтобы не сильно беспокоить его, я вытащил кинжал, срезал изношенную ткань и осторожно вытянул ее из-под него.
Запах был тошнотворен. Его глаза были приоткрыты, и я предположил, что он в сознании, но он не двигался, пока я не попытался снять с него нижнее белье. Тут он поднял покрытые шрамами руки к своей шее и придержал давно потерявшую цвет нижнюю рубаху за воротник.
— Нет, — сказал он тихо.
— Шут, — упрекнул я его и попытался убрать его руки в сторону, но он только прижал их еще сильнее, чего я не ожидал.
— Пожалуйста, — сказал я тихо, но он медленно покачал растрепанной головой. По подушке покатились оборванные пучки его волос, и у меня не хватило мужества настаивать дальше. Пусть он уносит свои секреты в могилу, раз так ему хочется. Я не стану раздевать его перед целителями. Я натянул на него шерстяное одеяло. Он с облегчением вздохнул.
Целительница появилась у моего локтя.
— Куда он ранен? Кровотечение есть?
Она делала все возможное, чтобы сохранить выдержку и не выказать отвращения, но даже я с трудом мог переносить этот запах.
— Его пытали, а потом он прошел долгий путь, нищенствуя. Пожалуйста, принесите мне теплой воды и какие-нибудь тряпки. Позвольте мне немного его умыть, пока вы не найдете для него хороший говяжий бульон.
Я видел, как она сглотнула.
— Первичная обработка раненого — это моя работа, как подмастерья.
— Это моя работа, как его друга. Пожалуйста.
Она изо всех сил старалась скрыть облегчение.
— Могу я унести эти тряпки? — спросила она, и я кивнул. Она сжала губы, наклонилась, чтобы поднять их, а затем поспешила прочь.
Когда она вышла, в другую дверь в конце комнаты вошел Чейд. Он был очень нарядно одет, в несколько оттенков зеленого, и я знал, что он придумал какую-то отговорку, чтобы покинуть встречу. За ним шел Олух в ливрее цветов Баккипа, и женщина, которую я не узнал. Возможно, она была новой ученицей Чейда. Через мгновение гвардеец распахнул дверь и вошел король Дьютифул. Кетриккен шла на шаг позади него. Все в комнате замерли. Бывшая королева нетерпеливо махнула рукой и прошла мимо Чейда. Она остановилась у постели Риддла.
— Риддл тоже был ранен? Мне этого не сказали!
Неттл встала. Ее челюсти были сжаты. Однако, когда ей удалось заговорить, голос звучал вежливо.
— Моя леди, полагаю, лечение Скиллом станет лучшим выбором для обоих этих мужчин. Могу ли я отпустить целителей?
Вернулась девушка-подмастерье с ведром горячей воды и несколькими чистыми тряпками, перекинутыми через плечо. Она с сомнением огляделась, но я взял на себя смелость махнуть ей рукой. Сделав неловкий реверанс перед королем, и умудрившись не разлить воду, она поспешила ко мне. Она поставила ведро и аккуратно положила сложенные тряпки в ногах кровати. Затем перевела взгляд с меня на скопление королевских особ. Было ясно, что для нее все в новинку, и она разрывается между реверансами и выполнением своей работы.
— Мой король, прошу вас, я приложу весь свой опыт и знания.
Человек, сказавший это, должно быть, был главным целителем. Я не мог понять, он возражает против отстранения, потому что считает себя достаточно умелым для этой работы, или потому что ему не нравится, что кто-то займет его место. Но я понял, что меня это не волнует, и более того, придворные тонкости совершенно ничего не значили для меня. Пусть целитель оспаривает слова Неттл сколько хочет, я знал, как решится вопрос. Я жестом отпустил девушку, и она с благодарностью отошла в сторону. Я перестал обращать внимание на их благородный спор и приступил к работе.
Смочив тряпку в теплой воде, я осторожно протер лицо Шута. Материя сразу стала коричнево-серой. Я промыл ее и снова провел по его лицу. Густые желтые слезы вновь выступили на его глазах. Я замер.
— Тебе больно? — тихо спросил я его.
— Давно никто не прикасался ко мне так нежно.
— Закрой глаза, — хрипло попросил я его, потому что не мог вынести его слепой взгляд.
Я в третий раз протер его лицо. Грязь цеплялась за каждый шрам. Сухой гной облеплял его веки. Мне хотелось плакать от жалости к нему. Вместо этого я снова прополоскал ткань. Позади меня люди вели спор в крайне вежливой форме. Только очень уж их вежливость походила на бешенство. Мне хотелось повернуться и зарычать, чтобы они все замолчали. Но эта идея была заранее обречена.
Шут оказался сильнее, чем я сначала думал, но тело его было слишком слабо. У него не оставалось запасов. Я привел его сюда в надежде на лечение Скиллом, но пока я медленно протирал сначала одну изуродованную руку, потом вторую, размах повреждений его тела подавил меня. Если мы не восстановим его силы до исцеления, он не выживет. А если мы не вылечим его в самое ближайшее время, он не проживет достаточно долго, чтобы восстановить свои силы. Замкнутый круг. Я рисковал всеми нами, чтобы принести его к исцелению, которое он не перенесет.
Вдруг у моего локтя появилась Кетриккен. Она очень любезно поблагодарила ученицу и отпустила ее. Позади меня стало тихо, и я почувствовал, что Неттл взяла верх. Целители вышли, а группа Скилла собиралась у кровати Риддла. Чейд говорил, что видел такое и раньше и уверял ее, что с Риддлом все будет в порядке: хорошая еда и долгий сон восстановят его силы. Чейд настаивал против воздействия Скиллом, предлагая взамен еду и сон. Риддл отдал сил больше, чем мог себе позволить, но он достаточно сильный, мужественный, и ей не стоит опасаться за него.
Небольшая часть моего разума задавалась вопросом, откуда Чейд знал все это. Он так же безжалостно использовал Олуха? Или осушил Стеди, и ради чего? Позже. Я докопаюсь до сути, но позже. Из своего опыта с будущим королем Верити я знал, что Чейд скорее всего прав. В своей тревоге за Шута я не задумался о возможности так опорожнить Риддла, что оставить его слабоумным, пускающим слюни. Мой друг и помощник моей дочери. Я должен извиниться перед ними обоими. Позже.