Когда пчела на землю упадет,
Вернется бабочка, ее спасет.
Глава одиннадцатаяПоследний шанс
Ты была права. Я рассказал не все, что знаю о тех событиях. Чейду я сказал только самое необходимое. И то, что я сообщу здесь, предназначено только для глаз мастера Скилла. Мы оба любим старика и знаем его страсть к риску в погоне за информацией.
Первое, что нужно тебе понять — по-настоящему я там никогда не был. Я спал, и во сне использовал Скилл. Но как одна из сновидцев Скилла, ты лучше всех поймешь, что все, что я увидел там, я видел глазами короля Верити.
В моем сне мы были в разрушенном городе. Он все еще хранил воспоминания, как, мы теперь знаем, способны некоторые города Элдерлингов. Я видел его, полный изысканных парящих башен, изящные мосты, толпы странных людей в светлой одежде. И знал, что Верити ощущает холод и темноту, разбитые улицы, каждую упавшую стену, которую ему приходится преодолевать. Яростный ветер гнал песок. Верити нагнул голову и поплелся к реке.
Я воспринимал ее как реку. Но это была не вода. Это был Скилл, жидкий, как расплавленное золото или, скорее, струящееся красное железо. Мне казалось, он светится черным. Но в моем сне была ночь и зима. Был ли там цвет вообще? Не знаю.
Помню, как мой король, измученная тень человека, опустился на колени у берега и безжалостно погрузил руки в это вещество. Я разделил его боль и клянусь: оно разъедало плоть и мышцы его рук. Но когда он отпрянул от этого потока, его руки до плеч осеребрил Скилл, наполнив магией в ее самой крепкой и могущественной форме.
Еще сознаюсь тебе, что помог ему удержаться и не броситься в этот поток. Я дал ему силы сделать шаг назад. Если бы я действительно был там, во плоти, не уверен, что смог бы противостоять искушению утопиться в этой реке.
Так что я рад, что не знаю дороги к ней. И не знаю, как Верити обнаружил ее. Не знаю, как он дошел оттуда в карьер. Я подозреваю, что он использовал колонны Скилла, но какие символы вели туда, не знаю и знать не хочу. Несколько лет назад Чейд попросил меня пройти с ним через колонны, вернуться к каменным драконам, а оттуда — в карьер, чтобы найти столбы, которые мог использовать король Верити. Тогда я ему отказал и продолжаю отказывать.
Прошу, ради безопасности всех, держи все сказанное мной при себе. Уничтожь этот свиток, если его получишь, или хорошенько спрячь. Я искренне надеюсь, что это место далеко, очень далеко, и достигнуть его можно только с помощью ряда переходов, что никто из нас никогда не совершает. Небольшого объема Скилла, которым мы научились управлять, хватит нам с лихвой. Давай не будем стремиться к власти, которая превысит нашу мудрость.
Есть концы. Есть начала. Иногда они совпадают, и окончание становится началом. Но иногда после конца идет длинный пробел, время, когда кажется, что все закончилось и ничего уже не начнется. Когда Молли, хозяйка моего сердца со времен отрочества, умерла, так оно и было. Она закончилась, и ничего не началось. Нечем было отвлечься от этой пустоты, искупить мою боль, придать ее смерти какой-нибудь смысл. Вместо этого ее смерть сделала свежей раной каждую потерю в моей жизни.
В последующие дни я был бесполезен. Неттл прибыла уже к утру той ночи, Стеди и Риддл прибыли чуть позже. Уверен, она прошла через колонны, и парни тоже. Сыновья Баррича и Молли, их жены и дети добрались так быстро, как смогли. Приехали другие плакальщики, люди, которых я должен был встретить, которых я должен был поблагодарить за заботу. Может быть я это делал. Понятия не имею, что я делал в те длинные дни. Казалось, время не двигается, тянется бесконечно. Дом был полон людей, болтающих и едящих, едящих и болтающих, плачущих, смеющихся, вспоминающих о временах, когда я не был частью жизни Молли, пока одиночество не загнало меня в спальню и не заперло дверь. И все-таки отсутствие Молли ощущалось сильнее чьего-либо присутствия. Каждый из ее взрослых детей оплакивал мать. Чивэл плакал, не стесняясь. Свифт ходил с пустыми глазами, Нимбл просто сидел на одном месте. Стеди и Хирс постоянно без меры напивались, что очень огорчило бы Молли, если она бы узнала. Джаста беда сделала серьезным юношей, и темный ореол одиночества, так напоминавший о Барриче, довлел над ним. И все-таки именно он стал тем, кто взялся заботиться о своих братьях и сестре. Риддл был тут же, скользил тенью за спинами людей. Однажды поздно вечером, мы разговаривали и он, чтобы поддержать меня, попытался сказать, что моя печаль пройдет рано или поздно, и жизнь начнется заново. Мне захотелось ударить его, и думаю, он прочел это на моем лице. С тех пор мы стали избегать друг друга.
Дьютифул, Эллиана, принцы и Кетриккен были в Горном Королевстве, так что я был избавлен от их присутствия. Чейд не пришел на похороны, но я и не ждал его визита. Почти каждый вечер я чувствовал его на краю моего сознания, зовущего, но не входящего. Это напомнило мне о том, как он открывал потайную дверь в башне и ждал меня, мальчишку. Я не впускал его, но он знал, что я чувствую его присутствие и благодарен за дарованную им свободу.
Но не хочу создать впечатление, будто я вел список тех, кто пришел и кого не было. Меня это не интересовало. Я переживал свою беду. Я спал с бедой, ел с бедой и запивал ее слезами. Все остальное мне было безразлично. Неттл заняла место матери, управляя всем с кажущейся легкостью, потому что постоянно советовалась с Рэвелом, обеспечивала прибывающий народ местом для отдыха, и согласовывала блюда и подвоз продуктов с кухаркой Натмег. Она взялась оповестить всех, кто должен быть знать о смерти Молли. Джаст занял место хозяина дома, управляя работой конюхов и слуг, приветствуя гостей и прощаясь с ними. Все, что они не предусмотрели, но что необходимо было сделать, стало заботой Рэвела и Риддла. Я не мешал им. И не мог помочь им в их печали. Я ничего не мог сделать для кого бы то ни было, даже для себя.
Так или иначе, все необходимое было сделано. Я обрезал волосы в знак траура, а кто-то подстриг малышку. Когда я увидел ее, Би выглядела как щетка для чистки копыт, палочка, закутанная в черное, с бледными пушистыми короткими волосами, стоявшими дыбом на маленькой головке. Ее пустые голубые глаза были мертвы.
Неттл и мальчики настаивали, что их мать хотела бы быть похороненной. Как и Пейшенс, она не желала огня, а хотела как можно быстрее вернуться в землю, питающую все, что она любила. Похоронить в земле. Я похолодел. Я не знал. Мы никогда не говорил с ней об этом, никогда не думали о таком времени. Жены всегда переживают мужей. Это же всем известно. Я знал и рассчитывал на это. И судьба обманула меня.
Похороны оказались слишком тяжелыми. Мне было бы легче смотреть на ее костер и знать, что она ушла, ушла полностью и безвозвратно, чем думать о ней в белом саване, лежащей под тяжелой влажной почвой. День за днем я возвращался к ее могиле, мечтая коснуться ее щеки еще и еще раз, прежде чем они опустили ее в темную землю. Неттл посадила растения, которые обозначат место отдыха матери. Ежедневно я замечал следы маленьких ножек Би. Ни один сорняк не посмел вырасти здесь.
Би я замечал только по следам. Мы избегали друг друга. Сначала я чувствовал вину, что, погрузившись в горе, оставил своего ребенка. Я начал искать ее. Но, когда я входил в комнату, она старалась ее покинуть. Или удалиться от меня как можно дальше. Даже когда она приходила в мое логово поздно ночью, то искала не меня, а уединение, которое комната дарила нам обоим. Она входила в это убежище как крошечный призрак в алой ночной рубашке. Мы не разговаривали. Я не просил ее вернуться в лишенную сна постель, не давал пустых обещаний, что все будет хорошо. В моем логове мы ютились порознь, как раненные щенята. Я больше не мог находиться в комнате Молли. Подозреваю, она тоже. Отсутствие матери там чувствовалось сильнее, чем где бы то ни было. Почему мы избегали друг друга? Лучшее объяснение, которое я могу предложить, это сравнение. Когда вы держите обожженную руку у костра, боль возникает заново. Чем ближе я подходил к Би, тем острее становилась моя боль. Полагаю, в ее сморщенном личике и трясущейся нижней губе отражалось то же самое.
Через пять дней после похорон Молли большинство скорбящих собрались и покинули Ивовый лес. Нэд не пришел. Его лето менестреля проходило далеко, в Фарроу. Не знаю, как он получил известие так быстро, но он прислал записку с птицей. Голубь прилетел в Баккип, оттуда его привез гонец. Хорошо, что он написал, и я был рад, что он не смог добраться до нас. Были и другие послания, пришедшие разными путями. Одно было от Кетриккен из Горного Королевства, несколько простых строчек на обычной бумаге, написанных ее собственной рукой. Дьютифул коснулся моего разума, но ничего сказать не смог. От леди Фишер, она же Старлинг, пришло душевное письмо, изящно написанное на тонкой бумаге. Послание от Уэба оказалось гораздо небрежнее. В нем были обычные слова соболезнования. Возможно, они помогли бы кому-то, для меня же это были просто слова.
У мальчиков Молли было хозяйство, работа, семьи. Тому, кто живет от земли, лето не позволяет долго бездельничать. Они пролили много слез и наполнили дом трогательными воспоминаниями и нежным смехом. Неттл тихо попросила меня дать братьям какие-нибудь реликвии в память о матери. Я предложил ей сделать это самой, объяснив, что я сейчас не в состоянии, и без Молли ее вещи мало значат для меня. Только позже я понял, какое это было эгоистичное решение, возложить все на плечи моей старшей дочери.
Но в тогда я был равнодушен, ошеломлен и не способен думать ни о ком, кроме себя. Молли была моей безопасностью, моим домом, центром меня. С ее уходом я буквально ощутил себя разбитым, будто сама моя основа взорвалась и куски разлетелись по ветру. Все в моей жизни было Молли. Даже когда я не мог быть с ней, даже мучительная боль видеть, как она отдает свою жизнь и любовь другому человеку, была бесконечно предпочтительнее ее полного отсутствия в моем мире. В те годы, когда мы были далеки друг от друга, я всегда мог помечтать об «одном дне». Теперь мечты закончились.