— Писец Фитц Виджилант еще не совсем здоров. И все-таки вы говорили с ним?
— Ну, я пошла в его комнаты, чтобы поприветствовать. Он такой несчастный, подумала я, высланный из замка Баккип, от удовольствий двора в это захолустье! Я не сомневалась, что ему одиноко и скучно, поэтому зашла поговорить и ободрить его. Боюсь, он не очень искусный собеседник, но я хорошо умею задавать вопросы и вытаскивать тихих парней из их скорлупы. Так что, когда я спросила его, умеет ли он танцевать, а он сказал, что достаточно хорошо танцует, я спросила, может ли он мне показать новые шаги, а он сказал, что его здоровье пока не позволит достаточно изящно изобразить их. А потом предположил, что мне может потребоваться учитель. Поэтому, конечно, я сказала Риддлу, а… он не говорил с вами, полагаю? Для слуги он слишком забывчив! Просто до бесполезности. Удивляюсь, зачем вы вообще его держите!
Я попытался вспомнить все последние разговоры с Риддлом, выискивая среди мелочей ключ к тому, о чем она говорила. Меня отвлекла мысль о том, как же она замучила беднягу Фитца Виджиланта своей болтовней.
— Риддл на самом деле человек леди Неттл, она одолжила его лорду Чейду для вашей охраны. И поручила ему присмотреть за маленькой леди Би, своей сестрой.
— Сестрой, — Шан улыбнулась. Она склонила голову и посмотрела на меня с сочувствием. — Я уважаю вас, арендатор Баджерлок. Даю честное слово. Живете в доме своей падчерицы, так прилежно его содержите. И предлагаете убежище бастардам из Баккипа. Я, Фитц Виджилант, Би. Расскажите мне, кто ее отец, почему она должна скрываться здесь, с вами? Думаю, ее отец из Фарроу. Я слышала, там встречаются такие пшеничные волосы и васильковые глаза.
Меня захлестнули эмоции. Если бы я не прошел долгие тренировки Чейда, то, думаю, впервые в жизни ударил бы безоружную женщину. Я смотрел на нее, пряча чувства за пустой улыбкой. А все-таки? Неужели она хотела уколоть меня? Поистине, Би права. Девочки не должны причинять боль. Я не знал, с какой целью Шан сказала это. Она склонила голову набок и доверительно мне улыбалась, будто выпрашивая частичку шальной сплетни.
Я заговорил медленно и тихо.
— Би моя настоящая дочь, ее родила моя любимая жена. И зараза незаконнорожденности не коснется ее.
Ее взгляд изменился, сочувствие в нем несомненно возросло.
— Ого. Прошу прощения. Я думала, что раз она так не похожа на всех вас… но, конечно, я уверена, что вы-то знаете правду о ней. Значит, в Ивовом лесу нашли прибежище три бастарда. Я, Фитц Виджилант, и, конечно, вы.
Я ответил тем же тоном:
— Конечно.
Послышался шорох подошв, и я взглянул мимо нее, чтобы увидеть Риддла. Его движения стали медленными, будто он заметил крадущуюся рысь или змею, готовую напасть. Его нерешительность быстро сменилась ужасом, когда он понял, что сейчас ему придется защищать Шан от меня. Когда этот человек успел так хорошо узнать меня? Я сделал шаг назад, выходя из опасной зоны. Его плечи расслабились, но Шан, тенью двинувшаяся за мной, снова оказалась на расстоянии вытянутой руки. На мгновение его глаза встретились с моим взглядом, а потом он легким шагом подошел к нам. Когда он коснулся плеча Шан, та подпрыгнула. Она совершенно не подозревала о его присутствии.
— Я договорился с Рэвелом, — быстро солгал он. — Он лучше всех знает, где найти вам подходящего учителя музыки. А быть может, найдет и учителя танцев.
Она ощетинилась, наверное, обидевшись на прикосновение, и, когда ее внимание переключилось на Риддла, я отошел, бросив все эти сложности на него. Нечестно, наверное, но безопаснее для всех нас.
В своем спокойном кабинете я, наконец, дал волю чувствам. Сначала ярости. Как она, гость в моем доме, посмела так говорить о моей дочери?! Намек на честное имя Молли тоже невозможно простить. За яростью последовало недоумение. Зачем? Зачем Шан, полностью зависящая от моего расположения, говорит такие вещи? Неужто она настолько равнодушна ко всем видам вежливости, что считает допустимым задавать такие вопросы? Пыталась ли она намеренно оскорбить или задеть меня? Если да, то зачем?
Она искренне считает, что Молли изменила мне? И другие смотрят на светлые волосы и голубые глаза Би и думают, что я осел?
Глядя в одну точку, я сел за стол, краем глаза наблюдая за стеной над камином. Поперек глазка, которым пользовалась Би, была натянута нить паутинки, на конце которого висела мельчайшая пылинка. Если Би не было внутри, паутинка висела неподвижно. Когда я пересек комнату, она слегка колыхнулась. Сейчас Би там. Я задался вопросом, пришла ли она сюда раньше меня, или использовала плохо скрытый вход в кладовке? Надеюсь, она не плакала из-за глупости отца, распорядившегося ее сокровищами. Я плохо переносил ее гнев, но слезы были куда как хуже.
Я посмотрел на свиток, лежащий на столе. Сейчас он совершенно меня не интересовал. Он был написан устаревшим стилем, чернила давно выцвели. Чейд прислал его, чтобы я сделал копию. Он описывал упражнение в Скилле для новичков. Сомневаюсь, чтобы этот текст заинтересовал мою дочь. Волосинка, оставленная мною на уголке свитка, осталась нетронутой. Вот как. Сегодня она не трогала мои бумаги. Но меня не покидала уверенность, что раньше она брала их. Я не знал, когда она начала читать документы, оставленные в кабинете, и не мог сказать наверняка, что она не видела моих личных писем. Я вздохнул про себя. Каждый раз, когда я думал, что стал лучше, как родитель, во мне открывались новые недостатки. Я слишком поздно узнал, что она изучает меня. Я знал, что она умеет читать, но был небрежен. В детстве я и сам прочитал не один свиток и не одно письмо, которые Чейд постоянно разбрасывал по комнате. Или мне так казалось. Быть может, он делал так же, как делал сейчас я, оставляя только то, что может заинтересовать ум или любознательность ребенка. Мои личные записки я теперь делал только в спальне. Даже если бы она знала про выдвижное отделение большого сундука у моей кровати, она бы не смогла забраться туда.
Я подумал, не позвать ли ее из убежища, но решил, что не стоит. Она имеет право на свое местечко, где может спокойно дуться или горевать.
В дверь постучали.
— Риддл, — сказал я, и он открыл дверь. Осторожно, как лиса, огляделся, и проскользнул внутрь, мягко прикрыв дверь.
— Мне так жаль, — сказал он.
— Ничего страшного, — ответил я. Я не знал, извиняется ли он за Шан, требующую уроков музыки, или за Шан, перечисляющую бастардов и выражающую полное понимание. Все равно. — Не хочу об этом говорить сейчас.
— Боюсь, нам придется, — протянул он. — Рэвел пришел в восторг от просьбы леди Шан. Он считает, что было бы абсолютно прекрасно снова наполнить Ивовый лес музыкой и танцами. Он вспомнил какого-то старика в Приречных дубах, который больше не способен петь, но может выучить леди Шан выжимать мелодию из арфы. А вместо учителя танцев Рэвел предложил себя, «до тех пор, конечно, пока не найдется более подходящий партнер для такой леди». Кстати, леди Шан была не очень довольна, когда он радостно заметил, что Би тоже могут пригодится занятия музыкой.
Я видел, как блестят его глаза и предположил:
— И ты согласился от ее имени?
— Боюсь, я просто не смог устоять, — признался он, и я заметил, как вздрогнула паутинка, будто с той стороны стены кто-то вздохнул. Маленькая шпионка. Сколько волка не корми, подумал я.
— Отлично. Несомненно, это пойдет ей только на пользу, — безжалостно ответил я, и паутинка снова вздрогнула. — Пора, давно пора дать моей дочери образование, достойное леди.
Лучше музыка и танцы, подумалось мне, чем болевые точки и яды. Быть может, если ее образованием займутся другие люди, я смогу воздержаться и не выучить ее тому, чему учили меня. Сжиганию тел под лунным светом и схваткам на ножах. О, отлично, Фитц. Молодец. И все же в тусклом уголке моего разума мудрый старый волк предположил, что этому одинокому маленькому детенышу могут пригодиться острые зубы.
Риддл все еще смотрел на меня.
— Что-то еще? — спросил я неохотно.
Он коротко кивнул.
— Да. Но из другого источника. У меня есть сообщение от Чейда.
Это меня заинтересовало.
— От Чейда? И как это сообщение дошло до тебя?
И я решусь обсуждать это рядом с внимательными ушками Би?
Он пожал плечами.
— Голубем, — он протянул мне крошечный свиток. — Прочитай сам, если хочешь.
— Он прислал его тебе. Он собирался известить нас обоих?
— Ну, это особенная пометка, необычная для Чейда. Он предлагает мне бочку сенседжского абрикосового бренди, если я смогу выяснить, как ты установил происхождение материнской линии Фитца Виджиланта.
Дрожь предвкушения пробежала по коже.
— Не понимаю, что бы это значило.
На мгновение мне захотелось шикнуть на него. Вряд ли это был секрет, на который имела права моя дочь.
Риддл пожал плечами, и размотал крошечный свиток. Он поднес к его глазам, чтобы прочитать, а затем начал отодвигать, разбирая буквы. Он зачитал вслух: «…предложил Главную охотницу и садовницу. Это первая. Бочонок абрикосового сенседжского бренди, если сможешь выяснить для меня, как он вышел на этих двоих…»
Голос Риддла дрогнул. Я улыбнулся.
— Остальное предназначено только для твоих глаз?
Риддл поднял брови.
— Возможно, он не предполагал, но не представляю, как бы я мог скрыть это от тебя. Он очень желает узнать, почему эта информация так важна для тебя.
Я оперся на локти, сцепил пальцы и прижался к ним губами, раздумывая.
— Вероятно это так, — ответил я прямо.
Успел ли маленький слухач за стеной сложить обрывки в картинку так же быстро, как я? Скорее всего. Это легкая задачка.
— Я искал ребенка, рожденного этими женщинами. Но не детишек лорда Виджиланта. Возмож…
Пришла моя очередь замолчать. Меня осенило. Многие матери умудрялись рожать бастардов на законном брачном ложе, обманывая супругов. Могла ли и в этом случае мать найти подходящего отца своему ребенку? Могла ли Лорел забеременеть от Шута, а потом утверждать, что ребенок от другой интрижки? Нет. Не только потому, что Лорел безумно дорожила бы ребенком лорда Голдена, но и возраст не подходил. Фитц Виджилант мог быть сыном Лорел, но не сыном Шута. И, насколько я знал Лорел, вряд ли она бы охотно оставила ребенка, зачатого в любви, независимо от его происхождения, на попечение отца. Я сердцем чувствовал, что в этой истории есть что-то еще. Что-то темное. Изнасилование? Совращение? Лорел оставляет ребенка на воспитание человеку, который признал его, но не в состоянии или не желает его защищать после того, как он вырос. Почему? И почему Чейд и Риддл так его ценят?