- У меня есть яблоко. Хотите яблоко, нищий?
Он перевел на меня взгляд, как будто мог меня увидеть. Его глаза были ужасны, мертвые и затуманенные. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня такими глазами. "Ты добрый," сказал он, и я мужественно наклонилась, чтобы положить яблоко ему в руку.
Как раз тогда открылась дверь магазина пряностей и вышла маленькая худенькая женщина - владелица магазина .
- Ты! - Воскликнула она. - Ты все еще сидишь тут на корточках? Прочь! Я сказала: пошел вон! Улица полна покупателей, но мой магазин пуст, потому как никто не хочет перешагивать твои вонючие кости и тряпки. Убирайся! Или придет мой муж с палкой, поучит тебя танцевать!"
- Я иду, иду, - тихо сказал нищий. Его серая рука сомкнулась на красном яблоке. Он сунул фрукт в рваную тунику и начал медленную борьбу за то, чтобы подняться. Женщина сердито следила за ним. Я наклонилась, заметила его упавший посох и вложила ему в руку. - Ты добр, - сказал он снова. Он покрепче сжал посох, одна рука над другой, оперся на него и приподнялся на ноги. Он покачнулся и медленно покрутил головой из стороны в сторону. - Улица пуста? - спросил он жалобно. - Если я сейчас выйду на улицу, там пусто?
- Вполне пусто. А теперь иди! - Женщина говорила резко, словно отдавала приказ, и повозка обогнула угол, направляясь в нашу сторону, а я решила никогда не покупать ничего в ее магазине.
- Не выходите, - предупредила я его. - Вас раздавит. Подождите, и я перейду дорогу с вами.
- Ну-ка, не мешайся, маленькая коротышка! - Она согнулась пополам, чтобы подразнить меня. Ее тяжелые груди бросились на меня, как цепные собаки. - Знает твоя мать , что ты как дикарка носишься по улице и разговариваешь с грязными попрошайками?
Я хотела ответить ей что-нибудь умное, но она обернулась к своему магазину, взывая
- Хени? Хени, тот нищий все еще загораживает нашу дверь! Выпроводи его, как я просила тебя несколько часов назад!"
Повозка прогрохотала мимо.
- Теперь пойдемте, - сказала я. От него очень плохо пахло. Мне не хотелось к нему прикасаться. Но я знала, что мой отец не оставил бы его там на милость торговки пряностями. Пришло время начать вести себя как дочь своего отца. Я взялась за посох ниже его рук. - Я поведу вас, - сказала я ему. - Теперь шагайте. Идемте.
Это оказалось медленным делом. Даже обеими руками хватаясь за свой посох, он едва держался на ногах. Он сделал два маленьких шага, перебросил посох вперед и сделал еще два маленьких шага. Когда я повела нищего на улицу и подальше от двери магазина пряностей, то вдруг поняла, что не знаю, куда его вести. Там он был защищен от ветра. По обе стороны от нас двери магазинов были заняты входящими и выходящими покупателями. Впереди - только общественные места. Мы медленно приближались к ним. Никто не вернулся к месту, где умерла собака. Кто-то убрал ее тело и голову быка и, как и просил отец, набросал чистый снег, но кровь просочилась сквозь него. Розовый снег, почти красивый, если не знать, что это было. Не знаю, почему повела его туда, кроме того, что там было просторно. Полотно, накрывавшее голову быка, лежало на земле под деревом. Возможно, нищий мог бы сесть на него.
Я оглянулась на дверь таверны, зная, что если не вернусь в ближайшее время, отец или Риддл придет за мной. Возможно, оба.
Или, возможно, никто из них. Там была Шун, и она была вполне способна занять обоих так, что они забудут обо мне. Меня душило отвратительное чувство. Ревность. Я наконец-то назвала его тем, чем оно и было. Я ревновала.
Это подогрело мое желание помочь слепому нищему. Я не хотела возвращаться. Они должны были бы прийти и найти меня, тогда бы они увидели, что я могу быть смелой и доброй как мой отец. Я помогаю нищему, к которому не притронется никто другой. Мужчина с отвращением пялился на нас с телеги жестянщика. Ему явно хотелось, чтобы мы отошли от него подальше. Я укрепилась в принятом решении и передвинула свою сумку, чтобы она надежнее висела на плече.
- Дайте мне вашу руку, - смело сказала я. - Я могу помочь вам лучше ходить.
Он помедлил, зная, до чего отвратителен. Потом усталость победила.
- Вы слишком добры, - сказал он почти печально и протянул свой посох. Я взяла его, и нищий слегка покачнулся. Я оказалась короче, чем он ожидал. Его грязная рука сжала мое предплечье.
Мир закружился вокруг нас. Небо изогнулось навстречу. Там был туман, но сквозь туман я смотрела всю свою жизнь. Теперь он разлетелся, словно ветер радости разорвал его. Я в благоговении смотрела на красоту, которая настежь распахнула мое сердце. Все они, хмурый жестянщик, девушка в венке из остролиста, которая целуется за деревом с юношей, трактирный кот под крыльцом, старик, который выменивает новую войлочную шляпу, все они сияли чудесными цветами, каких я никогда не могла бы себе представить. Их недостатки затмевались возможностью красоты в каждом из них. Я издала слабый звук, а нищий громко рыдал.
- Я могу видеть, - выкрикнул он. - Зрение вернулось ко мне. Я могу видеть! О мой свет, мое солнце, откуда ты пришел? Где ты был?
Он притянул во мне к своей груди и обнял, и я была рада этому. Красота и возможность блаженства расцетали повсюду вокруг, лились из него через меня. Это.. это было так, как должно было быть. Не так, как крошечные проблески или несвязанные между собой сны. Везде, куда бы я ни посмотрела, пути множились. Это напомнило мне , как отец впервые посадил меня на плечо, и я вдруг поняла , насколько дальше он мог видеть со своего роста. Но теперь я смотрела не только с лучшего места, не только на расстояния , но и через время. Было приятно оставаться в безопасности в центре этого бурлящего вихря. Я не испытывала страха, когда мой взгляд следил за бесчисленными дорогами. Одна привлекла мое внимание. Целующаяся девушка выйдет замуж за этого юношу в венце из оранжевых цветов и родит ему девятерых детей на ферме в долине. Или нет. Она может развлекаться с ним какое-то время, а потом выйдет за другого, но ее воспоминания об этих мгновениях будут прибавлять сладости каждому пирогу, который она испечет, и любовью , которую познала, она будет делиться с курами и кошками, пока не умрет бесплодной в семьдесят два года. Но нет. Они сбежали вместе, в эту самую ночь, и лежат вместе в лесу, а на следующий день на пути в Баккип они оба умирают, он из-за раны от стрелы, а она изнасилована, изорвана и отброшена прочь, чтобы умереть в канаве. Из-за этого ее старшие братья объединятся и станут Стражей Дубов. За время патрулирования они отберут жизни пятидесяти двух разбойников и защитят от боли и смерти более шестисот путешественников. Счет очевиден. Внезапно это оказалось так просто. Все, что мне придется сделать, это дать им крошечный толчок. Если бы я улыбнулась им, когда они прогуливались по деревенской площади, и сказала:
- Вы светитесь любовью. Любовь не должна ждать. Бегите сегодня же! - они увидели бы во мне предвестника и приняли мой совет. Ему будет больно, но мгновение, а ей только несколько часов. Меньше времени, чем она бы провела в мучениях при родах первого ребенка. У меня была власть. Власть и выбор. Я могла бы сделать в мире так много добра. Так много хорошего. Было так много выбора, который я могла бы сделать для блага мира. Начну с девушки в венке из остролиста.
Он крепче сжал меня и заговорил мне на ухо.
- Остановись. Остановись. Ты не должна! Не без того, чтобы тщательно все продумать, и тогда... даже тогда... это так опасно. Так ужасно опасно!
Он развернул мой взгляд, и пути разделились еще на тысячи путей. Все было не так просто, как я думала. Каждая дорога, которую я пыталась проследить, стала множеством дорог, а когда из этого множества я выбирала один путь, он снова разделялся на еще большее число путей. Она может сказать ему неверное слово, и он убьет ее во второй половине дня. Она рассказала своему отцу, что целовалась с ним, и отец благословил их. Или проклял. Или выгнал ее из дома в шторм, и она умерла от холода ночью.
Некоторые пути намного более вероятны, чем другие, но у каждого есть по меньшей мере один шанс стать реальностью. Поэтому так тщательно необходимо изучить каждый путь, прежде чем выбрать один из них. Ты заметила путь, в котором они оба должны умереть? Если бы мы были предназначены для создания Стражи Дубов, мы бы прозревали и прозревали. Всегда существуют другие временные дороги, которые ведут к той же цели. Некоторые будут более разрушительными и уродливыми, другие менее.
Я думала, он говорил со мной вслух. Я начала понимать, что его мысли проникали в меня через связь, которую мы разделили. Он вливал знания из своего разума в мой, словно он кувшин, а я чашка. Или жаждущий сад, который все это время только и ждал этой влаги.
А дороги меняются, все время меняются. Некоторые исчезают, невозможные теперь, а другие дорастают до более вероятных. Вот почему обучение занимает так много лет. Так много лет. Кто учится, обращает внимание на сны. Потому что сны подобны указательным столбам на самых важных моментах. Самых важных моментах. ...
Он переключил с меня внимание, и это было как если бы с меня сорвали теплый плащ в разгар леяной бури. Он вглядывался слепыми глазами, ужас и радость отразились на его израненном лице.
- Волк идет", проговорил он. - Его зубы - нож, и летящие брызги крови - его слезы.
Затем мое видение угасло, так же как способность видеть в глубоких сумерках, присущая некоторым, угасает с последним светом дня. Все цвета стали приглушенными, господствовали тени, скрывающие от меня все подробности. Я думала, что умру. Все пути были скрыты, спрятаны и ограничены одним моментом времени. Я чувствовала, что не могу двигаться. Жизнь была застывшей, ограниченной и неповоротливой. Время - безграничным океаном, раскинувшемся во все стороны , и я была морской птицей, свободно кружащейся и порхающей от одного мгновения к тысяче других дорог. Теперь я увязла в крошечной луже, где идет битва за то, чтобы прожить сполна хотя бы одну секунду. Я была слепа и не могла видеть грядущие последствия моих действий. Я остановилась, замерла и позволила жизни идти мимо.