Виноградники требовалось объезжать верхом. Когда я сказал об этом Пчелке, она долго смотрела на меня прежде чем сообщила:
- Я уже несколько дней не проверяла мамины ульи. Знаешь ли, у меня есть свои обязанности.
- Я не знаю как помочь тебе с ульями, - сказал ей я.
Она подняла голову и снова расправила свои маленькие плечики.
- Я знаю что нужно делать. И я сильнее, чем кажется, - ответила она мне.
Так что мы разделились, но вновь собрались вместе на обеде. Я доложил ей, что с винокраниками все прекрасно и что я видел многих ее пчелок за работой. Она серьезно этому кивнула и сказала, что, по-видимому, с ульями все хоршо.
После нашей трапезы я приступил к изучению давно отложенных счетов Ивового леса. Был список от Стюарда Ревела с проектами по техническому обслуживанию для Ивового леса, которые он считал очень важными, чтобы их игнорировать. Были небольшие заметки, в почерке которых я узнавал руку Молли. Я не мог смотреть на них. Она оставила их там по крайней мере 2 месяца назад, и я обещал ей, что всеми важными делами мы вдвоем займемся этим летом.Но не займемся. Я отложил их в сторону, уверен, что за такое она бы пилила меня когда подошел бы срок.
Ну, теперь не будет. Никогда больше.
Были и другие сообщения на моем столе, счета, которые должны были быть оплачены поставки принесенные с отдаленных ферм. Было много подсчетов, которые было необходимо сделать для людей работавших на сенокосе в обмен на их долю. Здесь была записка, что мы должны были бы нанять больше рабочих для сбора винограда, и если мы хотели получить хороший урожай, нужно побеспокоится об этом сейчас. Все должно было быть сделано сейчас.
И еще один список, плохо написанный и еще хуже изложенный, о различных пищевых продуктах. Я смотрел на него некоторое время. Я, должно быть, выглядел озадаченным, потому что Пчелка подошла и посмотрела из-за моего локтя. "Ох. Кук Натмег написала это, я думаю. Она всегда просила маму, чтобы она перечисляла блюда которые хотела бы получить в течении недели, чтобы Кук была уверена, что все что ей необходимо для работы у нее под рукой. Мама писала ей список необходимого и отправляла в город ".
- Я вижу. А это?
Она сердито посмотрела на него в течение минуты.
- Я не уверена. Я думаю, что слово обозначает 'шерсть.' И что это может быть "сапожник". Мама говорила о зимних шерстяных тканях за помощь, и про новые сапоги для тебя и меня.
- Но еще же лето!
Она склонила голову на меня.
- Это, как с садом, папа. Ты должны планировать сейчас то, что ты хочешь получить через три месяца.
- Я полагаю, - Я посмотрел на непонятные записи, интересно, если смог ли бы я убедить Ревела перевести это и принять командование на себя. Это было неожиданно слишком много. Я сложил это и убрал в стол. - Мы должны пойти посмотреть на яблони.
И мы занимались этим, до самого вечера.
День за днем мы продолжали заниматься рутиной. Мы сделали наш ненужный ежедневный осмотр конюшен, овец и виноградников. Я не бросался в работу; я не мог ни на чем сфокусироваться - но счета не слишком торопили, и Ревель, казалось, с почти облегчением взял на себя планирование еды. Мне было все равно, что он положит передо мной; питание стало задачей для выполнения. Сон избегал меня, и настигал меня на моем столе только в середине дня. Все чаще и чаще Пчелка следовал за мной в мой личный кабинет по вечерам, где она развлекала себя, делая вид, что читает мои выброшенные документы, прежде чем сделать щедрые иллюстрации на их обороте. Мы говорили немного, даже когда мы играли в игры вместе. Большинство вечеров заканчивалось ее засыпанием на полу. Я бы уносил ее обратно в постель, укутывал в нее, а затем возвращался в мой кабинет. Я упустил слишком много вещей. Я чувствовал иногда, будто мы вдвоем ждем чего-то.
Однажды вечером я осознал что жду возвращения Молли, я положил голову на руки и заплакал, бесполезные горькие слезы. Я только пришел в себя, когда почувствовал мягкую руку похлопывающую меня по плечу и услышал ее голос:
- Этого уже не изменить, дорогой. Это не может быть изменено.Ты должен отпустить прошлое .
Я поднял голову и посмотрел на мою маленькую дочь. Я думал, что она спит у очага. Это был первый раз, когда она коснулась меня по собственной воле. Ее глаза были такими бледно-голубыми, как Кетриккен, а иногда она кажется-не слепой, но как будто она смотрит мимо меня в другое место. Ее слова не были теми, которые я мог ожидать от ребенка. Это были слова Молли, слова, которые она сказала бы мне, чтобы успокоить меня. Мой маленький ребенок, пытался быть сильнее меня. Я сморгнул слезы с глаз, прочистил горло, и спросил ее: «Ты хочешь узнать, как играть в Камни?"
- Конечно, - сказала она, и, хотя я знал, она этого не хотела, я научил ее, и мы играли всю ночь, пока утро почти не наступило. На следующий день мы оба спали почти до полудня .
Пришло сообщение, приходящее как обычно ближе к концу осени. Когда я сел за стол для завтрака с Пчелкой, там лежали толстый коричневый желудь с двумя дубовыми листьями, оставленные на столе. После того, как я вырезал такой рисунок на крышке небольшой коробки, где я держал мои яды, мой набор убийцы. Коробки уже давно не было, но смысл остался тот же.
Чейд хотел встретиться со мной. Я рассматривал желудь. С тех пор как я живу в Ивовом лесу, он был в состоянии сделать это. Никто из прислуги не допустил бы, чтобы желудь оказался на столе, ни оставив дверь незапертой или незапертым окно. И все же это было, напоминание от моего старого наставника, что независимо от того, насколько я умен и насторожен, он все еще мог украсть мое укрытие, если он того захочет. Он будет ждать меня к вечеру в гостинице которая называется
Дубовый посох на перекрестке возле Висельных Холмов. Это место было в двух часах езды отсюда. Это означало, что, если я поеду на рандеву, я вернусь очень поздно, возможно, не вернусь до рассвета, если это будет одна из очередных Чейдовых запутанных дискуссий. Как бы там ни было, он не собирался использовать для этого Скилл. Это означало, что никто из окружения не знал об этом. Это была еще одна из его проклятых тайн, то.
Пчелка наблюдала за моим разглядыванием желудя. Когда я положил его обратно на стол, она подняла его, чтобы изучить. Она начала использовать небольшие фразы в разговоре с прислугой: "Можно ли еще хлеба". Или простые "Доброе утро".Ее детски лепет был не совсем притворством, но я не был уверен, что я чувствовал гордость или тревогу на то какой хорошей актрисой она была. В последние несколько вечеров, мы играли в игру с запоминанием, а также с игрой в Камни, и в обоих она оказалась невероятно одаренной. Я не одобрял свою родительскую гордость, напоминая себе, что каждый родитель должен думать, что его ребенок самый умный и симпатичный. Она показала мне страницу из травника что она скопировала со всей тщательностью по моей просьбе. Это был подарок своей матери к иллюстрациям. И она написала короткую записку Неттл, четким и компактным почерком, очень похожим на мой, что я подумал, если ее сестра может посчитать его за подделку. Наши последние несколько недель проведенные вместе были как бальзам на рану. Если вкратце, то это облегчало боль.
Но призыв Чейда я не мог проигнорировать. Единственный раз, когда он вернулся к использованию нашего секретного шифрования из моего детства, когда он пытался передать мне брошь. Было ли это его личное решение, или слишком опасно, чтобы поделиться? Мое сердце упало при этой мысли. И что теперь? Что происходило в замке Баккип что было достойно этой тайной связи? Во что он пытался втянуть меня?
И какие меры я должен предпринять для Пчелки в этот вечер? Если я отправился на встречу к Чейду, я не смогу увидеть как она ложится в постель этой ночью. Мы только начали что-то выстраивать, мы вдвоем, и я не хочу, чтобы пренебречь этим. Как и предупреждал меня Неттл, уход за ребенком круглыми сутками был не так прост, как можно подумать, но не так сильно, как рисовала это она. Я наслаждался своей дочерью, даже когда мы оба были в одной комнате, но тихо заняты своими собственными делами. Ее последним желанием был набор кистей и некоторых красок.
Ее копии иллюстраций были кропотливыми и точными. Она вздыхала над ними, но так как я предполагал, Неттл нужно увидеть ее способности, и она тренировала их. Я был более очарован своеобразными и детскими образами которые она создавала находясь в тишине с ее кистями и красками. Она нарисовала маленького человека с раздутыми щеками, как будто он дул на что-то, и она сказал мне, что он выдохнул туман.
Она никогда не видел океан или корабль, но нарисовал небольшую лодку буксируемую по волнам на водными змеями. Другим рисунком был ряд цветов с крошечными лицами. Она показала мне такую работу застенчиво, и я чувствовал, что она пускала меня в ее мир. Я не хотел оставлять ее горничной, чтобы та уложила ее в постель. Я также не будет тянуть ее со мной в ночь. Осенняя буря была небезопасна.
Пчелка смотрела на меня с любопытством, как я размышляю над моим отсутствием выбора. "Что это?" сказала она детским голосом, и поднял желудь.
- Желудь.Семя с дерева дуба .
- Я знаю, это! - Сказала она, как будто была поражена, что я думал, что она столь невежественна. Она заставила себя поспешно замолчать. Тавия пришла из кухни с дымящейся кастрюлей каши. Она поставила ее на стол и разлила на две щедрые порции в наши миски. Кувшин сливок и горшок меда уже были на столе, рядом с буханкой свежеиспеченного черного хлеба. Одна из молодых кухонных девочек, Элм, последовала за ней с миской с маслом и блюдо из тушеных чернослив. Она не смотрела на Пчелку, и я это заметил. Я отметил, также, что Пчелка немного напряглась и перестала дышать, когда девушка прошла за ее стулом. Я кивнул мою благодарность Тавии и ждал, пока она не ушла со своей дочерью обратно на кухню, прежде чем я заговорил.
- Я должен отлучится на небольшую поездку в этот вечер. Я может быть и на всю ночь .