Не буду лукавить: любая подобная беседа с заключенным начинается с взаимного подхалимажа. Я стараюсь очаровать собеседника и заставить его поверить в то, что моя единственная задача - помочь ему выйти на свободу. Он старается склонить меня к мысли, что достоин освобождения. Обычно проходит немало времени, прежде чем стороны отходят от своих изначальных позиций и постепенно раскрывают друг перед другом свои истинные намерения. В данном случае я выступал в роли человека, который появился, чтобы помочь ему разобраться в своих мыслях и подготовиться к великому дню условно-досрочного освобождения. С моей стороны это было не так уж и нечестно. Эта встреча требовала от меня полной непредвзятости, чтобы обнаружить некий рычаг в его сознании, который заставит его рассказать о самых сокровенных мыслях и фантазиях.
Первые два часа были посвящены разговорам о том о сем. Это необходимо, чтобы беседа стала непринужденной, а преступник забыл об условиях, в которых она проходит, и понизил уровень внутренних запретов. Для пущей доверительности я немного рассказал о себе и о своем прошлом сотрудника правоохранительных органов. Я расспросил Макгоуэна об обстановке в тюрьме и о том, как он проводит время своего заключения. Мне показалось интересным, что осужденный крайне редко покидал пределы своего корпуса. По его словам, на главном тюремном дворе он чувствовал себя не в своей тарелке. Это было похоже на его жизнь до заключения: в школе, где Джозеф управлял ситуацией, ему было значительно комфортнее, чем в общении с более широкими кругами общества, где мужчина ощущал себя социально неловким и незащищенным.
Спустя несколько лет я ознакомился с копией письма Макгоуэна одной женщине, с которой он состоял в переписке. В нем отмечается, что я не вел записей, хорошо помнил детали его досье и сумел добиться его расположения. Моей целью было направить разговор в нужное мне русло. В своем письме Макгоуэн «поблагодарил» меня за то, что внимательно прислушивался к его словам, не прибегая к вопроснику, как обычно делали другие представители комиссии по вопросам условно-досрочного освобождения. В этом он был прав. Я пришел туда, чтобы послушать, что скажет убийца, и заставить его раскрыть свое подлинное «я». Это было моей единственной задачей.
Постепенно я подводил наш разговор к преступлению как таковому. Я старался выглядеть как можно менее осуждающим. И вовсе не для того, чтобы произвести на Макгоуэна впечатление человека, оправдывающего содеянное им. Я лишь старался быть максимально объективным, чтобы мы могли воссоздать его мыслительные процессы того периода. За многие годы он дал столько различных ответов психиатрам и психологам, что я просто хотел понять, смогу ли заставить его рассказать эту историю без малейших прикрас.
У меня получилось это сделать. Я воссоздал происшедшее в духе передачи «Это твоя жизнь». Некоторые из читателей, безусловно, слишком молоды, чтобы помнить это телевизионное реалити-шоу 50-х годов прошлого века. Ведущий Ральф Эдвардс заманивал в студию какую-нибудь знаменитость при помощи друзей и родственников и заставлял рассказать историю своей жизни. Это повествование перемежалось воспоминаниями знавших его или ее людей. Подводя Макгоуэна к событиям того вечера пасхального четверга в 1973 году, я попросил его рассказать мне о себе.
Я знал, что в школе он имел репутацию человека замкнутого и лишенного чувства юмора. Мне также было известно, что приблизительно в тот же период Макгоуэн был помолвлен, но помолвка по каким-то причинам расстроилась. И если ему отказала женщина, то это безусловно стало дополнительно провоцирующим стресс-факгором.
У Боба Каррильо сложилось впечатление, что при всей внешней закрытости внутри Макгоуэна «копилось огромное количество эмоций». Он никогда не упоминал о расстроившейся помолвке, да и девушка была Каррильо совершенно неизвестна.
«Я как-то встретил его с его девушкой, - сказал Джек Мескино. - Боже мой, это было милейшее, очаровательнейшее создание. Рядом с ним она выглядела совсем миниатюрной». Может быть, его матери она представлялась некой угрозой? Хотя Мескино и знал о том, что помолвка расстроилась, причина оставалась неизвестной, а сам Джозеф никогда об этом не заговаривал.
Группа коллег Макгоуэна отправилась на пасхальные каникулы в путешествие по Карибским островам, но его не пригласили.
Я спросил Мескино, что могло бы произойти, если бы Джозефа попросили присоединиться. Он сказал, что такое вряд ли было бы возможным.
Но почему? Мескино сказал, что причина была в его несобранности и неспособности усвоить все нужные договоренности. От парня, который в таком возрасте все еще живет с мамой и бабушкой, этого вполне следовало ожидать. И то, что его не пригласили, наверняка добавило Макгоуэну разочарованности жизнью, которую он вынужден вести.
Примерно через два часа после начала нашей беседы я сказал:
- Мне нужно, чтобы вы своими словами описали то, что было двадцать пять лет назад. Как происходило то, из- за чего вы оказались здесь? - Я специально избегал таких эмоционально заряженных слов, как «убийство» или «изнасилование», и не называл Джоан его «жертвой» или «ребенком». - Эта девочка, Джоан, - вы были знакомы с ней?
- Ну, встречалась она мне по соседству, - ответил Макгоуэн спокойным, ровным голосом.
- Она пришла, чтобы продать вам благотворительное печенье?
Он сказал, что подумал, что это его мать их заказала. В одной из газетных статей цитировали агента ФБР, который отметил, что во время обыска в доме Макгоуэнов нашли больше сотни пустых коробок от благотворительного печенья.
- Вернемся к моменту, когда Джоан появилась на пороге. Расскажите, что происходило дальше, по порядку, - продолжил я.
Это было практически полное превращение. На моих глазах Макгоуэн преобразился; казалось, что даже его внешность изменилась. Поблуждав где-то за моей спиной, его взгляд уперся в голую бетонную стену Я понял, что он полностью ушел в себя и мысленно вернулся на четверть века назад. Я ощутил, как осужденный вновь переключился на историю, которая преследует его постоянно.
Макгоуэн сказал, что на улице была теплая весенняя погода и входная дверь дома была открыта. Через дверную сетку он увидел ее стоящей на крыльце дома. Девочка сказала, что принесла две коробки печенья и хочет получить два доллара. Мужчина захотел увести ее к себе в подвал, подальше от бабушки, которая либо спала, либо смотрела телевизор у себя на втором этаже.
Именно ради того, чтобы затащить ее в подвал, Макгоуэн сказал, что имеет при себе только двадцатидолларовую банкноту и доллар и что нужно сходить за разменом. Вся эта история про ощущение неловкости из-за отсутствия нужной суммы была полным враньем, предназначенным для психиатров.
Как раз на это я и надеялся. Похожее происходило у меня и с другими маньяками: стоило только найти нужную кнопку и нажать на нее, и их начинало нести без умолку. Мы с Ресслером беседовали с Монти Рисселом. Он подробнейшим образом рассказал, как приехал на парковку своего многоквартирного дома в Александрии, штат Вирджиния, заметил выходящую из машины женщину и, угрожая пистолетом, изнасиловал ее в укромном месте. Когда после этого она попыталась убежать, мужчина догнал ее в каком-то овраге и схватил. Риссел рассказывал о том, как бил ее головой о валун и удерживал под водой ручья, так, как будто подробно описывал сцену из виденного им фильма.
Моей целью было включить в сознании Макгоуэна «видеозапись» совершенного им убийства. Даже после четверти века за решеткой он помнил все подробности того вечера. Как будто знакомый пересказывает тебе просмотренный им страшный кинофильм. Только в данном случае сценаристом, продюсером, режиссером и исполнителем главной роли был сам осужденный. Он получил возможность реализовать три мечты каждого маньяка: манипулирование, доминирование и контроль.
Не глядя на меня, Макгоуэн рассказал, как затащил Джоан в свою комнат/ в подвальном этаже, приказал ей снять одежду и совершил над ней акт сексуального насилия.
Я спросил, имело ли место проникновение. Только пальцем - настаивал он.
А как тогда его сперма попала в ее влагалище? Джозеф сказал, что она была на его пальцах после того, как он эякулировал.
В возбужденно-сосредоточенном состоянии и без каких-либо признаков сожаления о содеянном убийца описал, как схватил девочку за лодыжки и с размаху ударил головой об пол, проломив череп. Этот рассказ не слишком отличался оттого, что осужденный говорил следователям и психиатрам ранее. В отличие от других преступников, с которыми я беседовал, Макгоуэн даже не пытался изобразить сочувствие. Я был потрясен не столько фактурой, сколько очевидной преднамеренностью.
На улице стояла жара, но в камере, где мы разговаривали, было очень прохладно. На самом деле даже в шерстяном костюме я едва не дрожал от холода, но перешедший к рассказу о своих ощущениях после нападения Джозеф начал обливаться потом. Он говорил так, будто был в трансе, не глядя на меня, тяжело дыша, а его тюремная роба намокла от пота. Было заметно, как дрожат его грудные мышцы.
Я сразу же вспомнил его слова, которые процитировал в своем первом отчете д-р Гэйлин: после избиения и удушения девочка «затихла... вроде как просто улеглась там. Я оделся. Вспотел ужасно». Мысленно и физически Макгоуэн был там, на месте преступления.
- Задушить человека, даже совсем юного, довольно трудно, так ведь? - спросил я.
- Нуда, я и не думал, что на это уйдет столько сил, - сразу же согласился он.
- И что вы сделали?
- Ну, я развернулся и устроился позади нее.
Как я понял, он подошел к голове лежащей на полу девочки.
- И как долго вы ее душили?
- Пока не решил, что она мертва.
- А потом?
- Пошел за мешками, чтобы засунуть в них ее саму и ее одежду, а когда вернулся, увидел, что она еще дергается.
Получается, что это было вовсе не внезапное нападение в припадке бесконтрольной ярости. Осужденный отнюдь не пришел в себя со словами: «Господи! Что же я наделал!» Увидев, что девочка еще подергивается, он озаботился лишь тем, чтобы придушить ее окончательно. Практически убил ее еще раз.