Во время своего повествования Макгоуэн посмотрел прямо на меня лишь однажды. Это случилось, когда он сказал: «Джон, когда я услышал стук, посмотрел сквозь дверную сетку и увидел, кто за ней стоит, я уже знал, что убью ее». И продолжил: «У меня бывает ярость бешеная и ярость холодная. Бешеная ярость меня достает, конечно, но я могу взять себя в руки, сосредоточиться и справиться с ней. Это типа тогда, когда меня подрезали на дороге или я с кем-то поругался в школе. Но с холодной яростью я не справляюсь».
- Именно ее вы ощутили, когда к вам пришла Джоан?
- Ну да, именно так, - сказал он.
Мы продолжали смотреть друг другу прямо в глаза.
Значит, он убил Джоан в припадке холодной ярости. То, что Макгоуэн даже придумал для этого название, говорило о том, что подобное случалось с ним раньше и, скорее всего, может произойти и в будущем. Но ведь он не убил ее прямо там, на крыльце своего дома, невзирая на всю бушевавшую внутри ярость. В тот момент в его голове моментально сформировался четкий план, как затащить ее туда, куда ему нужно, чтобы сделать то, что Джозеф хотел с ней сделать.
Отметив это, я сказал ему: «Хоть вы и стараетесь диссоциировать самого себя и совершенное вами преступление, вы не психопат. То, что я вижу, вполне логичное и рациональное поведение». Он не стал со мной спорить.
Что же касается утверждения психиатра о том, что «убийство было следствием дополнительного потрясения и ощущения неудачи, вызванных преждевременной эякуляцией», то оно снова неверно. Убийство стало следствием сочетания скопившейся ярости, сексуального возбуждения от временной власти над другим человеческим существом и весьма практического соображения необходимости избавиться от свидетеля и без того отвратительного преступления.
Собственно, и сам Макгоуэн признал это, сказав д-ру Гэйлину: «Если отпустить ее, мне конец. Я мог думать только о том, как от нее избавиться». Мне стало интересно, почему до меня никто не попытался увязать между собой все утверждения осужденного?
Но я не считал, что это убийство было совершено лишь с практической целью избежать разоблачения и поимки. И речи быть не могло о том, что Макгоуэн просто зашел слишком далеко. По тому, как он об этом рассказывал, я мог утверждать, что он испытал удовольствие и эмоциональное удовлетворение и непосредственно от акта убийства, и от общего понимания своей способности уничтожать.
В какой-то момент я спросил его: «А как могло бы выглядеть тогда ваше лицо? Попробуйте изобразить мне сейчас?» И убийца охотно расплылся в гримасе злобного удовлетворения.
От трупа он избавлялся без видимых признаков паники и спешки, подойдя к процессу разумно и методично. При помощи полотенец и чистящих средств Макгоуэн стер следы крови, чтобы избавиться от улик на случай обыска. Завернутый в ковер труп вывез подальше и выбросил его в знакомой местности, а затем вернулся домой и вел себя как ни в чем не бывало. И к поискам Джоан он присоединился вполне сознательно, чтобы снять с себя возможные подозрения.
В большинстве случаев преступники понимают, что смогут извлечь какую-то выгоду из хорошего отчета об обследовании, и так или иначе стараются вешать лапшу на уши. Макгоуэн не делал ничего подобного. Я полагаю, что осужденный видел, насколько хорошо я подготовлен, и с присущим ему умом сообразил, что такие вещи не сработают. Он согласился на беседу со мной, чтобы повысить свои шансы на УДО, и понимал, что не добьется этого, если я поймаю его на вранье. А суть моего подхода состояла в том, чтобы собеседник в достаточной мере «расслабился» и позволил разобраться в его истинных мыслях и чувствах.
Меня поразило, что Макгоуэн даже не попытался выразить какое-то сочувствие родным Джоан. Он действительно сожалел о случившемся, но не продемонстрировал никаких признаков эмоционального осмысления страданий, причиненных им родным и друзьям девочки, которую с такой жестокостью лишил жизни. У меня сложилось впечатление, что Макгоуэн старается сказать: что было, то было, вернуть жизнь этой девочке я не смогу, но жить- то дальше мне надо. Убийство стало для него не более чем одним из эпизодов жизни. Как будто он пережил рак или инфаркт, и теперь врачи решают, выписывать его из больницы или нет.
В любом насильственном преступлении принимают участие как минимум два человека. Просто наблюдая за поведением преступника, профессиональный криминалист может понять, что у него на уме, даже если тот ничего не говорит. Конечно, речь идет лишь о тех преступлениях, которые совершаются при непосредственном контакте и в которых замешаны эмоции, а не о таких преступлениях, как отравления, поджоги или террористические атаки. Вслушиваясь в детали убийства Джоан Д'Алессандро, я обращал внимание не только на сам факт агрессии и сексуального насилия, но и на то, как это было сделано.
Преступник фиксировался на самом действии, а не на личности жертвы. Я не сомневался в наличии у Макгоуэна определенных педофильских наклонностей, о которых он сообщал ранее. Это вполне согласовывалось с его неумением общаться и глубоко укоренившимся чувством собственной неполноценности. Но убийца никогда не привлекался к ответственности по поводу сексуальных домогательств, и при обысках у него не нашли никакой детской порнографии. Я подумал, что объектом его мечтаний могла бы быть только взрослая женщина и что на самом деле его единственной фантазией была фантазия о власти.
В ходе нашей беседы мне стало понятно, что мгновенный переход от бешеной ярости к холодной спровоцировало некое событие, хотя на тот момент я не вполне понимал, какое конкретно. Исходя из его жизненной ситуации, расстроившейся помолвки и моего знания многих других сексуальных маньяков, я предположил, что какую-то роль во всем этом сыграла его мать. Но мне не давало покоя то, что я никак не мог точно установить причину его срыва.
Слушая Макгоуэна, я понял, что его возбудило действие, а не жертва. Все, кто обследовал его до меня и пытался вывести на разговор о педофилии, попросту заблуждались. Об изнасиловании семилетней девочки он рассказывал без какой-то особой увлеченности или удовольствия. И не только это, ведь он набросился на ребенка, которого часто встречал по соседству. До этого осужденный не проявлял к ней внимания, не пытался подружиться, соблазнить или поухаживать. Агрессия, сексуальное унижение и убийство - все это было проявлением первобытной ярости. Единственным, что имело значение для Макгоуэна, было то, что ему попалась маленькая и беззащитная девочка. Если бы это был кто-то, кто был способен ему противостоять, преступления не произошло бы.
Убийца постепенно приходил в себя после своего воображаемого путешествия в прошлое. Описывая подробности преступления, осужденный был сосредоточен до дрожи, теперь успокоился и уже не обливался потом. Он мысленно вновь пережил сражение, в котором победил, в отличие от столь многих других в своей жизни.
Мы поговорили о его любви к огнестрельному оружию - еще одной очевидной форме психологической компенсации. Я спросил Макгоуэна:
- Если бы вы разозлились и пришли в торговый центр с автоматом в руках, то кого стали бы убивать? Школьников, учителей, полицейских?
Мне был интересен не только ответ, но и то, как он отнесется к самой постановке вопроса.
- Всех подряд, - ответил Макгоуэн.
Это было важно. Он не только не стал отрицать саму возможность подобного, но, по сути, подтвердил, что его ярость носит обобщенный и неизбирательный характер.
Мы заговорили о возможном выходе на свободу, и я спросил: «Джо, а куда вы собираетесь отправиться, когда выйдете?» Я специально употребил «когда», а не «если». Мне нужно было поддерживать максимально позитивный тон, чтобы вызвать его на откровенность.
Джозеф сказал, что поедет в Нью-Йорк к одному своему знакомому по тюрьме. Тот работал электриком и обещал ему работу. Я рассказал, что вырос в Нью-Йорке, часто там бываю и поражаюсь тому, насколько дорогой стала тамошняя жизнь.
Он оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что надзиратели нас не подслушивают, и заговорщическим шепотом произнес:
- Джон, ну, деньги-то у меня есть.
-Да какие деньги можно заработать за двадцать пять лет отсидки? За изготовление номерных знаков приличных денег не получишь.
Понизив голос, Макгоуэн сообщил, что получил очень серьезные суммы по завещаниям бабушки и матери, а также от продажи дома. Сказал, что деньги лежат в банке за пределами штата и это сотни тысяч долларов.
- А почему именно так? - поинтересовался я.
- Не хочу, чтобы до них добрались родные жертвы, - прошептал Джозеф.
Про себя я подумал: «Этот парень просто безнадежен. В нем нет ни капли уважения к людям, которым он причинил боль и поломал жизнь».
А вслух сказал: «Ну, Джо, это действительно здорово придумано. Думаю, в Нью-Йорке у вас все получится!» Это было нужно для поддержания контакта с собеседником и не было ложью. Я действительно считал его толковым и изобретательным малым, вполне способным найти себе место в таком городе, как Нью-Йорк. Просто не сказал, насколько отвратительной считаю его схему. Как и в деловых переговорах, ты знаешь, где обязан промолчать, каких бы трудов это ни стоило.
Впоследствии выяснилось, что по просьбе Розмари следствие изучило завещание Женевьевы Макгоуэн и движение ее денежных средств. Вскоре после убийства она продала дом и переехала в другой город штата. Затем женщина продала и тамошний дом и уехала к своей племяннице в Висконсин. Пожив у нее некоторое время, Женевьева переселилась в дом престарелых францисканского монастыря, где скончалась в апреле 1992 года. Ее средства были распределены по нескольким трастам, выгодоприобретателем одного из них стала племянница.
Завещание было утверждено в Висконсине, по мест/ жительства Женевьевы. Как установил Джим, все средства были распределены так, чтобы исключить претензии на них со стороны семьи Д'Алессандро. Судя по всему, мать убийцы предвидела такую возможность и на протяжении нескольких лет распределяла деньги так, чтобы они не попадали непосредственно ее сыну. Чисто юридически Макгоуэну не досталось ничего, но племянница получила инструкции снабжать его деньгами и обеспечивать всем, что пожелает ее родственник. Видимо, это он и имел в виду, говоря о деньгах за пределами штата.