В присутствии представителей СМИ мои беседы с заключенными проходили особенно трудно. Еще в период моей работы в ФБР телешоу «60 минут» канала CBS договорилось с руководством бюро о том, что репортер и оператор будут сопровождать меня и моего коллегу Джадсона Рэя в нашей поездке в тюрьму штата Пенсильвания в Роквью. Мы направлялись туда, чтобы поговорить с Гэри Майклом Хейдником, сидевшим в тюрьме по обвинению в убийстве нескольких женщин, которых он насильно удерживал в подвале своего филадельфийского дома. В этом подвале у него был наполненный водой колодец, в котором он пытал своих жертв электрическим током. Писатель Томас Харрис использовал некоторые особенности преступлений Хейдника при создании персонажа романа «Молчания ягнят» Буффало Билла. Незадолго до описываемых событий вышла экранизация книги, и публика жаждала увидеть в СМИ, «как было на самом деле». Хейдник пытался изображать сумасшествие, но я знал, что в то самое время, когда он наслаждался пытками женщин в подвале своего дома, личные инвестиции на фондовом рынке принесли ему 600 000 долларов. Он был казнен смертельной инъекцией в 1999 году став последним человеком, к которому применили смертную казнь в штате Пенсильвания.
Несмотря на наши старания установить с ним доверительные отношения, Хейдник был внешне любезен, но насторожен. У него был несколько отсутствующий взгляд, который, по моему опыт/, является признаком прогрессирующей паранойи. Его уже содержали в изоляции, чтобы защитить от других заключенных, что лишь усугубило его (в данном случае, реалистическое) представление о том, что все вокруг враги. Невзирая на это, он обладал высоким уровнем интеллекта и сумел заработать огромные деньги на фондовом рынке, не имея высшего образования.
Убийца не мог отрицать, что держал этих женщин в заточении, но, подобно рабовладельцам южных штатов, пытался оправдать то, что не может быть оправданным. Хейдник утверждал, что он и эти женщины были одной счастливой семьей: все вместе отмечали дни рождения и праздники, а он дарил им подарки и баловал деликатесами. Осужденный даже вспомнил о радиоприемнике, купленном для их развлечения (по мнению Джада, его на самом деле использовали, чтобы заглушать крики страдания).
В конце концов он признался, что бил некоторых из них, но ради их же блага, как родитель, который может отшлепать ребенка. Преступник создал собственную религиозную общину, и его главной целью было использовать плененных женщин для воспроизводства максимального количества новых Хейдников. Звучало это дико, но убийца настаивал на серьезности своих планов. Он невозмутимо продолжал в том же духе, пока я не решил покопаться в проблемах его детства и юности.
Наклонившись к нему поближе, я сказал: «Расскажите мне о своей матери».
И тут он внезапно сорвался. Вскочил на ноги, будто собираясь отодрать от себя микрофон и выбежать из помещения. Я объяснил, что результаты наших исследований говорят о том, что в подавляющем большинстве случаев подобные ему маньяки либо сильно конфликтовали со своими матерями, либо теряли их при каких-то трагических обстоятельствах. В ответ Хейдник разрыдался.
Достучаться до него мне удалось благодаря тщательной подготовке к интервью. Я знал, что, когда Гэри было два года, а его брату Терри и того меньше, их мать-алкоголичка развелась с отцом детишек. Они остались с ним, и этот сухой и эмоционально жестокий человек часто унижал Гэри и угрожал ему физической расправой. Дети переехали было к матери, но из-за ее алкоголизма через пару лет были вынуждены вернуться к ненавистному отцу. Она выходила замуж еще трижды, пока не покончила с собой в 1970 году.
В присутствии телекамер на установление контакта с заключенным уходит куда больше времени. Обычно он не столько напуган, сколько хочет показать себя хорошим и сойти перед телезрителями за жертву. Чтобы прийти к фактической и эмоциональной истине, приходится от всего этого абстрагироваться. Кроме того, дело еще и в количестве народа. Во времена моей работы в ФБР в помещении для беседы находились два, от силы три человека. А телевизионщикам нужно множество людей: осветители, операторы и помощники режиссера. Когда народу в помещении слишком много или когда оно слишком велико, направить беседу в нужное мне русло становится еще труднее. Я прикинул, что потребуется как минимум час, для того чтобы просто сосредоточить внимание Кондро на мне и на моих вопросах.
Руководство телеканала MSNBC хотело, чтобы я буквально уничтожал своих собеседников и не скрывал своего омерзения. Возможно, такой враждебный стиль интервью и создает нужный для телепередачи накал, но для достижения моих целей он не годился. Почти то же происходило на ранних этапах наших тюремных бесед, когда начальство ФБР интересовалось, зачем это мы стараемся понравиться убийцам, а тюремные власти были озадачены продолжительностью каждого такого разговора. Наверное, это еще и сбивало с толку телезрителей, не понимающих, зачем я настолько «мил и приветлив» с такими ужасными людьми.
Возможно, наиболее спорная фраза первого сезона телесериала «Охотник за разумом» звучит в девятой серии. В ней Боб Ресслер и мои персонажи Билл Тенч и Холден Форд интервьюируют в тюрьме Джолиет Ричарда Спека, убившего восьмерых медсестер в чикагском общежитии. В попытке преодолеть неприязненное отношение со стороны Спека и разговорить его Холден риторически спрашивает, на каком основании он «лишил мир восьмерых сочных сучек».
В реальной действительности все так и происходило. Мы сидели в конференц-зале тюрьмы со Спеком и его куратором из управления исполнения наказаний. Спек сознательно игнорировал нас. И в какой-то момент я обратился к куратору со словами: «Вы же знаете, что сотворил этот ваш паренек? Восьмерых телок замочил. А некоторые из этих восьмерых были очень даже ничего. Так что он лишил всех остальных возможности попользоваться восемью классными бабами. Ну разве это честно?»
Спек послушал разговор, а потом со смехом сказал мне: «Ну вы, парни, и психи. Похоже, между нами есть кое- что общее». И с этого момента разговор пошел.
Мне предстояло интервьюировать Кондро в помещении площадью около 75 квадратных метров. Команда телевизионщиков состояла из восьми человек с тремя телекамерами. Кроме того, в помещении присутствовали шестеро надзирателей, наблюдавших за ходом интервью и следивших, чтобы Джозеф не повел себя агрессивно - по моей просьбе он был без наручников.
Зрелище такого количества людей несколько ошарашило приведенного из одиночки заключенного. Это был крупный, крепко сложенный и физически сильный на вид мужчина. При рукопожатии моя ладонь буквально утонула в его. Будучи хорошо знакомым с его досье, я непроизвольно представил себе, как эти руки истязают и душат маленьких девочек.
Готовясь к интервью и изучая его досье, я ожидал от Кондро поведения в духе Чарльза Мэнсона: с выраженным грандиозным типом бредового расстройства и желанием доминировать над собеседником.
Но вместо этого Джозеф оказался покладистым парнем, очевидно готовым поговорить о совершенных им убийствах. Моей первоочередной задачей было заставить его абстрагироваться от камер и остальных присутствующих. Это заняло какое-то время, и в процессе он дал мне понять, что не будет обсуждать ничего, кроме дел, за которые сидит. Его серьезно подозревали в целом ряде других детоубийств, и Кондро хорошо понимал, что правоохранители будут рады поймать его на слове и посадить на электрический стул.
Но сама по себе его готовность не означала, что беседа будет простой. Я намеревался придерживаться той же стратегии ведения беседы с заключенным, которую мы с Бобом применяли в ФБР. Надо добиваться конкретных ответов, которые помогут в будущих расследованиях. Не надо сыпать вопросами, особенно если собеседник ведет себя настороженно. Неприметные с виду поведенческие особенности и детали имеют для таких, как я, важное значение, поскольку помогают раскрыть и понять образ мыслей данного конкретного преступника.
Я начал непринужденно и прямо: «Спасибо, что уделили мне время. На самом деле, наша задача действительно состоит в разъяснении определенных вещей общественности, правоохранительным органам и педагогам. Мы заглянем в ваше детство и юность, чтобы посмотреть, было ли в них нечто, указывающее на будущие убийства, и обсудим сами эти преступления. Полагаем, что все это принесет большую пользу. И начать я хочу именно с разговора о вашем детстве».
Первой на очереди была тема усыновления. Он подтвердил, что его усыновили примерно в полуторагодовалом возрасте, а затем принялся подробно рассказывать о том, как семьи его приемных родителей эмигрировали из Европы в Америку. Мне показалось интересным, что Джозеф называет Элинор Кондро «мачехой», что могло свидетельствовать о наличии психологического расстройства привязанностей. Он сказал, что до семилетнего возраста ему не рассказывали о его настоящем происхождении.
- И как вы отнеслись к этому, когда они вам рассказали?
- У меня было очень неоднозначное отношение к этому. Знаете, я никогда не понимал, как можно отказаться от своего ребенка, - ответил Кондро.
- Ощутили себя вроде как брошенным?
- Нуда, брошенным. Думаю, это была одна из причин, почему я в детстве так типа выделывался.
Это что-то вроде рыбалки. Закидываешь удочку с наживкой т/да, где, по ощущениям, должна быть рыба.
Я ничуть не собираюсь принижать значение такого благого дела, как усыновление, но важно отметить, что очень многие печально известные серийные убийцы были приемными детьми. Это, в частности, «Ночной странник» Ричард Рамирес, «Сын Сэма» Дэвид Берковиц, «Хиллсайдский душитель» Кеннет Бьянки, «Убийца студенток» Теодор Банди и убивавший проституток в Нью-Йорке и на Лонг-Айленде Джоэл Рифкин. Хотя в подавляющем большинстве своем приемные дети прекрасно живут в любящих их семьях, я считаю, что если у мальчика уже есть определенные психологические проблемы или ранняя стадия диссоциального расстройства личности, то известие о том, что биологические родители его бросили, может стать причиной озлобленности, конфликтности