Владелец местного похоронного бюро обратил внимание на несколько повышенный уровень смертности пациентов Шипмана, причем все они, как ему показалось, умирали полностью одетыми и в сидячем или полулежачем положении. Он обратился к самому врачу, который заверил его в отсутствии причин для беспокойства. Заметив похожую закономерность, одна из коллег Гарольда известила о ней местного коронера, который в свою очередь сообщил обо всем полиции. Проведенное ей секретное расследование оказалось безрезультатным.
Было похоже, что основной контингент его пациентов состоял из пожилых и престарелых женщин, которым нравилось, что он обычно посещал их на дому.
Каждого из таких врачей-убийц губит единственный случай: это может быть допущенная в спешке оплошность, неожиданность вроде предписанной аутопсии или же настойчивость человека, который видит, что что-то не так.
Бывший мэр Хайда, вдова университетского профессора Кэтлин Гранди, скончалась возрасте 81 года вскоре после визита доктора Шипмана. Внезапная смерть матери, бывшей вполне бодрой и физически активной женщиной, поразила ее дочь Анджелу Вудрофф, и она спросила Гарольда, не следует ли провести вскрытие до отправки тела в похоронное бюро. Однако врач сказал, что необходимости в этом нет, и подписал свидетельство о смерти по причине «преклонного возраста».
Разбираясь с финансами покойной матери, Анджела, адвокат по профессии, с изумлением обнаружила, что незадолго до смерти Гранди втайне от всех составила новое завещание, согласно которому Шипману причиталась огромная часть ее состояния. Женщина сразу уже заподозрила его в убийстве. Она связалась с полицией и поделилась своими соображениями со старшим следователем Бернардом Постлсом, который пришел к аналогичному выводу. Он добился судебного приказа на эксгумацию тела Гранди. На вскрытии было выявлено присутствие огромной дозы диаморфина, мощного онкологического обезболивающего. По данным экспертизы, диаморфин попал в организм покойной примерно тогда же, когда ее последний раз посетил доктор Шипман.
Во время обыска дома у Гарольда нашли медицинские карты многих его пациентов, странную коллекцию безделушек и пишущую машинку, на которой и было отпечатано удивительное завещание Гранди.
Исследовав актовые записи о смерти всех престарелых пациенток Шипмана, полицейские сосредоточились на тех, кто умер у себя дома и не был кремирован. Как и следовало ожидать, врач уговорил на кремацию останков своих пациенток очень многих из их родственников, избавившись тем самым от улик.
Тщательное исследование медицинских карт в увязке с анализом временных меток создания файлов показало, что Шипман изменял анамнезы многих своих жертв с целью приведения их в соответствие с предполагаемыми причинами смерти. В частности, по этой причине в ходе предыдущего расследования не удалось обнаружить неопровержимых доказательств преступлений Гарольда. Однако на этот раз в результате следственных действий, дополненных целым рядом эксгумаций и экспертиз тел возможных жертв, Шипману были предъявлены обвинения по 15 эпизодам убийств.
Суд над ним начался 5 октября 1999 года. Как можно было предположить, защита настаивала на том, что если Шипман и умерщвлял своих пациентов, то исключительно из сострадания. Знакомо, не правда ли? Контраргументы обвинения состояли в том, что Гарольд наслаждался ощущением власти над жизнью и смертью и что никто из его жертв не страдал неизлечимым заболеванием. Затем обвинение представило данные судебно-медицинских экспертиз, согласно которым в подавляющем большинстве случаев смерть наступала от передозировки диаморфина. Отпечатки пальцев и почерковедческий анализ свидетельствовали о том, что Кэтлин Гранди даже не прикасалась к своему мнимому завещанию.
После шести дней обсуждения присяжные признали Гарольда Шипмана виновным в пятнадцати убийствах и в подделке документов. 31 января 2000 года суд вынес ему пожизненный приговор, не предусматривающий возможности выхода на свободу по УДО.
За судом и приговором последовал медицинский аудит, в течение двух лет проводившийся комиссией под председательством судьи Высокого суда Дженет Смит. Комиссия пришла к выводу, что на протяжении 24-летнего периода времени Шипман умертвил не менее 236 пациентов. Это сделало его абсолютным лидером по числу жертв среди британских серийных убийц. Примерно 80 % от общего числа его жертв пришлось на женщин. При том что судья Смит заявила о многих других смертях, по которым комиссии просто не хватило неопровержимых доказательств, Гарольд с вызывающей наглостью продолжал настаивать на своей полной невинов- ности.
За день до своего 58-летия Шипман повесился в камере тюрьмы строгого режима, привязав простыню к решетке на окне.
Шипман и Харви сполна воспользовались возможностями существующей системы, но для того, чтобы преступления сходили с рук, одного только знания возможностей недостаточно. Нужно понимать, как вести себя в рамках системы.
Как сказал мне Харви: «Всегда будь мил и приветлив - это главное. Будь дружелюбен, но не подозрительно дружелюбен. Всегда будь приветлив, потому что и народ по большей части приветлив к тебе». Это смахивало на Теда Банди - очаровательный с виду маньяк, жаждущий реализовать свои кровавые фантазии.
Как отмечалось выше, серийного убийцу можно посадить за решетку, но это не помешает ему вновь и вновь мысленно возвращаться к наиболее ярким моментам своих преступлений. Я спросил у Харви, о чем он думает в своей одиночке по ночам. Возможно, из полуночной тьмы его души всплывают воспоминания о каких-то самых дорогих его сердцу убийствах? Его ответ удивил меня.
- Строительством занимаюсь, вот сейчас это бревенчатый дом. Я купил себе такой иллюстрированный журнал и строю дом на две... Нет, три. Ох, простите, четыре спальни. Но у меня получаются только три санузла.
- То есть мысленно строите дом?
- Ну да, нуда. Иногда кое-что записываю. Значит, мы [Кто это «мы»? Он и Дункан?] это строим, а на следующий год, может, будем строить что-то еще. Типа церковь или что-то вроде.
Услышав подобное от любого другого заключенного уголовника, я бы счел это лицемерием. Но в устах человека, настолько обыденно относящегося к убийству, это прозвучало вполне правдоподобно. В отличие от, скажем, Денниса Рейдера, большую часть времени предававшегося фантазиям о пытках и убийствах, Харви просто занимался своими делами. А если в круг этих дел входило убийство, то это было ему бесспорно приятно, но поводом для постоянных размышлений явно не служило. Если появлялась возможность убить, он ее использовал, а полное понимание окружающей обстановки и коллег по работе позволяло ему делать это уверенно и спокойно.
Тем не менее я не был готов поверить в то, что Харви вообще никогда не думает или не фантазирует на эту тему, и попробовал другой подход. Допустим, сейчас Дональд действительно фантазирует о постройке зданий, но, может быть, фантазии об убийстве беспомощных людей преследовали его с детства или с момента начала работы в медучреждениях?
Он упорно настаивал на гораздо более «приземленном» характере своих преступлений: «Да нет, ничего подобного. Это как с Карлом и всеми прочими: я типа не мирюсь со всем происходящим. Уж такой я человек: "Не нравлюсь - пока-пока, скатертью дорожка"».
Харви не уточнил, что значило это «пока-пока»: «был рад знакомству» или «прощайся с жизнью». Но его криминальный опыт не оставлял сомнений в том, что в статистику смертности мог попасть кто угодно из числа доставивших ему огорчение.
По словам Дональда, в тюрьме он вел себя точно также: был приветлив со всеми, всегда здоровался и ответственно подходил к своим обязанностям по сбору грязного белья и уборке служебных помещений. В ответ на мое замечание о том, что его содержат под усиленным надзором отдельно от общего контингента, сказал, что так решила администрация, а он нормально уживался с остальными заключенными.
Харви был настолько же практичен, как Джозеф Кондро. Тот сообразил, что входить в доверие к знакомым проще и что останется безнаказанным, если полиция не найдет тело жертвы. В свою очередь, по опыт/ работы в морге и участия в аутопсиях Дональд знал не только о действии и остаточных эффектах лекарственных средств, но и о том, что в зависимости от очевидной причины смерти вскрытия проводятся по тем или иным правилам, часто не дающим возможности обратить внимание на наличие следов преступления.
- Вот смотрите, какой способ [убийства]: есть у тебя пациент с больным сердцем, берешь у него спинномозговую жидкость и откачиваешь столько, чтобы вызвать у него инфаркт. Одну женщину лечили от пневмонии, так я вызвал у нее слизистую пробку, и она вроде как задохнулась насмерть собственной мокротой.
Если пациент с сердечной недостаточностью умирает от острого приступа, патологоанатому вряд ли придет в голову проверять спинномозговую жидкость. А больная пневмонией очевидно от нее и умерла, так что ничего подозрительного. Кроме того, Харви знал, что в подавляющем большинстве случаев вскрытия умерших в больницах не проводятся, если для этого нет каких-то особых показаний.
Я задал Дональду вопрос:
- Возвращаясь к пациенту Пауэллу, из-за которого вы здесь, есть ли что-то, что вы сделали бы иначе, будь у вас такая возможность?
- Ну, я бы сроду не ввел ему цианид, лучше было его гастростомическую трубку продуть как следует. Вообще- то не стоит критиковать себя задним числом. Я уже больше и не пытаюсь это делать.
И, разумеется, он был не виноват в самых отвратительных способах убийства. «Это больничная служба безопасности плохо сработала», позволив Харви разобраться с пациентом, ударившим его по голове железным судном. Этот пациент скончался от перитонита, потому что Дональд через катетер ввел ему в кишечник стальную проволоку.
Подобное отношение не удивляет. Как-то один насильник сказал мне, что при виде сидящей у барной стойки женщины в короткой юбке и явно без трусиков сразу понял, что она жаждет быть изнасилованной. Ну а он просто пошел навстречу.