– Конечно. Куда ты едешь?
Она сказала:
– Ну, в Эл-Эй. Или… да куда угодно.
Я сказал:
– Кто ты такая и откуда тут взялась?
Она хихикнула и ответила:
– Я просто свободная женщина. Люблю прокатиться – то с одним, то с другим.
Я увидел припаркованный поблизости грузовик продуктовой фирмы «Альбертсон». Им не разрешалось подсаживать попутчиков. Вот почему водитель высадил ее перед весовым контролем.
Я сказал:
– Погоди минутку.
Я вылез из-под машины и спросил, куда ей надо на самом деле. Я вступал в такие беседы сотни раз.
Она ответила:
– В Феникс.
– У тебя там кто-то есть?
– Нет. Просто кажется, это неплохое местечко.
Я стащил с себя грязный комбинезон. Был разгар дня, и солнце пекло, как горелка сварщика в этой чертовой пустыне. Она помахала шоферу «Альбертсона» на прощание и забралась ко мне в кабину. Я подумал: Боже, это та самая.
Она сказала, что ее зовут Клаудиа. Она выглядела опрятной, но при ней не было никакого багажа – плохой знак. Это означало, что она может быть бездомной, бродягой, живущей за счет дальнобойщиков. Или наркоманкой в поисках дозы.
Она откинулась на спинку сиденья и закурила, а я пошел в кафе купить нам на дорогу холодного чая. Мы поехали на восток, к пункту контроля веса в Бэннинге, а оттуда в «Бернс Бразерс» в Коучелле. После ланча мы прошлись по магазину, и мне показалось, она рассчитывает, что я куплю ей одежду. Я пообещал, что мы приоденем ее в торговом центре в Фениксе, и мы вернулись в мой грузовик, где залезли в спальное отделение с кондиционером.
Я поцеловал ее, но она не ответила на поцелуй. Она сказала:
– Если хочешь секса, спроси, и я назову тебе цену.
Я ответил:
– Я не плачу за секс.
Я попытался поцеловать ее еще раз, но она крепко сжала губы. Я начал стаскивать с нее одежду. Когда она оказалась голой, я тоже разделся и залез на нее. Я силой раздвинул ей ноги и вошел в нее. Это было так приятно, что я быстро кончил.
Мне не хотелось останавливаться на этом, и я подождал, пока у меня снова встанет. Я думал: Эта сучка моя. Я могу сделать с ней что пожелаю.
Мы еще занимались сексом, и она делала вид, что ей нравится. Я знал, о чем она думает. Если она убедит меня, что мы с ней друзья, я не причиню ей вреда. Я поддерживал ее игру.
Мы притормозили на следующей остановке, поели и приняли душ. Я не понимал, почему она просто не уйдет, но когда я купил ей сигареты, стало ясно, что ей нужно. Она попросила у меня «чуток дури», а когда я сказал, что не имею дела с наркотиками, сильно разволновалась. Она схватила микрофон моей рации и спросила весь чертов эфир, нет ли у кого дури.
Я вырвал микрофон у нее из рук и сказал, что в моем грузовике никакой дури не будет и пусть она держится подальше от моей рации. Я прикрикнул на нее:
– Ну-ка успокойся! С голоду со мной ты точно не умрешь. Я о тебе позабочусь, но – никакой наркоты. Даже думать забудь.
Она сказала:
– Тогда как насчет денег на расходы?
Она взяла у меня двадцатидолларовую купюру и закричала:
– Это все?
Она стала говорить, что занималась со мной сексом, а это стоит гораздо больше двадцати долларов. Я напомнил ей, что не плачу за секс.
Она сказала:
– Я видела деньги у тебя в кошельке. Давай их мне, или я натравлю на тебя копов.
Я спросил:
– За что?
Она ответила:
– Давай деньги, и я уйду. Никаких вопросов. Или я нажалуюсь вон тому охраннику, что ты меня изнасиловал.
У меня чуть ноги не подкосились. Я спросил:
– Ты что, сумасшедшая?
Она сказала:
– Так что ты выбираешь? Деньги или тюрьма?
Я протянул руку и запер дверцу. Я сказал:
– Ни то ни другое, сука.
Я вытащил из-под подушки моток скотча и связал ей руки спереди. Потом связал еще и щиколотки.
Я выглянул на парковку и увидел, что там пусто. Я сжал ее шею рукой, как сделал с Таньей, и она вырубилась. Все произошло очень быстро.
Я еще решал, что с ней делать, когда она опять открыла рот и сказала:
– Что за дерьмо! Ты не можешь меня убить!
Я примотал ее руки к поручню, чтобы она не свалилась с кровати. А сам оделся и сказал ей заткнуться. Теперь, собираясь совершить второе убийство, я понимал, что однажды встречусь с дьяволом и, если собираюсь произвести на него впечатление, должен справиться с убийством получше. Морально мне тоже было легче, потому что Бог тут был ни при чем. Не было ни добра, ни зла. Остались только я и дьявол, делавший свою работу. Теперь я мог сосредоточиться на убийстве.
Я снова трахал ее в спальном отделении, когда услышал, как две машины подъехали и притормозили в тени моей фуры. Копы! Один был из К-9, и при нем была собака. Они использовали мою тень, чтобы не оставлять пса на солнце, пока сами пошли обедать.
Я решил, что легко отделался, и вырулил обратно на I-10. Когда мы добрались до Индио, она сумела освободиться от скотча и пыталась одеться. Я отдернул занавеску – она была готова вырваться и бежать. Ждала только, когда я остановлюсь.
Я подвел моего фиолетового «Пита» к большой площадке, засыпанной гравием, и поставил на стояночный тормоз. Стащил ее вниз, снова замотал скотчем – на этот раз крепко. Она все время повторяла: «Я устала от этого дерьма, я устала от этого дерьма». А кто не устал?
На следующей остановке я трахал ее, пока не выбился из сил. Это было великолепно – полное удовлетворение! Я тут хозяин, сука! Ты полностью моя!
Я начал забавляться с ней, как с игрушкой. Придушил ее, подождал, пока она очнется, придушил снова и снова дал прийти в себя. Именно так мне следовало тогда позабавиться с Таньей.
Каждый раз, приходя в себя, она сыпала угрозами.
– Ты ублюдок, я заявлю на тебя. Сдам тебя копам, ты, сукин сын.
Для полумертвой она была на удивление красноречива.
После того как я придушил ее в третий раз, пришлось ждать минут десять или пятнадцать, пока она очнется. Я сказал:
– Сделай глубокий вдох. Досчитай до десяти. Теперь задержи дыхание.
Я снова ее придушил.
Когда она очнулась, я сказал досчитать до девяти и опять сдавил ей шею. Я играл с ней, как кошка с мышью. Говорил ей сосчитать до восьми, потом до семи, шести, пяти. Я сводил ее с ума. Хотел, чтобы она думала, что после следующего раза уже не очнется. Наконец она все поняла.
Адреналин бушевал у меня в крови, когда я в последний раз выдавливал воздух из ее легких. В моих руках была сверхъестественная сила, и хотя я был полностью удовлетворен, у меня опять встал.
Теперь надо было избавиться от тела. Но где? Я прошел в ресторанчик на стоянке грузовиков и немного расслабился за стаканчиком ледяного чая. Я сам удивлялся тому, насколько был спокоен. Я думал, меня будет мучить совесть, но мне просто хотелось повторить все еще раз.
5Медведь Смоки
Я поехал на восток, искать, где выбросить труп. Приближался вечер, но все еще было жарко. Я решил свернуть на теневую сторону гор Сан-Бернардино и подождать до темноты. Возле выхода из военного музея Патона я увидел место, показавшееся мне подходящим, и припарковался на обочине. Зашел в глубокий овраг, начинавшийся поблизости, а потом решил подремать, прежде чем вытаскивать тело. Положив одеяло между собой и Клаудией, я заснул и так провел остаток дня.
Около семи часов вечера я услышал переговоры других дальнобойщиков по рации: какой-то мишка Смоки («медведями Смоки» в США называют сотрудников службы охраны лесов) припарковался рядом с фиолетовым грузовиком к востоку от города. Я подумал: Фиолетовый грузовик? Боже, это же я! Я перебрался за руль и выглянул в окно. Он стоял в десятке метров от меня.
Я оглянулся на тело, убеждаясь лишний раз, что Клаудиа мертва. Я потрогал ее: труп уже окоченел. Я сел и стал ждать стука в дверцу кабины. Что он тут забыл? – думал я. – Может, стоит выйти и спросить его?
Я вытащил из сумки-холодильника две банки кока-колы и вылез из кабины. Мы поболтали минут пять-десять. Банку он не взял, но держался дружелюбно. Я сказал ему, что остановился, потому что у меня шины перегрелись. Он сказал, что шоссе патрулируется с воздуха и скорость лучше не превышать.
Я пошел обратно к своему грузовику и сделал вид, что проверяю сцепку. Потом залез в кабину, достал путевой журнал и заполнил его у Смоки на глазах. Я не хотел, чтобы он полез смотреть мои журналы и вообще оказался в кабине. Патрульные сразу чуют трупы – у них тренированный нюх.
Я погудел и помахал ему рукой, отъезжая по шоссе в сторону Аризоны. Я предполагал, что он мог записать мой номер, а потом уточнить в «A&G», должен ли я был находиться в этом месте в это время. Я решил удалиться от него на приличное расстояние, прежде чем выбрасывать труп.
Я проехал около двух часов до городка в пустыне под названием Блайс, к востоку от Палм-Спрингс возле границы Аризоны. Я вздохнул с облегчением, когда увидел, что слежки за мной нет.
На шоссе 95 я свернул на юг в предгорья и проехал десять или пятнадцать километров до широкой обочины, где можно было припарковаться. Подождал, пока солнце зашло за холм: так у меня было достаточно света, чтобы ориентироваться, но заметить меня было сложнее. Я затащил Клаудию в овраг, заросший кустарником, и засыпал сухой травой.
На остановке дальнобойщиков у съезда на Аризону-1 я замочил свой спальный мешок в душевой, чтобы избавиться от трупного запаха, и высушил его по дороге в Феникс, растянув на обтекателе на крыше кабины. Никакого раскаяния не испытывал. Эта женщина заслуживала смерти, потому что смела угрожать мне. Я просто не позволил очередной Джин воспользоваться следующим бедолагой, дав против него ложные показания в полиции. С тех пор как я избежал наказания за убийство Таньи Беннетт, я начал чувствовать себя бессмертным. Теперь это была для меня игра. Я был боссом и потому – неуязвимым.
На следующее утро я прибыл в Феникс и доставил свой груз. Я выбросил постельное белье и купил новые простыни и наволочки. Весь день я размышлял о том, как легко убивать. У меня имелись для этого все возможности. Я постоянно переезжал с места на место. Никого не удивляло присутствие девушки в кабине дальнобойщика, а мое спальное отделение закрывали занавески. На самом деле на жаргоне это отделение называется «гроб». Никто не видел моей постели, когда занавески были закрыты. Я снова был в «мире Кита».