Она смотрела на меня и пыталась говорить через скотч. Я сказал:
– Не надо было загонять меня в угол. Теперь ты в моих руках.
Она была так напугана, что описалась. Я-то пытался ее успокоить, а она наделала лужу на весь пол. Как будто нарочно хотела доставить мне неприятности. Я потом мыл кабину средством для чистки ковров.
Я поднял ее и переложил на матрас. Она таращилась на меня, пока я вытирал ей с лица кровь чистой простыней. Я помял ее сиськи и всю ее ощупал. Потом оторвал ей с лица скотч и сказал:
– Ну, Джули, сейчас у нас будет урок поцелуев. Покажи мне, как ты ценишь свою жизнь.
Эта сучка умела целоваться, когда надо. Она попросила меня снова ее трахнуть, и я ее трахнул. Она сказала:
– Любимый, я просто шутила насчет денег. Раньше я никогда этого не говорила, но теперь скажу. Я люблю тебя. Разве ты сам не видишь?
Я ответил:
– Ты не любишь меня, Джули. И никогда не любила. А сейчас ты умрешь.
Она втянула носом воздух и сказала:
– А как же твои дети? Я должна была присматривать за твоими детьми.
Я рассмеялся:
– Да ты сама за собой не можешь присмотреть! Как бы я доверил тебе своих детей?
Я подумал: И почему мне вечно попадаются такие вот женщины?
Все это время она смотрела на меня глазами, полными слез. Я размотал скотч с ее щиколоток, но руки оставил связанными, чтобы она не выцарапала мне глаза своими длиннющими ногтями.
Когда я задернул занавеску, она сказала, что ее тошнит. Я завязал ей глаза футболкой и подождал пару минут. Она кричала:
– Кит, я хочу тебя видеть. Кит!
Пока у нее были завязаны глаза, я пощупал все местечки, которые делают женщину женщиной. Я делал это мягко и ласково. Очень скоро она вернулась к старым трюкам:
– Кит, трахни меня снова! Я хочу почувствовать тебя внутри. Прошу! Мы не можем вот так все закончить.
Я вошел в нее, и она много чувства вложила в секс, чтобы вернуть контроль надо мной.
– Любимый, – умоляла она, – я никогда не сделаю тебе ничего плохого! Обещаю, что никому не расскажу про эту ночь. Да ведь ничего и не произошло. Мы можем начать с чистого листа. Ты ведь согласен, любимый?
Я сказал:
– Не надо было мне грозить. Напрасно ты сказала, что обвинишь меня в изнасиловании.
– Я же не всерьез! Честное слово!
Слушая ее мольбы, я снова кончил. Я остался у нее внутри и решил доверить ей пару вещей, которые она унесет с собой в могилу.
– В январе девяностого – начал я, – я убил женщину по имени Танья Беннетт. В девяносто втором я убил еще трех женщин в Орегоне и в Калифорнии.
Мышцы ее влагалища усиленно заработали. Я чувствовал, что у меня опять встает – Джули пыталась таким образом выиграть время. Она сказала:
– Трахни меня, Кит, или поруби на тысячу кусочков.
– Ладно, Джули. Я трахну тебя.
– Трахни меня и выпусти уже из этого гребаного фургона!
Трахая Джули снова, я рассказывал ей, как проволок женщину под своим грузовиком, и она правда разлетелась на тысячу кусочков. Услышав это, Джули обмякла. Она лежала, тихая и послушная, и ждала конца.
Я поиграл в смертельную игру три или четыре раза. Я подумывал оставить ее до следующей ночи, но не хотел слишком испытывать удачу. Из-за Джули я мог запросто оказаться в тюрьме. Мне уже снилось как-то, что я убил ее и меня повесили.
Приближался рассвет – надо было успеть выбросить ее труп до восхода солнца. Мне вспомнилось то время, когда я впервые познакомился с ней и влюбился в нее. Надо было совершить последнее убийство и навсегда с этим завязать.
– Пора прощаться, Джули, – объявил я. – Скажи «до свидания».
Я засунул кулак ей в горло. Костяшки моих пальцев побелели. Когда она отключилась, я посидел с ней несколько минут, а потом вылез на улицу отлить. Пока я писал, мимо проехала машина шерифа – он направлялся в сторону города.
Я снова сел в кабину и услышал, как она шепчет:
– Я люблю тебя, Кит. Прошу, отпусти меня. Я никому не расскажу. Обещаю.
Я сказал:
– Все будет хорошо, Джули.
Я поцеловал ее и решил позволить ей доказать, что она меня любит. Она всегда говорила, что не делает минет, но на этот раз ей пришлось нарушить свое правило.
После этого я посмотрел ей в лицо и улыбнулся. Я сказал:
– Теперь ты умрешь.
Я в последний раз затолкал кулак ей в горло. Перед тем как она отключилась, я успел сказать ей:
– Ты – номер восемь. И да, мне ничего за это не будет.
Больше она не дышала.
Я поехал к одному месту на шоссе 14, возле ущелья Коламбия-ривер, со стороны штата Вашингтон – ровно напротив того обрыва, где я выбросил труп Таньи Беннетт в Орегоне. Я перенес ее через ограждение и наваленные там мешки с мусором и спустил с пятиметровой насыпи. Посмотрел на ее скрюченное тело среди травы и подумал, что она пробыла со мной всего пять дней. Как недолго!
Я подумал: Не надо было тебе обращаться со мной так, Джули. Я сел на водительское сиденье, уперся лбом в руль и заплакал. Я люблю тебя, Джули! Правда люблю! Почему ты оказалась такой же, как все остальные?
Потом я подумал: Слишком много людей видели нас вместе. В этот раз меня точно поймают. Джули и я – мы оба покойники.
Позже тем вечером я решил стащить ее труп ниже по склону, подальше от чужих глаз. Но потом передумал. Часть меня хотела, чтобы этот кошмар закончился, и лучшим способом попасться было оставить ее там. Я устал быть убийцей. Но сам я никогда не пошел бы с повинной. Пусть копы поймают меня, пусть поработают. Пусть окажут мне и моим убийствам должное уважение, а не ждут, что я все сделаю сам. С таким количеством свидетелей, которые видели нас с Джули вместе, это не займет много времени. Моя жизнь в любом случае была кончена. Я думал: Поймайте меня! Вынесите приговор! Заприте в тюрьме! Какая разница? Я просто кусок дерьма.
6Жизнь убийцы – 3
1Коробка с деньгами
В середине лета 1976 года, когда Киту был двадцать один, закончился судебный процесс относительно его травмированной ноги. Ему причиталась выплата в тридцать три тысячи долларов.
«В глубине души мне хотелось использовать эти деньги, чтобы переехать в Чилливак. Может, мы и уехали в штат Вашингтон, но мое сердце никогда не покидало Британской Колумбии. С шестого класса я хотел вернуться назад. Но отец выдвинул свое предложение: он сделает меня полноценным управляющим “Серебряной шпоры” и переведет на меня десять процентов семейной собственности, включая дом и трейлерный парк.
Он сказал, что возьмет деньги в банке, а я внесу сумму, полученную по суду, и тогда мы сможем добавить к парку еще сорок шесть площадок. Он сказал, что парк будет оплачивать все расходы – мои и Роуз, – бензин для наших машин, страховки и пошлины, а он купит мне новый пикап с лебедкой, джип и снегоуборочную машину. Отец с матерью будут получать тысячу долларов в месяц, а мы с Роуз – шестьсот. Роуз будет заниматься бухгалтерией.
Звучало это неплохо, поэтому я решил вложить свои деньги и принялся за работу. Я заливал в день по одной, а то и по две бетонных площадки размером шесть на шесть метров. По ночам ездил на реку Биггс ловить лососей, чтобы немного сбросить напряжение, а с утра впрягался снова. За шесть недель я залил все новые стоянки в парке, и люди начали ставить на них свои трейлеры».
Роуз Джесперсон всегда восхищалась своим свекром, но теперь, когда они вместе вели бизнес, она начала понимать, что с ним бывает нелегко. Она не имела бухгалтерского образования, но хорошо считала и вела бухгалтерию парка с большой тщательностью. Отец семейства давал ей советы и рекомендации.
Кит видел, что тучи сгущаются, и подумывал вмешаться, но не хотел обидеть ни одну из сторон. «Роуз явно тяготилась контролем со стороны отца. Она начинала нервничать, стоило ему подойти к нашему трейлеру. Отец ведь тоже не дурак. Он знает, как влиять на людей, и считает, что деньги все решают. Поэтому на Рождество в тот первый год он подарил Роуз полную коробку каких-то смятых зеленых бумажек – их было пять сотен.
Роуз зарылась в бумажках в поисках подарка и тут поняла, что это долларовые купюры. Отец сказал:
– Роуз, это вроде как плата за то, что ты терпишь меня. Я постараюсь исправиться.
Это до некоторой степени сгладило ситуацию. Какое-то время они неплохо ладили. Я начал понимать, что мы можем работать вместе. К сожалению, долго это не продлилось».
После того как в парке появились новые места и финансовое положение молодой семьи укрепилось, Роуз объявила, что хочет детей. Эта идея сильно нервировала Кита. «Я не мог правильно настроиться. Что, если у меня родятся такие же дети, как я сам? Дети, которые никому не нравятся? Которых дразнят Игорем».
Он по-прежнему увлекался другими женщинами – в частности, популярной девушкой из своей команды по боулингу. «Арлисс была замужем за парнем, который владел боулингом “Скокум”. Она отлично выглядела, была милая и приветливая, с ней было легко говорить. Занимаясь сексом с Роуз, я представлял себе Арлисс. Я фантазировал о том, что мы занимаемся этим на дорожке для боулинга после того, как она закрыла его на ночь. У меня годами была эта мечта».
Роуз ничего не знала о фантазиях мужа, которого по-прежнему не понимала до конца. Одна подруга вспоминала ее слова: «Кит заботится обо мне, и он прекрасный добытчик. У него есть художественный талант, он отлично рисует: оленей, диких птиц, разные пейзажи. Умеет чертить, рисовать сложные планы – как его отец. Запутанные задачи решает за пару секунд. Но ему не хватает обычного здравого смысла. Он вечно попадает в неприятности. Люди пренебрегают им. Он теряет ключи. С виду он какой-то пассивный, но на самом деле – я не уверена».
Роуз рассказывала нескольким близким подружкам, что подозревает у Кита какое-то повреждение мозга.
Когда через полгода Роуз не забеременела, врачи установили, что у Кита недостаточно сперматозоидов. Естественно, он обвинил в этом отца. «Врач спросил, испытываю ли я стресс. Я рассказал, что значит работать с моим отцом, и он ответил, что количество сперматозоидов у меня никогда не повысится, если я не разорву эту связь. К тому времени Роуз прямо-таки отчаянно хотела детей и даже записала нас в лист ожидания на усыновление. Я не хотел растить чужое потомство. И надеялся, что ожидание затянется».