Бандиты держались спокойно и уверенно, будто у себя дома. Подойдя, Григорий тихо спросил:
— Это вы хотели со мной встретиться?
— Нам хозяин нужен, — процедил сквозь зубы самый рослый из тройки. Вид у него хотя и внушительный, а труха-трухой, беглым взглядом оценил молодого амбала Парамошкин.
— Вы, что ли, старший? Настойчиво переспросил Григорий, оглядывая верзилу с головы до ног.
— Мы тут все старшие. Отвечай: ты хозяин? Если нет, то катись, пока цел.
— Я-я. Только не надо "тыкать". Вначале сопли под носом утри, а уж потом "тычь". Спрашиваю: кто старший? — Парамошкин стал заводиться. И в самом деле — заявились сопляки и командуют. Нет уж, кланяться он не собирается!
"Рохля", так окрестил Парамошкин наглого пришельца, угрожающе засопел:
— Думает, если блин[11] на башку напялил, то самый умный? — ища поддержку у дружков, добавил: — Он, братва, совсем охамел. Может, схлестнемся?.. — Его явно понесло, но выговориться не дал самый невзрачный из троих. Он был мал и тщедушен, Парамошкин сперва на него даже внимания не обратил: мальчонка не мальчонка, мужик не мужик. А тот вдруг, выплюнув жвачку, с надрывом прикрикнул на "Рохлю":
— Ша! Кончай базар! — потом Парамошкину: — Мы за "тити-мити" пришли, а не баланду травить.
"Рохля" хотел что-то вякнуть, но малыш оборвал:
— Усохни!
Тот надул губы, однако в разговор больше не встревал.
Парамошкин с любопытством оглядел старшего. А он, оказывается, с характером, этот "шибздик".
— Что ж, — сказал ему, — пошли поговорим в кабинете.
— Зачем же в кабинете, хозяин? Можно и тут.
— Нет уж, — уперся Парамошкин. — Я не дурак, чтобы завтра о вас тут работники базы говорили. — Помолчав, с усмешкой добавил: — А может, мандраж берет? Тогда так и скажи, что дрейфишь.
"Шибздика" это задело за живое. Он попытался вывернуться, но не получилось.
— Ладно, не психуй, — осадил его Парамошкин. — Никаких сюрпризов там, — махнул рукой в сторону конторы, — не будет. Если б хотел заложить, давно бы это сделал.
Старший, хотя для важности и попыжился, но поплелся вслед за Парамошкиным. Григорий еще не знал, о чем и как пойдет разговор, но был абсолютно спокоен. Уж с этой-то троицей он сумеет справиться.
Остановившись перед входной дверью, потребовал:
— Остальные пусть тут покружатся. Нечего у кабинета светиться.
Старший спорить не стал. Поднимаясь на второй этаж, Парамошкин уже твердо решил: на наглость отвечать наглостью, мзду пусть платит Гнидкин, а этого Малыша нужно постараться привлечь на свою сторону. И кстати он придержал в приемной двух "челноков". Пусть рэкетир пошурупит башкой.
При его появлении они почтительно встали и, что называется, глазами ели директора базы. Проходя в кабинет, Парамошкин небрежно бросил:
— Ко мне никого. Ждите вызова…
Дверь закрыл на ключ и, не теряя времени, спросил:
— Какова такса?
Пришелец в "таксу" не врубился и стоял, хлопая глазами.
— Ну, не "такса", так "бабки" или как там по-вашему?
На "бабки" отреагировал с ходу.
— Шеф сказал: сколько давали, столько и давать должны. А дальше время покажет.
— Но ведь за халяву деньги не платят, — прищурился Парамошкин. — Нужна работа, надежное прикрытие. Каковы гарантии?
— На базу кроме нас никто не сунется.
— А вдруг?
— Исключено, — гость отвечал как робот. Прислонившись к стене, правую руку он держал в кармане кожаной куртки.
"Видно, струхнул, что я дверь закрыл, — подумал Парамошкин. — И небось с испугу уцепился за нож. А что если рискнуть на один фокус? Но вначале разговорить, расслабить его…" Григорий завел обычную бодягу: предложил попить чайку-кофейку. Гость отказался, молчал, слова не вытянуть. Лишь один раз уточнил, когда можно получить "бабки"? Парамошкин с ответом не спешил, этот вопрос надо обговорить с Гнидкиным. Заверил, что первый конверт передадут не раньше как к концу недели. Малыш воспринял это как должное, однако руку из кармана так и не вынул.
"Ну и черт с тобой! — фыркнул Парамошкин. — А фокус я тебе все равно покажу, знай, с кем дело имеешь".
Подойдя вплотную, спросил:
— Цирк любишь?
Пришелец будто онемел и молча таращил на него глаза.
— Что за оружие в кармане?
— А тебе-то какое дело!
— Сейчас уточним.
Несколькими быстрыми движениями Парамошкин заломил рэкетиру руки назад, и выкидной, с пластмассовой ручкой нож оказался в его ладони.
— Хороша штучка, — сказал, разглядывая нож. — Пользовался?
— Пр-и-и-ходилось, — ответил его владелец. Он был ошарашен и не мог сразу прийти в себя. Тяжело дыша и уже без былой спеси промычал: — Ну и приемчик!..
— Как зовут-то?
— Меня?
— Тебя-тебя, кого же еще.
— Коляном… Колькой, значит.
— Так вот слушай меня внимательно, Николай. Забери свой нож и без нужды за него не хватайся, а то могу и руку сломать. Да садись, не стой как лошадь на привязи. Так вот, я хочу, чтобы ты мне кое в чем помогал. Не бесплатно, конечно. Деньги вам мой заместитель будет платить, тут никаких проблем. Ты же будешь получать еще и от меня. Понял? Но за дела. Окажешь услугу — получай наличными. Но ни гу-гу, иначе… Да и братва у меня, — мотнул головой на дверь, — из бывших спортсменов. А впрочем, не неволю, решай сам. Хочешь — будем дружить, а нет — и разговора нет.
Николай согласно кивал. Его это устраивало. После "фокуса" с ножом он неожиданно разговорился. Рассказал, что сидел за грабеж. Пришлось кое-кого спасать, но уж лучше бы не спасал: после отсидки никто руку не протянул. Долго мотался без дела. Спасибо Ястребу (кличка шефа), что сжалился и взял под свое крыло. Служить Парамошкину согласен, но так, чтобы не дошло до Ястреба. Иначе ему хана.
Кто-то настойчиво постучал в дверь.
— Подождите! — недовольно крикнул Парамошкин. Оставалось уточнить насчет Гнидкина. Колян намек понял с полуслова и тут же подтвердил, что их визит организовал через Ястреба Гнидкин. Обговорив порядок дальнейших контактов, Парамошкин открыл дверь, и Николай тут же юркнул в нее.
В приемной стояла бухгалтерша.
"Странно, — подумал Парамошкин, — чего это вдруг ей приспичило? Скорее всего — разведка по просьбе Гнидкина. Ну, пусть подождет. Вначале отпущу заждавшихся ребят…"
Встречей с Коляном Григорий остался доволен, тот ему еще пригодится. Своего человека в воровском мире иметь надо.
Парамошкин рассеянно слушал, что тараторила бухгалтерша. А она довольно привлекательная, но какая же лицемерка! Говорит с улыбочкой, однако при первом же удобном случае продаст. С ходу выложила Гнидкину про "устройство" Ирины.
А Гнидкин — настоящая скотина. Ему бы сидеть и не рыпаться, но нет же, решил не мытьем так катаньем освободить для себя директорское местечко. Не выйдет, не на того напал.
ХХIII
Парамошкин злился: до чего же денек колготной выдался! Сплошные проблемы: то встреча с рэкетирами, то бухгалтерша чего-то вынюхивала, теперь вот предстоял неприятный разговор с Гнидкиным (противна не столько фамилия, как он сам). Работник никакой, зато столько спеси и апломба! Да, если эту "гниду" не раздавить, крови попьет немало. Шел к нему неохотно. По пути прокручивал варианты разговора. Лучший из них — спросить открытым текстом: ты, мол, подлец, написал анонимку? Ты зачем пригласил рэкетиров? Ты почему делом не занимаешься? Ты когда прекратишь мне ставить палки в колеса?
…"Но", "но" и "но"… Об анонимках лучше пока промолчать. Это ведь не докажешь. И выдавать Коляна резона нет, он ему еще пригодится. А позже можно будет встретиться и с Ястребом.
Но это потом, когда начнутся большие дела. Тогда надежная "крыша" будет нужна как воздух. А пока неплохо б было пристроить Коляна на временную должностенку, чтобы владеть обстановкой, знать, что против него замышляется. И Ястреба это устроило бы — свой человек на базе.
Как Парамошкин и предполагал, Гнидкин обслуживал очередного клиента. Они были так заняты выбором дефицитного товара, что его прихода не заметили. Клиент же (точнее, по-видимому, его жена) оказался привередливым. То и дело слышалось: нет-нет, это супруга не любит, а это ей вообще не подойдет, уж я-то знаю.
Парамошкину надоело слушать их препирательства, и он громко кашлянул: Гнидкин обернулся.
— А-а, Григорий Иванович! — воскликнул едва ли не восторженно. — Прошу познакомиться: это работник одной уважаемой областной службы… Ну и как ваша встреча прошла? — спросил, прищурив хитрые глазки.
Но Парамошкин не был настроен миндальничать с Гнидкиным. Окончательно же вывел из себя вопрос о "встрече". Сам, зараза, навел, а еще спрашивает!
— Я сколько раз говорил: никаких "уважаемых" без моего разрешения не обслуживать! Не понятно. Да?
Гнидкин стушевался. Он не ожидал от Парамошкина подобной резкости, да еще в присутствии клиента.
— Григорий Иванович, — пробормотал, стараясь как-то смягчить ситуацию, — мне ваш тон не понятен. Все-таки я ваш заместитель, а не какой-то там нашкодивший пацан. Несерьезно и, ей-Богу, обидно.
Словно очнулся и клиент. Подойдя к Парамошкину, с явным неудовольствием сказал:
— Может быть, потом между собой разберетесь? Нельзя же поднимать сыр-бор при постороннем человеке? Лично мне это не нравится.
— А посторонним тут вообще делать нечего! — отрезал Парамошкин. Он понимал, что взял слишком круто, что вначале следовало бы разобраться, узнать, кто клиент и откуда. Но остановиться уже не мог — весь день на нервах. Кроме того, бесило двуличие Гнидкина. Нет, начатый тон следовало выдерживать до конца.
— Я из БХСС, — веско промолвил меж тем с ударением на каждую букву клиент. Он достал из нагрудного кармана свое служебное удостоверение и протянул Парамошкину.
Тот отмахнулся.
— Меня абсолютно не интересует, откуда вы: из БХСС или санэпидээс. Вы здесь не по службе, и мне не представлялись, а посему прошу вас немедленно покинуть базу.