Лужниковский, Сокольнический, Черкизовский и множество других рынков в Москве, а сколько их по всей России? Кто их считал и считать будет? Сотни миллионов людей прошли через их ворота. Одни обогатились, другие потеряли последнее и разочаровались. У каждого, кто соприкасался с рыком, была надежда. Надежда движет людьми, вселяет уверенность. Такая уверенность была сейчас и у Петра с Ниной.
— Приехали, — сказал Василий Игнатьевич. Брат с сестрой поднялись и пошли за ним к выходу. Восьмой час утра. Успели? У проходной рынка люда пруд пруди.
— Тут и не пробиться, — проговорила упавшим голосом Нина. Остановились, огляделись. Спросили, где продают билеты. А люди из метро все прибывали и прибывали.
— В общем так, — сказал Василий Игнатьевич. — Ты, Нина, постой тут, а мы с Петром что-нибудь придумаем.
Пошли вдоль высокой каменной стены рынка. Кое-где кучковались люди и подавали кому-то через стену сумки. Стена из панелей — руками не достать. Кому передавать? Передашь, а потом и без шапок останешься, засомневался Петр. Подошли к одной такой кучке людей; там как раз выгружали сумки из машины и передавали их за стену из рук в руки. Василий Игнатьевич спросил:
— Ребята, можно пару сумок передать?
Те и разговаривать не захотели.
— Нет-нет! Иди, дед, своей дорогой…
Еще группа и тоже одна за другой сумки передаются кому-то за стену.
— Братва, можно к вам пристроиться? Всего два сумаря, заплатим.
Эти оказались посговорчивей:
— Давай, только скорей. — Назвали цену, с кем-то за стеной перетолковали:
— Серега, у нас пока все, но подожди, сейчас еще пару сумарей поднесут.
Из-за стены донеслось:
— Ладно. Если отойду, Генка примет.
Василий Игнатьевич посмотрел на Петра. Тот — бегом за Ниной. Лишь бы удалось, лишь бы занять место. Поднесли сумки. Решили так: Петр перебирается через стену, расплачивается там и занимает место. А Нина покупает билеты, проходит через ворота и находит его. Перебрался, помахал рукой Василию Игнатьевичу. По рынку снуют люди, в темноте не разберешь, кто они. А с кем же рассчитываться? Где эти Генка или Серега? Один из подошедших мужчин спросил:
— Платил?
— А тебя как зовут?
— Серегой.
— Возьми. — Петр отдал деньги и пошел занимать место. Занял, стоит и ждет. Подошел мужик.
— Тут забито. Вон там пока свободно.
Петр спорить не стал, занял новое место. Когда кто-то захотел его согнать, обрезал:
— С Генкой и Серегой заметано. — Отошли, не споря. Кто они на рынке, эти Генка и Серега?…
Наконец ворота распахнулись, и на рынок хлынул людской поток. Нина нашла брата не сразу. Местом она осталась довольна и, выбрав лучшие шапки, разложила их на прилавке.
— Сейчас мы их культурненько закрепим, чтоб не утащили, — сказала ласково и деловито и, достав из сумки булавки с резинками, каждую шапку прицепила к коврику на прилавке. То же самое сделала с сумками, только концы резинок привязала к своей ноге.
Надо же! — удивился Петр, он бы и не додумался. Начали подходить покупатели и приценяться. Сестра достала зеркало и как могла расхваливала шапки. А уж этого умения у нее не отнять.
— А ты, Петь, походи по рынку, погляди, много ли шапок и какие цены, — попросила она брата.
— Может, сама сходишь, а я тут побуду?
— Нет, иди ты, я потом, попозже.
Соседи подобрались вроде приличные и спокойные. С одной стороны муж с женой развешивали женскую одежду. С другой — тоже сестра с братом, с Украины. Эти разложили наборы кухонной посуды. Они еще школьники; узнав, что сосед собирается пройтись по рынку, попросили купить две шоколадки "Марс".
— Может, и тебе купить? — спросил Петр Нину, но та отказалась.
Покупателей было еще не очень много. Петр не спеша ходил по рядам, останавливался возле шапок, примерял, спрашивал цену. Всего-то было несколько точек, где продавали шапки, не так уж и много. Сестра обрадуется.
— Ну вот, а говорили, что на рынках давка, — сказал, вернувшись, Нине. — Смотри, как спокойно, мне даже нравится. Да и шапок мало.
— Давка бывает по выходным, — заметила соседка. — Мы тут, слава Богу, всякого нагляделись. Завтра народу будет столько, что не протолкнуться. Уж тогда смотри в оба.
Перед закрытием рынка Петр познакомился с Генкой и Серегой. Те обходили торговые ряды и собирали плату за места. Увидев Петра, Генка спросил:
— Где служил?
— В Чечне.
— Десантник?
— Да, а что?
— Младший брат у меня в Грозном погиб. Ты, если чего, скажи, мы поможем. Ищи нас у входа.
Дело налаживалось. Нина продала шесть шапок, причем неплохо. Это в обычный день, а в выходной торговля будет удачней. Вот бы за день разделаться с шапками, да домой. И снова — в автомастерскую, а Нина пусть шьет новые шапки. Деньги, что взял у Мишки Козлобаева, он вернет Парамошкину, все равно ведь долг придется отдавать.
Купив кое-что из еды, поехали к Василию Игнатьевичу. Ехать в метро одно удовольствие. С Черкизовской до Юго-Запада далеко, можно дать ногам покоя.
Поужинали. Рассказали, как день прошел. Василий Игнатьевич и его жена рады, что у них все нормально. Петру с Ниной освободили небольшую комнату, и спать они улеглись пораньше. Завтра поедут одни. Решили забрать с собой все оставшиеся шапки. Глядишь, повезет. Уже засыпая, Нина пробормотала:
— Живут тесновато…
— Да мы еще нагрянули, даже не предупредив, — кивнул Петр.
— Может, завтра уже и домой. Спи, брат, спокойной ночи…
До рынка добрались вовремя и без проблем. Увидев огромное скопление людей перед воротами, даже Петр, не удержавшись, воскликнул:
— Ого-го-шеньки, сколько подвалило!
— Что будем делать? — спросила Нина, оглядываясь.
— Искать Серегу или Генку. Ты постой, а я пройдусь вдоль стены.
— Может, я у входа в метро постою?
— Ты что! Кто-нибудь рванет сумку — и пиши пропало. Давай лучше вот тут, у киоска.
— Только недолго, ладно?
— Хорошо-хорошо.
Шел вдоль ограды и звал Генку с Серегой. Никто не откликался. В свою компанию охочих взять тоже не нашлось. Стал потихоньку проталкиваться к воротам. Люди и сумки — давка. Выручала военная форма: расталкивая людей, Петр звучно предупреждал:
— Охрана, дайте дорогу! Охрана, расступись! — Добравшись, постучал в железные ворота. Их приоткрыл незнакомый охранник.
— Тебе чего? — спросил недовольно.
— Позови Генку или Серегу, — попросил Петр. Подумал, что если их нет, то все сорвется. Но, к счастью, не сорвалось. В проеме ворот показалась голова Генки. Увидев Петра, он негромко сказал:
— Иди, где вчера…
Выбираться из толпы было легче, люди расступались охотней. А дальше все повторилось: Петр забрался на панельную стену, Нина подала ему сумки, а он передал их Генке. Денег Генка с него не взял и тут же ушел к воротам, скоро начнут запускать людей. Да, охране в выходные дни приходится туго. А Петр, заняв уже обжитое место, стал ждать сестру.
День начался просто чудно Не прошло и часа с открытия рынка, а Нина уже продала несколько шапок. Но эта удача ее насторожила. Нагнувшись к Петру, шепнула:
— Пройдись, брат, может, дешевим?
Петр спорить не стал и пошел по торговым рядам. Оглянувшись, увидел, как к сестре подошли несколько покупателей. Хотел было вернуться, но махнул рукой и поплыл вместе с людским потоком. Искал шапки: много ли их, какова цена? Нет, почти столько же, сколько и вчера. А вот цены подскочили, надо предупредить Нину. Верно сказала вчера соседка — народу в выходной пришло — не протолкнуться. Еще она, кажется, говорила, чтобы глядели в оба…
Только об этом подумал, как внутри шевельнулось непонятное беспокойство. Такое с ним уже было. С чего бы это? Все идет нормально, место неплохое, соседи хорошие, сестра, как всегда, осторожна: все у нее на булавках и резинках, много шапок не выставляет. Но ведь по рынку шастает столько всякого дерьма, кому хоть чем-то поживиться, чего-то урвать. Да, надо спешить, но ведь когда торопишься, то все не так и все мешает. Сколько же люда понаехало — никакого просвета! Но вот и свой, знакомый, ряд.
Странно…
Почему у Нины глаза, как помидоры, красные и набухли от слез? Почему плачет? Ведь шапки на месте, лежат на прилавке. Смотрел и понять не мог. Крикнул:
— Объясни, в чем дело?
Из всхлипов сестры еле уловил то, чего больше всего боялся.
— Украли сумки… с шапками и вчерашней выручкой…
Нина вышла из-за прилавка. Кто останавливался из любопытства, а большинство молча проходили мимо. На сапоге Нины болтались белые полоски резинок. Кровь хлынула к голове, в глазах потемнело. Какое-то время Петр не мог даже двинуться с места, в висках невыносимо застучало. "Только бы не упасть", — подумал он и лихорадочно проглотил без воды несколько таблеток.
"Гады! Сволочи! Убью!…" Мелькало в разгоряченном сознании. Сделав несколько шагов навстречу к раздавленной горем сестре, обнял ее и прижал к себе. Нина зарыдала, и Петру хотелось кричать вместе с ней, взывать о помощи. "Господи, да за что же это?! За что?…"
Подошел сосед по прилавку. Он куда-то отходил, а вернулся, когда все уже произошло. Ему обо всем рассказала жена.
К Нине, говорил он, подошла группа кавказцев. Стали примерять шапки и расхваливать. Веселые такие, добродушные, все при деньгах. Никак не могли подобрать нужный размер самому высокому: то ему резинки мешали и он нагибался, то размер или цвет не тот. Одна шапка вроде подошла. Он долго вертелся перед зеркалом, что держала в руках сестра, и даже набивался в женихи. Сестра засмущалась и не заметила, как под прилавком были обрезаны резинки на сумках. Все это видел пацан с Украины — он сидел на стульчике и пил чай. Но ему пригрозили ножом. А потом подошла еще группа кавказцев, а первые, так ничего и не купив, уплыли вместе с толпой. Только после Нина вдруг почувствовала неладное, но было уже поздно.
— Какая же мразь! — качал головой сосед. — Ей-Богу, никогда никого не бил, но этих гадов задавил бы собственными руками!