XXVII
Вначале в квартиру Нади вошел Григорий с сыном на руках, потом сама хозяйка. Григорий положил малыша в кроватку, помог Наде раздеться, снял с себя плащ и туфли, затем приоткрыл форточку, чтобы проветрить комнату, включил в розетку чайник. Надя села на диван и молча наблюдала за ним.
— Тебе чай или кофе? — спросил Григорий. Он деловит, старается показать, что абсолютно спокоен.
— Чай и без сахара.
Подал чай и снова осторожно взял на руки спящего сынишку. Кажется, совсем недавно думал-гадал, будет или нет у него когда-нибудь ребенок?.. Вот он, спокойно посапывает и ни о чем не волнуется. Смешно, как это такой малышок может волноваться? Он словно пушинка, и так хочется говорить ему что-то ласковое, нежное, доброе-доброе. Григорий ходил по квартире и негромко нашептывал:
— Ах ты, мужичок мой ненаглядненький, роднюсенький, дорогусенький! Крохотуленька ты моя, красотуленька, пахученький, медовенький… Слышь, Надюш, а от него будто парным молочком пахнет! — Наклонившись к личику ребенка, Григорий шумно втянул в себя воздух.
— Не разбуди, Гриша, положи в кроватку. — Надя умиляется нежности Григория к сыну, на губах усталая улыбка. Не ожидала, что он может быть таким ласковым. Но предстоит нелегкий разговор. Он его безусловно ждет, хотя и старается показать, что спокоен. Положив малыша в кроватку, Парамошкин сел рядом с Надей и обнял ее.
— Ты меня, Надюша, так осчастливила, так осчастливила, что хочется от радости петь, кричать, смеяться. Только сейчас до меня доходит, почему отец и мама так хотели иметь внука. Но я-то, я-то как рад!
— Правда?
— Разве не видно? Знаешь, я уверен, что ты будешь самой счастливой мамой. Ты такая спокойная и добрая. Сын тоже будет таким, ведь он от матери впитывает в себя все эти качества — лучшей из лучших мам!
— А ты будешь самым примерным папашей. Ладно, не смущай, а то в краску вгоняешь.
Радовались, умилялись, мечтали и ни о чем другом в этот тихий, вносящий в их жизнь новое, ранее неизведанное, день обоим думать не хотелось. Григорий намеренно оттягивал предстоящий разговор, считая, что ничего хорошего он не сулит. Почему-то вспомнил, как отец и мать заставляли его делать уроки, а он под любым предлогом увиливал. Хотя при чем тут уроки, да и детство давно прошло… Мельком, чтобы Надя не заметила, глянул на часы.
— А помнишь, как мы с тобой впервые увиделись? — тихо спросила она.
— Еще бы не помнить! И день, и час помню. Не забуду наш первый поцелуй. Ты меня тогда просто очаровала. А почему спрашиваешь? Ах, да, у нас же сегодня необычный день! Нас теперь трое!
— Все верно: и первый поцелуй, и сын растет, — вздохнула Надя. — Только я о другом…
— Что-то не понимаю, Надюш. — Григорий встал с дивана и подошел к детской кроватке. Сынишка по-прежнему спокойно спал. Ему-то что до их проблем и забот.
— Тогда, — задумчиво продолжила Надя, — Рюмин привел меня к вам с целью отбить тебя у Ирины.
— Как это — отбить?!
— Не перебивай, а дослушай. Да, закрутить тебе голову, разлучить или поссорить вас с Ириной — такая была мне поставлена задача. — Сказав, подумала: "Взорвется? Поднимется и уйдет? Или поймет, поверит?.."
— Говори, говори. "Вот оно, начинается…" — похолодел Григорий. Счастье, радость, нежные слова, только что волновавшие его, стали меркнуть, тускнеть. На их место наплывала волна подозрительности, неуверенности в себе и в Наде.
Ну чего тянет, нельзя ли покороче и поясней? "Отбить или поссорить с Ириной?…" Да он с ней уже давно в ссоре, чего тут голову ломать! Сам влюбился с первого вечера и, кажется, основательно. А Ирина — это было всего лишь увлечение. Тут же все по-другому, тут любовь и сын… Да-да, именно такая нужна ему жена. Решил облегчить неприятный для обоих разговор, сказал, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Ведь и так в жизни бывает. Они же любят друг друга? Полюбили назло Рюмину. Спросил, а знает ли Рюмин, кто отец сына?
— Знает, — кивнула Надя. — Я тебе просто не говорила, но ты же знаешь, что он за человек. Прости, Гриша… А тебя он ненавидит. За то, что Ирину увел. Сам мне об этом сказал.
— Да как уведешь, если сама не пойдет? Абсурд какой-то!
— Он этого не понимает, но своего добиваться умеет. Сейчас же такое творится, что просто в голове не укладывается.
— Ты о чем?
— Смотри, что получается. Деньгами фирмы Игорь пользуется, как ему заблагорассудится. Его зарплату ни с кем из нас не сравнить. Деньги на покупку квартир под магазины, на проведение евроремонтных работ берет, сколько захочет. Накладные и другие бумаги оформляются по максимуму, платят же по минимуму, а всю разницу он кладет в карман. Сравни как-нибудь, во что обходились ремонты магазинов тебе и ему. Теперь вот завел прямо-таки царскую охрану.
— Я спрашивал. Говорит, что ребята просто стажируются, он их проверяет.
— Ничего себе "стажируются"! Он им платит больше, чем завмагам. Кстати, и этих смазливеньких девиц подбирает под себя. Именно так, "под себя" — в прямом и переносном стысле. А комплектует Ирина.
— Да, как-то она сказала, что Игорек попросил на завмагов отбирать таких же красивых женщин, как она.
— Все верно. Только ни одну, пока с ней не переспит, Рюмин на должность не назначит. Метода одна и та же: застолье, подарок, постель. Подарки не ахти какие, хотя для простых смертных — ого-го! А вот Ирине дарит бриллиантики с большими нулями. Он и ее к себе тянет.
Парамошкин нахмурился:
— С ней у него ничего не выйдет. Ирина терпеть его не может, сама не раз говорила.
— Может и так, — согласилась Надя. — Жизнь покажет. Но на ветер мой родственничек деньги просто так не выбрасывает.
Григорий вздохнул:
— Да-а, ну и задала ты мне задачку… Не знаю даже, с чего начинать. Неужели все так? Ты же главный финансист-экономист! Все вершится на твоих глазах. Скажи, пусть уймется. Ведь рано или поздно отвечать придется. Скажи как родственница и соучредитель фирмы.
— Говорила, и не раз. Слушать не хочет. Ясно, что играет на наших с тобой чувствах, для того и кашу заварил. Да не подрассчитал — мы полюбили друг друга. Он-то как думал: я стану молчать и на все его аферы закрывать глаза, Ирину со временем купит, а тебе с ним воевать из-за меня и ребенка резона нет. Все наперед просчитал.
— Так что же делать? Может, мне с ним поговорить или припугнуть?
— Поможет ли? Не для того он набрал такую охрану. Они сделают все, что Игорь прикажет. Сейчас и на мое место подбирает человека. Повод есть — декретный отпуск. Но это еще я буду решать, уходить мне или не уходить в декрет.
— Ну и "командор", ну и Игорек! Все продумал, всех обвил своей паутиной. Но как бы сам шишек себе не набил!…
— Ты это о чем?
— Просто так, всякое может быть, — уклонился от ответа Григорий. Вспомнил уехавшего в Сибирск Красавина. Как бы тот сейчас ему пригодился. Надо заехать к его сестре…
Надя пошла на кухню. Надев фартук, стала готовить салат. Григорий помогал.
— Не знаю, что имеешь в виду, — сказала она, — но о наших истинных чувствах друг к другу Рюмин не должен знать. — Помолчав, добавила: — Давай создадим видимость, что поссорились и не выносим друг друга. Рюмин самоуверен и самонадеян — станет думать, что добился своего. Может, от меня на время отстанет и не будет подбирать замену.
— Ты просто умница. Пускай торжествует, а там видно будет. Боюсь, правда, что у меня "ссора" плохо получится. Но ты свои губки надувай и — на меня ноль внимания. Помнишь, когда Соломкин на меня наезжал, — ох и строга была: уж думал — с ума сойду или умру.
— Тогда было, за что дуться. Ладно, сыграю, сыграю, как роль в кино.
В кроватке запищал малыш. Надя быстро скинула фартук и стала мыть руки: пора кормить сына.
XXVIII
Рюмин не узнавал Парамошкина — тот стал таким исполнительным и прилежным. Раньше проявлял недовольство, чуть что — спорил, обижался, а теперь — никаких проблем. Все схватывает с полуслова, выполняет точно и в срок. Рюмин вообще-то догадывался, откуда ветер подул: пацан как-никак растет, а Ирина ничего пока не знает, вот Гришенька и старается. Рюмин удовлетворенно потирал руки: все идет как замыслил — Парамошкин сломлен, Надежда его видеть не хочет и тоже будет молчать. А Ирину он обработает.
У Григория с Надей "игра" шла полным ходом. Надя старалась, да так, что Григорий порой недоумевал, а вдруг и в самом деле разлюбила. Даже Ирина в их отношениях не могла разобраться: Надя ей вскользь пожаловалась, что муженек плохо работает. А может, и догадывалась, да молчала. Тетку похоронила, через полгода наследство должно перейти к ней. Отношения с Григорием у них прохладные, бывали и стычки — из-за дорогих подарков, что дарил Ирине Рюмин, из-за интимных моментов. К Наде-то Григорию теперь не разбежаться. Он, конечно, терпел и ждал этих встреч, но жена-то под боком, правда, абсолютно к нему равнодушная. О тех любовных утехах, что когда-то между ними были, приходилось только вспоминать.
Недавно решил с ней "побаловаться", так столько высказала претензий: почему так грубо и без ласки, уколола за бездушие, спешку, в общем, всякого наговорила. Григорий плюнул и дал себе зарок: теперь сама будет приставать — не поддастся. Подумаешь — строит из себя! Потом опять поссорились. Вроде бы и началось как всегда с мелочей, но под конец разругались. Ирина фыркнула, оделась и ушла жить в однокомнатную квартиру бабушки Фроси.
А Рюмина Григорий просто возненавидел. Он его и раньше-то не жаловал, а теперь — особенно. Деньгами фирмы распоряжается как собственными, других соучредителей ни в грош не ставит. А еще… и еще…
То, о чем договорились с Надей, Григорий не считал выходом из положения. Ну оставит ее Рюмин в прежней должности, возможно, меньше станет хапать, а дальше-то что? Нет, нужен другой выход. Какой? Лучший вариант — убрать Рюмина и делу конец. Вот тогда заживем спокойно, без колпака. Но как убрать?… Куда же Красавин подевался? Надо разыскать сестру. Черт, отругал себя: столько раз собирался съездить к ней, и все никак!