Андрей Викторович, его брат, полноватый дядька с лысиной, почесал правую ладонь. Красный камень на его кресте отразил луч солнца. Его жена Анна Степановна перекрестилась. Заметив это, осенил себя крестным знамением и ее муж.
Никита, хрупкий как мать, с выражением вечного недовольства во взгляде, отложил ложку и отвернулся к окну. Мне показалось, что он нервно вздохнул, словно ему трудно было взять себя в руки. И это про себя я запомнила.
Но больше запоминать было нечего. Никто не бросился ко мне с признаниями и раскаяниями, никто не вскричал: «Я чудовище!», никого убийцей назвать я бы сейчас не смогла.
– Дети, это сестра жены Кости. Ее зовут Нета, – уточнил дед.
Илья поднялся с места и придвинул от стены к столу стул. Я прошла и села рядом с ним.
На пороге появилась Зоя Павловна в сопровождении серой собаки. Она принесла прибор для меня. Никто не потрудился заранее предупредить повариху, что за столом будет еще один человек. Странно.
Серая собака покружилась на месте и, стукнув суставами о паркет, улеглась на пол.
6
Никто из членов семьи не задал мне ни единого вопроса. Что это было – деликатность, равнодушие или дурной тон?
Никита завел речь о беспутных нравах современной молодежи, которые лично он наблюдает в лагере студентов-археологов, занимающихся раскопками на территории поместья.
– Дед, почему их прогнать нельзя? – вопрошал он. – Ну ведь мерзость творится: пьют каждый вечер, музыка орет, девки чуть не голые пляшут.
– Я попрошу Дмитрия Петровича навести порядок, – успокоила Эльвира сына. – Никитушка, что ты так разозлился на бедных ребяток? Ты и сам с ними осенью шашлыки жарил и пиво пил.
– Я проявил гостеприимство, – ответил Никита недовольно. – Но они же добра не помнят! А твой Дмитрий Петрович, мама, на ночь в Гродин ездит, к жене и детям, а что тут деется – ему без разницы. Он монографию о питекантропах пишет, ему не до реальной жизни.
– Не о питекантропах, Никитушка, – мягко поправила его отставная актриса. – О культуре, которая была тут в шестом веке…
Никита возмущенно хмыкнул, но спор прекратил.
Руслана, сидевшая как раз напротив меня, спросила у Ильи, не может ли он дать ей урок верховой езды. Илья, который в своих пыльных джинсах явно диссонировал с интерьером, объяснил ей, что сейчас на конюшне нет той лошади, на которую можно было бы сесть Руслане. А те, что есть, больно прыткие и, не дай бог, сбросят неопытную наездницу.
Никита, следивший вполуха за объяснениями Ильи, кривовато ухмылялся.
– Илья Александрович, – сказал он наконец. – Не родился тот жеребец, который сбросил бы Руслану. И тебе не удастся.
Илья, который, кажется, и сам понимал это, отделался улыбкой. И на этот раз она, блеснувшая в непосредственной близости от моих нервных рецепторов, заставила меня вздрогнуть. Понимая, что теряю ощущение реальности, я начала на себя злиться.
На слова Никиты Руслана никак не отреагировала, зато дед глянул на внука недобрым взглядом, а Валерий Викторович, полуоткрыв рот, уставился на жену. У отца Кости была занятная мимика: в обычной жизни он казался очень симпатичным человеком, но в момент недоумения, удивления или замешательства становился похож на мелкого грызуна.
Остальные замолчали и принялись сосредоточенно есть. Я заметила, что у всех членов семьи, кроме деда, аппетит был отменный. Даже Эльвира, которая обследовалась в больнице сына с подозрениями на рассеянный склероз и не так давно получила подтверждение диагноза, жевала не переставая. Но тут я бы не стала делать далекоидущих выводов, ведь я не знаю, какой аппетит у таких больных.
Серый пес, позевывая, поднялся с паркета и с самым независимым видом вышел в центр комнаты. Его глаза, которые сначала показались мне загадочными и восточными, сейчас были глазами обычной голодной собаки, а ведь не так давно афган полакомился свининкой.
– Альхан, – тихо и строго сказал ему Илья.
Кобель сделал вид, будто его имя не угадали. Он спокойно обошел сидящих за столом людей, потом потоптался на месте и снова проделал то же самое. Видимо, собака в совершенстве владела искусством зомбификации. Не поддавался на его ухищрения только Никита, опасливо следивший за перемещениями кобеля. Я подумала, что он побаивается Альхана, а может, слишком брезглив и ему неприятно присутствие животного в столовой, да еще и во время трапезы.
Еще через полтора круга Альхан замер на долю секунды возле Валерия Викторовича, и тут же с тарелки тренера исчез кусок ветчины.
– О, черт! – сказал Валерий Викторович, однако без малейшего раздражения.
– Я убью тебя, Альхаша, – пообещал Илья.
Пес вздохнул и, явно надувшись, удалился за переделы столовой.
Илья улыбнулся одними глазами, остальные члены семьи тоже немного оживились, но ненадолго.
К десерту, а это было яблочное суфле с вишней, семья приступила в полной тишине.
– Дети, кто из вас покажет Вете поместье? – прервал молчание дед.
– Я занята, – сказала Виолетта очень быстро.
– Я уезжаю в город, – еще быстрее ответил Никита.
– Я плохо себя чувствую, – ласково откликнулась Эльвира.
– Ко мне приехала массажистка, – сообщила Руслана.
– Нам надо исповедоваться, – объяснил Андрей Викторович.
– У меня тренировка. У моей команды завтра встреча с краснодарцами! – поделился планами Валерий Викторович.
Дед посмотрел на них со слабо скрываемым выражением давнего разочарования и перевел взгляд на меня:
– Что же, тогда пусть тебя по поместью поводит Илья, Веточка. Ты уже познакомилась с Ильей?
– Я видела его с собакой, – ответила я.
– Илья – это наш придворный шут, – ядовито представила его Руслана.
– Нет, наш белый ангел, – сказала Эльвира.
– Конюший, – ввязался в конкурс по остроумию Никита, но осекся и добавил совсем другим тоном: – Илья Александрович, не слушай нас, ты же знаешь…
Я отвернулась, чтобы в меня не ударила следующая молния его улыбки. Мне не стоит отвлекаться, ведь я провалила свой первоначальный план. Узнать убийцу мне не удалось.
7
– Нета, Илья, подождите меня! – Эльвира догоняла нас почти бегом. – Вы же пойдете на раскопки?
– Мы пойдем на раскопки? – спросила я, обращаясь к Альхану, потому что смотреть на Илью становилось все сложнее.
– В первую очередь, – пообещал мне Альхан голосом Ильи.
– Ох, догнала, – радостно сказала Эльвира, присоединившись к нам. Она собрала свои золотые кудри под розовую косыночку и стала похожа на Мерилин Монро. – Нета, у нас же тут раскопки… Мой двоюродный брат – археолог. И вот он звонит мне прошлым летом и просит, чтобы я попросила Виктора Ивановича пустить его тут покопаться. Дед возражать не стал, и Дмитрий Петрович со студентами развели свое хозяйство.
– Так что же они раскопали?
– Ой, да что там можно раскопать? Горстка праха, куски каменной стены и костяной нож, вот и все. Но Дмитрий Петрович очень гордится своим городищем. Он ведь его не случайно нашел, а вычислил. У нас тут, да и на месте Гродина, были древние поселения… Пришли.
Пока мы говорили с Эльвирой, Илья вывел нас за пределы парка, окружавшего дом, и провел тенистой дорожкой через лесополосу на заброшенное пшеничное поле.
На том поле оказалось неожиданно оживленно: молодежь, чуть помладше меня, вооруженная лопатами, кисточками, ситами и прочим археологическим инвентарем, суетилась вокруг ровных квадратов раскопов. Веревка, привязанная к колышкам, символизировала границу участка. Чуть поодаль стоял автомобиль археолога.
Это место Альхану очень нравилось, он пулей выскочил из лесополосы и, вызывая восторженные вопли девчонок и парней, стал носиться кругами. Я уже заметила, что эта собака в любом обществе и при любых обстоятельствах всего за несколько секунд набирала фан-клуб, которому позавидовал бы Элвис.
Навстречу нам направился улыбающийся толстячок. На середине пути он отвлекся на что-то.
– Бондаренко, Ищенко, валите оттуда! Не трогайте деревянный настил! – крикнул он двум студентам, остановившимся в самом крайнем квадрате раскопок. – Эльвира, здравствуй! – Он взял руку актрисы и приложился к ней губами. – Здравствуйте, – сказал он нам гораздо менее ласково.
– Ну, что тут у вас? – спросила Эльвира.
– Да все в порядке. Смотри, вон там – еще одно захоронение. Мужчины лежат на правом боку, женщины – на левом. Это городище малогрязнушкинской культуры, как я и предполагал. И я нашел то, что искал. Все-таки он существует. Пойдем, покажу тебе…
Эльвира оглянулась было на нас, но пошла за толстячком.
– Пойдемте, Нета, – сказал мне Илья вполголоса. – У Эльвиры тут свой интерес – как ни крути, а жизнь в поместье скучновата. Но вас эта тоска не коснется: сейчас я покажу нашу конюшню. Вы любите лошадей?
Он говорил со мной, как с маленькой девочкой, а я чувствовала себя школьницей, влюбившейся в учителя.
Мы пошли от раскопок прочь. Альхана Илья не позвал, этот пес сам всегда решал, что он будет делать и где столоваться. Сейчас сердобольные студентки откармливали кобеля сосисками, а один из парней уже налил ему в мисочку молока.
– Ваша собака какой породы? – спросила я Илью, когда мы снова углубились в лесополосу.
– Это не моя собака, а Валерия Викторовича. Собственно, лошади тоже ему принадлежат, и катер в пруду… Кобель у нас афганский. Борзой, что заметно с первого взгляда. Альхан, можно сказать, воспитанник мой.
Илья шел размашистым шагом, и я еле поспевала за ним. В природном антураже он смотрелся гораздо более органично, нежели в помпезной столовой дома-торта.
– У вас тут еще и пруд с катером? – чуть запыхавшись, спросила я.
– Да, только он заброшен совсем. – Илья обернулся ко мне и, заметив, что я дышу как паровоз, сбавил скорость. – И пруд заброшен, и катер тоже. Я – сухопутное существо и, что делать в водном мире, не знаю.
– А что вы вообще здесь делаете?
Мужчина (поводок снова был в его руках) слабо усмехнулся и п