— Вчера вечером я думала, что вы поцелуете мне руку, — промолвила она.
— И вот сегодня… — Он медленно прикоснулся губами к ее руке.
В наступившей тишине оба слышали, как кто-то быстро шагает по узкой улице. Звук шагов как будто привел ее в чувство. Она выдернула руку и вскочила.
— Примите мои поздравления! — сказала она.
— С чем?
— Вы весьма умны! Вы бы сели в глубокую калошу, если бы меня арестовали. Теперь вы меня отпустите?
— Если вам так нужно…
— Нужно. Скажите, что первым делом заставило вас меня заподозрить?
— Ваша косметика на патронах.
Она посмотрела в окно, на улицу.
— Невероятно! — сказала она тихо. — Этот опрокинутый пузырек у меня на столе… Его опрокинул сам Артур. — Немного поразмыслив об этом, она быстро проговорила: — Получается, что тот, кто это сделал, побывал в моей комнате?
— Да. Ваша комната была пустой как раз перед… перед тем как это случилось. Вы беседовали с Гарденером в соседней комнате.
— Нет-нет, все не так! Он мог бы войти, но не входил. Он в это время находился на сцене. Артур опрокинул пузырек и весь забрызгался. Когда он клал в ящик патроны, у него на руках была моя косметика. Наверное, что-то оставалось на большом пальце, когда он заряжал револьвер. Понимая, что с ним покончено, он решил подстроить так, чтобы Феликса обвинили в убийстве. Феликса или меня. Вдруг он намеренно использовал мои белила? Это в его духе.
— Даже так? Бедное вы дитя!
— Да, так, уж я его знаю.
— А я не знаю, правы ли вы, — сказал Аллейн.
— Уверена, что права.
— Попробую взглянуть на дело под этим углом, — сказал он, не отдавая себе отчета, что говорит. Он смотрел на нее жадным голодным взглядом, словно не мог наглядеться.
— Мне пора. Могу я забрать письма, или они конфискованы?
— Забирайте.
Он принес из соседней комнаты письма. Она тщательно их перебрала.
— Одного не хватает.
— Сомневаюсь.
— Говорю вам, одного письма недостает. Вы его, случайно, не выронили?
— Это все, что мы нашли.
Она рассеянно оглядела комнату.
— Я должна его найти. Оно наверняка где-то здесь. Он грозился показать Феликсу именно его.
— Мы все перетряхнули. Должно быть, он его сжег.
— Нет-нет, я уверена, что не сжег. Умоляю, позвольте мне его поискать! Я знаю все его тайники.
И она приступила к настойчивым поискам. Один раз она прервалась и оглянулась на Аллейна.
— Вы, случайно, не…
— Клянусь, я не припрятывал никаких ваших писем!
— Простите!
Она возобновила поиски. Через некоторое время ей пришлось признать, что поиски не дали результата.
— Если письмо найдется, вы его получите, — заверил ее Аллейн. Она поблагодарила его, но было видно, что она недовольна. Чтобы заставить ее смириться с неудачей, Аллейн сказал, что намерен вызвать такси.
— Не надо! Я сама остановлю такси на углу. Так будет лучше.
— Я с вами. Осталось только запереть квартиру.
— Нет, мы простимся прямо сейчас. — Она засмеялась. — Вас не должны видеть со мной, я не хочу вас компрометировать.
— Nous avons change tout cela[**].
— Вы так считаете, инспектор? Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Стефани. Не будь я полицейским…
— Что тогда?
— Отдайте мне ключ, мадам.
— Вы о ключе от квартиры? Куда я его задевала? Новая пропажа!
— Это не он у вас на цепочке?
Он слегка потянул за цепочку у нее на шее, нащупал ключ, спрятанный под платьем, и снял его. При этом они встали чуть ли не нос к носу, и он увидел, что она вся дрожит.
— Вы совершенно без сил! — сказал он. — Может, мне все-таки вас проводить? Доставьте мне это удовольствие!
— Прошу вас, не надо! Еще раз спокойной ночи.
Он дотронулся до ее руки.
— И вам того же.
Она сделала еще один шажок ему навстречу, заглянула ему в глаза, улыбнулась. В следующее мгновение он привлек ее к себе и обнял.
— Что происходит? — проговорил он грубовато. — Я знаю, что вы мне категорически противопоказаны, и все же… Поцеловать вас?
— Почему бы нет?
— Лучше ответьте, почему бы да.
— Как странно вы на меня смотрите! Можно подумать, что вы исследуете мое лицо дюйм за дюймом.
Он резко ее выпустил.
— Прошу вас, уйдите.
Через мгновение ее уже не было. Высунувшись в окно, он смотрел, как она выходит на тротуар. Она свернула на Саут-Итон-плейс. Через несколько секунд из проулка вышел мужчина, задержался, чтобы закурить, и отправился в том же направлении.
Аллейн аккуратно закрыл окно и погасил свет. Идя к двери, он споткнулся о коробку, оставшуюся лежать там, где ее уронила мисс Вон. Он нагнулся и открыл ее. На его лице возникло выражение облегчения. Он покинул квартиру, забрав с собой коробку.
В квартире опять надрывался телефон, но его уже никто не слышал.
Дознание
Минут через десять после возвращения к себе домой Аллейн ответил на телефонный звонок.
— Наконец-то! — сказал Найджел.
— Вы звонили в квартиру Сюрбонадье через двадцать минут после ухода оттуда? — спросил Аллейн.
— Да. Откуда вы знаете?
— Я слышал звонки.
— Почему тогда не ответили?
— Я лежал под кроватью.
— Что?! Этот телефон постоянно барахлит.
— Не важно. В чем дело?
— Я побывал у Феликса. Он меня позвал. Вы оказались правы.
— Давайте не по телефону. Жду вас в Ярде завтра в девять.
— Договорились, — сказал Найджел. — Спокойной ночи.
— Спокойного вам сна под ангельской охраной! — устало сказал Аллейн и сам пошел спать.
Наутро Найджел явился в Скотленд-Ярд со своей статьей и с рассыльным.
— Это превращается в привычку, — заметил Аллейн, подвергая статью строгой цензуре. Остатки рассыльный повез на Флит-стрит.
— А теперь слушайте! — сказал Найджел.
Он пересказал откровения Гарденера и предъявил анонимное письмо. Аллейн выслушал его со всем вниманием и тщательно исследовал письмо.
— Я рад, что он решил рассказать вам все это, — молвил он. — Думаете, он повторит то же самое под протокол и подпишет показания?
— Скорее всего. Насколько я понимаю, преодолев первый шок после убийства Сюрбонадье, он сообразил, что вы можете заподозрить его в преступном умысле. Потом, после того как я услышал, как мисс Вон просила его что-то не повторять, он смекнул, что опасность может грозить ей и что лучше ему выложить все, что он знает, лишь бы отвести от нее подозрения. Он сознает, что сказанное им изобличает Сейнта, а может, и его самого. Он вовсе не уверен, что это дело рук Сейнта. Он склонен считать случившееся самоубийством.
— Ту же склонность, причем настойчивую, обнаруживает сам мистер Сейнт, — угрюмо заметил Аллейн и нажал звонок на своем письменном столе.
— Пригласите инспектора Фокса, — сказал он появившемуся в дверях констеблю.
До прихода инспектора он вдумчиво изучал полученную от Найджела бумагу.
— Добрые вести, Фокс, — изрек Аллейн. — Наш убийца проявляет склонность к изящной словесности: он пишет письма. Дело начинает проясняться.
— Вот как? — бросил Найджел.
— Представьте себе! Фокс, это письмо пришло на квартиру Гарденера. Доставлено примерно в восемь тридцать вечера. Вот конверт. Надо будет обыскать помещение местной службы доставки. Ищите отпечатки. Это будут пальчики Гарденера и «неизвестного». Я догадываюсь, кто это такой.
— Можно спросить, кто же? — не удержался Фокс.
— Мужчина, которого мы, честно говоря, еще не включали в число подозреваемых. Своим ревностным желанием помочь полиции, беспрерывными предложениями и воистину неотразимыми манерами он пока что добился того, что на него наши подозрения не пали. Имя этого человека…
— Откуда мне знать, сэр?
— …Найджел Батгейт!
— Ах вы, безмозглое чучело! — не сдержался Найджел. Увидев потрясенную физиономию Фокса, он спохватился. — Прошу прощения, инспектор. Как и мистер Сейнт, я не всегда выступаю поклонником вашего комедийного искусства. Верно то, инспектор Фокс, — продолжил он со спокойным достоинством, — что вы обнаружите на этой бумаге отпечатки моих пальцев. Но не на всей, только на уголке: я помнил об осторожности.
— Боюсь, сэр, в этот раз вы от нас ускользнете, — торжественно произнес Фокс, колышась от сдерживаемого смеха. — Вы бы себя видели, мистер Батгейт!
— Предлагаю не задерживаться на моей профессиональной безмозглости и перейти к делу, — продолжил Аллейн. — Фигурирует ли среди театрального реквизита пишущая машинка?
— Фигурирует, «Ремингтон» из первого и последнего актов.
— Где она хранится?
— В бутафорской — время от времени. После спектакля они, как правило, восстанавливают декорации первого акта, так что к моменту прихода актеров в театр она находится на сцене, а после последнего акта — в бутафорской. На всякий случай мы уже проверили ее на отпечатки. На клавиатуре были пальцы мистера Гарденера, по бокам — реквизитора, который ее таскает.
— Ныне система снятия отпечатков пальцев предана такой широкой огласке, что даже самый тупой преступник вряд ли о ней забудет. Кто пользовался машинкой в последнем акте? Вспомнил — Гарденер! Снимите с письма копию для меня, а само письмо не откажите передать Бейли, Фокс. И пусть еще раз проверит саму машинку. Не считайте меня чудаком! А сейчас надо подготовиться к дознанию. Слава Богу, у нас презентабельный коронер.
— Если можно так выразиться, — вставил Фокс веско.
— Вы о чем? — не понял Найджел.
— Я о том, что некоторые из них смахивают на судей, выносящих смертные приговоры. Скучные старцы! Этот — другое дело: воплощение благоразумия! С ним не соскучишься.
— Я возвращаюсь на Флит-стрит, — предупредил Найджел. — Встречусь с Феликсом и приду на дознание вместе с ним. Он приведет своего адвоката.
— Я жду целый выводок этой публики. Говорят, к делу привлечены громкие имена, в частности, Сейнт - Джейкоб и Филипс Филипс, прославившийся в делах о клевете. Что ж, до встречи, Батгейт.