— Леди и джентльмены, это инспектор Аллейн, — представил констебль.
II
Этот тип мужчин был Мартине знаком. В скитаниях по театрам она видела их выходящими из клубов, ресторанов и фешенебельных магазинов. Было у этих мужчин что-то общее в одежде, поведении и осанке. Однако, внимательно вглядевшись в инспектора Аллейна, она поняла, что ошибается. Его суровое худощавое лицо могло принадлежать ученому, а отнюдь не богачу.
И еще у Мартины выработалась привычка придавать голосам людей разные цвета. Например, голос Елены Гамильтон имел золотистый оттенок. Габи Гейнсфорд — розовый, Дарси — коричневый, Адама Пула — фиолетовый. Когда Аллейн заговорил, она решила, что у его голоса васильковый цвет.
— Уверен, что все вы осведомлены, в чем в подобных случаях состоит наша работа, — произнес он ровным тоном. — Прежде всего мы должны, руководствуясь формальными признаками, выявить причину смерти. Естественная, насильственная или самоубийство. На это требуется время. Обычно не очень много, если не возникает сомнений. В данном случае я ожидаю, что осложнений не будет. Так что задержим мы вас не надолго.
Он оглядел присутствующих.
— Да, конечно, мы все понимаем, — подал голос Пул. — Но я просил бы вас начать опрос с мисс Гамильтон.
— Мисс Гамильтон? — Аллейн посмотрел на нее.
— Я его жена, — пояснила она. — Елена Беннингтон.
— Извините, я не знал. — Он кивнул. — Разумеется, я так и поступлю. Но прежде мне нужно осмотреть место происшествия. Если будет полная ясность, то, возможно, отпадет необходимость в опросах. Если я не ошибаюсь, среди вас находится доктор. Мистер Разерфорд.
Доктор кашлянул с важным видом.
— Это вы, сэр? — спросил инспектор. — Если так, то прошу сопровождать нас.
— Хорошо, — сказал доктор. — Тем более что я уже констатировал смерть.
— Пойдемте.
Они направились за кулисы, когда прозвучал голос Джеко:
— Одну секунду, инспектор.
— Слушаю.
— Я прошу вашего разрешения сварить суп. Тут есть неподалеку небольшая комнатка, где обитает ночной сторож. Там я обычно готовлю, когда возникает необходимость. А наши актеры устали, продрогли и совершенно опустошены. Меня зовут Жак Доре. Я в этом театре прислуга за все, в том числе и кухарю, когда придется. Особенно мне удаются супы.
Аллейн улыбнулся.
— Пожалуйста, готовьте свой суп. Я знаю эту комнатку. Она рядом со складом декораций, там есть газовая плита.
— Но откуда вам это известно? — удивился Перри Персиваль.
— Я бывал здесь прежде, — ответил Аллейн. — И с тех пор помню. Пойдемте же, доктор Разерфорд.
— Когда это он был здесь прежде? — громко спросила Габи Гейнсфорд, дождавшись их ухода. Поскольку никто на ее вопрос не отозвался, она продолжила драматическим тоном: — Он вел расследование того случая. — Сжав руку Дарси, Габи возвысила голос. — Вот в чем все дело.
— Не надо, Габи, — быстро проговорил Пул.
— Но я права, — настаивала она. — Иначе откуда ему знать об этой комнате? А тогда здесь произошло убийство.
— Великолепно! — воскликнул Джеко. — Немая сцена, занавес медленно опускается. Леди и джентльмены, эта проницательная актриса заслужила аплодисменты. — Он взмахнул рукой и вышел.
Габи повернулась к Дарси.
— Какой он бестактный. В конце концов, Бен был моим дядей. — Она посмотрела на Елену Гамильтон. — И вашим мужем, дорогая.
III
В центре склада декораций рабочие сцены поставили стол на козлах, куда положили накрытое простыней тело Кларка Беннингтона. Склад представлял собой помещение с высоким потолком и бетонным полом. У стен были составлены старые задники. Прямо над столом висела пыльная голая лампочка.
У импровизированного смертного одра стояли четверо мужчин в темных пальто и шляпах. Совершенно случайно они оказались в четырех углах, как будто несли почетный караул. Поля шляп затеняли лица. Пятый — это был доктор Разерфорд — с непокрытой головой, стоял в ногах ложа, поодаль от него.
Инспектор Аллейн уверенным движением сбросил с лица покойного простыню.
— Что скажете, Кертис?
Судмедэксперт наклонился над головой покойного. Затем достал из кармана фонарик и осветил лицо, которое вдруг приобрело настороженное выражение, как будто мертвец почувствовал внимание.
— Какой ужасный грим, — пробормотал Кертис.
— Любезный мой, так требовалось для спектакля, — немедленно отозвался доктор Разерфорд. — Персонаж, которого воплощал мистер Беннингтон, был весьма неприятным. Конечно, можно было обойтись и без этого, ибо сам актер… — Доктор вздохнул. — Впрочем, как говорили римляне: vanitas vanitatum[******]. Я не позволил снимать с него грим. Подумал, так вам будет предпочтительнее. — Его голос эхом отдавался в холодном помещении.
— Вы правы, — пробормотал Кертис.
— По-прежнему чувствуется запах, — заметил плотный седоватый мужчина.
— Да, мистер Фокс, в таких делах запах всегда держится долго, — сообщил сержант.
— Мы старались как могли, — сказал доктор Разерфорд. — Вначале казалось, что он выкарабкается. Не получилось.
— Знаете, Аллейн, — проговорил доктор Кертис, отходя от стола, — тут, кажется, и без аутопсии все ясно, хотя, конечно, она будет сделана как положено.
— Дайте мне ваш фонарик на секунду, — попросил Аллейн. — Да, грим наложен толстый. И густо припудрен.
— Так ведь он потел как свинья, — пояснил доктор Разерфорд. — И неумеренно пил при слабом сердце.
— Вы его наблюдали, сэр?
— Нет. Я уже давно не практикую. А то, что он пил, так об этом знали все. И иногда жаловался на сердце. Что у него там было, наверное, знает жена.
Доктор Кертис вернул простыню на место и повернулся к Разерфорду:
— Видимо, поэтому вам и не удалось его реанимировать.
— Наверное.
— Тут у него на скуле какая-то отметина под гримом, — сказал Аллейн. — Вы заметили?
Кертис кивнул:
— Да. Возможно, ссадина. Увидим, когда смоем грим.
— Хорошо. Я осмотрю комнату. Кто его обнаружил?
— Помощник режиссера.
— Тогда будьте добры, когда вернетесь на сцену, пришлите его в гримерную покойного. Спасибо большое, вы свободны. Но возможно, нам придется задать вам еще пару вопросов.
— Ну что ж, если надо, значит, надо. — Доктор пожал плечами и вышел.
— Я, пожалуй, пойду, потолкую с ним как профессионал с профессионалом, — сказал доктор Кертис.
— Давайте, — кивнул Аллейн.
Они направились в гримерную Беннингтона, встретив по пути Джеко и рабочего сцены, несущих дымящуюся кастрюлю и бульонные чашки.
— А что, пахнет вкусно, — заметил детектив Фокс.
У входа в гримерную дежурил молодой констебль.
— Заходите, будете записывать, — приказал детектив.
— Да, сэр, — отозвался констебль, доставая из кармана блокнот.
В гримерной Беннингтона их уже ждал Клем Смит. Здесь все оставалось нетронутым. Повседневный костюм актера и те, в которых он выходил на сцену в предыдущих актах, аккуратно висели на плечиках в шкафу. На полке перед трюмо на разложенном полотенце лежали палочки грима, рядом различные предметы, необходимые для его наложения. Все выглядело так, как будто хозяин комнаты только что вышел и скоро вернется. На потертом ковре рядом с выключенным газовым обогревателем лежало пальто. В комнате ощутимо пахло газом.
Клем Смит, бледный, с всклокоченными волосами, судорожно пожал руку Аллейну.
— Тот еще выдался вечер.
Аллейн кивнул.
— И вы, похоже, первый обнаружили то, что его испортило. Пожалуйста, расскажите все по порядку.
Фокс сел с блокнотом в руках. Сержант Гибсон начал переписывать находящиеся в комнате предметы.
Клем вздохнул.
— Значит, Бен вышел за кулисы примерно за восемь минут до конца спектакля. Полагаю, пошел сюда, в свою гримерную. Потом наш мальчик-посыльный объявил выход на поклоны, но он на сцене не появился. Это заметил мистер Пул и сообщил мне. Я послал мальчика, тот долго стучал, но Бен не открыл. Мальчик почувствовал запах газа и прибежал ко мне. В это время перед зрителями выступал автор пьесы, доктор. Я оставил за кулисами своего помощника, взял из суфлерской будки связку запасных ключей и стремглав помчался сюда.
Он облизнул губы и полез в карман.
— Тут уже можно курить?
— Извините, но, пожалуй, лучше воздержаться, — ответил Аллейн.
— Ладно. Так вот, я отпер дверь. И сразу в лицо ударил этот запах. Не знаю почему, но я был уверен, что Бен сидит на своем обычном месте, у трюмо. Мне показалось, что прошло ужасно много времени, прежде чем я его увидел. Он лежал вон там, у обогревателя. Виднелись ноги и нижняя часть тела. Остальное прикрывало пальто. Оно было наброшено на его голову, плечи и… газовую горелку. Ну вроде как тент. — Клем вытер платком рот. — Мне казалось, что я был по-идиотски медлительным, но, думаю, прошло всего несколько секунд.
— Насчет этого вы правы, — успокоил его Аллейн. — В критических ситуациях ход времени как будто замедляется.
— Вот как? Хорошо. В общем, я сбросил с него пальто. Он лежал на левом боку, у рта отсоединенный от горелки шланг. Шипит. Я закрыл кран и потащил его за ноги. Он зацепился за ковер. Тут в комнату вбежал Джеко — Жак Доре — и помог мне.
— Одну секунду, — попросил Аллейн. — Коробочку с пудрой на туалетном столике перевернул кто-то из вас?
Клем Смит непонимающе уставился на инспектора.
— Какую коробочку? Эту? Нет. Мы к полке даже не подходили. Должно быть, ее перевернул Бен.
— Ладно. Продолжайте.
— Мы вытащили Бена в коридор и закрыли дверь. В дальнем конце есть окно. Мы его открыли, когда подтащили Бена туда. Думаю, он к этому времени был уже мертв. Я воевал, видел на фронте отравленных газом.
— Неудивительно, что вы поступили как опытный человек, — сказал Аллейн.
— Рад это слышать. — Клем попытался улыбнуться.
Аллейн кивнул в сторону двери:
— Хороший замок. Кажется, американский.