Перри отрицательно покачал головой и с трудом поднялся на ноги. Аллейн заметил то, что до него уже заметила Мартина: не так уж он и молод.
— Нет. Больше я ничего интересного вспомнить не могу.
— Тогда возвращайтесь на сцену. Думаю, скоро вы сможете вернуться в свою гримерную и переодеться.
— Спасибо.
— Но перед уходом Лемпри вас обыщет. Прошу меня извинить, но таковы правила. Они распространяются на всех.
Перри прищурился.
— Пожалуйста, я не возражаю.
Аллейн кивнул констеблю, и тот двинулся к Перри с извиняющейся улыбкой.
— Это безболезненная процедура, сэр.
Перри поднял руки над головой, приняв позу танцора. Обыск длился с полминуты в полной тишине.
— Большое спасибо, сэр, — сказал констебль. — Мистер Аллейн, тут портсигар, зажигалка и носовой платок.
— Ладно. Можете идти, мистер Персиваль.
Перри не уходил.
— Инспектор, возможно, это вопрос праздный, но мне бы очень хотелось знать: вы мне поверили?
— На данный момент я не вижу причин не верить вам, мистер Персиваль, — ответил Аллейн.
Инспектор принялся негромко насвистывать, грустно разглядывая свою трубку.
— Вы знаете, Майк, часто бывает, что самые, казалось бы, запутанные дела на деле оказываются самыми простыми. А тут, в этом театре, я прямо чувствую, что-то такое торчит у меня под носом, а я не вижу. И Фокс тоже.
— Это как-то связано с поведением мистера Беннингтона, сэр?
— Да. Вы правильно догадались. Представьте себе, Майк: человек, у которого на лице наложен грим, делающий его отвратительным, собирается покончить с собой. А человек этот тщеславен. Беннингтон, судя по рассказам, был именно таким. Что этот человек сделает? Правильно. Смоет грим, чтобы мертвым выглядеть прилично. Если же ему на это наплевать, он гримом заморачиваться не станет. А что делает наш герой? Он тщательно припудривается, как будто собрался выходить вместе с остальными на поклоны, а не лишать себя жизни. Как вам это нравится?
— Да, сэр, — вздохнул Майк, — выходит, он о самоубийстве не думал.
II
Было половина первого ночи. Почти все актеры, сидящие на сцене, дремали. Доктор Разерфорд на своем диване время от времени всхрапывал, отчего ненадолго со стоном пробуждался, заправлял в нос понюшку табака и снова засыпал. Елена лежала в глубоком кресле, положив ноги на табуретку. Ее глаза были закрыты, но сон наверняка был очень чуткий. Клем устроился спать за кулисами на старом занавесе. Джеко, укутав Елену в ее меховое пальто, дремал рядом, как сторожевой пес. Габи, когда вернулась от инспектора, пыталась завести разговор с Дарси, но в присутствии надзирающего детектива Фокса эту затею пришлось оставить. Вскоре она тоже начала засыпать. Вернувшийся следом за ней Перри Персиваль произнес что - то нечленораздельное и плюхнулся на стул.
Адам Пул, поймав взгляд Мартины, подошел к ней — она сидела неподалеку от Фокса, — придвинул стул и устроился напротив.
— Кейт, мне очень жаль, что так получилось. Вы устали. Вам бы сейчас крепко спать в мансарде Джеко и видеть во сне восхищенные лица зрителей.
— Спасибо, — поблагодарила Мартина. — У вас полно забот, а вы подумали обо мне.
Вместо ответа он взял ее руку и поцеловал.
— Вы не поверите, Кейт, но у меня правило — не ухаживать за молодыми актрисами моей труппы. — Заметив, что она смотрит в сторону Елены, Адам кивнул. — Это особая история. У нас действительно некоторое время были отношения, но они давно уже угасли, с обеих сторон. В свое время, Кейт, мне была оказана большая честь.
— Когда наблюдаешь за вами со стороны, — отозвалась Мартина, — все выглядит так трогательно и романтично.
— А как назвать то, что происходит между нами? Может быть, это судьба? Птичка, которая прячется под вашим запястьем, почему она так трепещет? И почему вы покраснели? И почему я так волнуюсь? И это совсем не связано с сегодняшней трагедией.
Она подняла руку и коснулась его щеки.
— Я собиралась спросить вашего совета, но вы меня так смутили, что теперь не решаюсь.
Пул сжал ее руку.
— Говорите.
— Понимаете, — прошептала она, — в то утро он го7 ворил о чем-то таком, что, наверное, имеет значение.
— Это было ваше первое утро в театре?
— Да. Когда вы фотографировались. Мисс Гамильтон послала меня в его гримерную за портсигаром.
— Я это помню.
— Так вот, он вел себя тогда очень странно.
— И в чем это выражалось?
Она быстро рассказала, как было дело.
Пул размышлял недолго. Он решительно встал и направился к Фоксу.
— Детектив, мисс Тарн вспомнила об инциденте, случившемся три дня назад, который, возможно, будет важен для расследования.
Фокс встрепенулся.
— Большое спасибо, сэр. Я немедленно передам это мистеру Аллейну и…
Он был вынужден прерваться, потому что на сцене появился констебль Лемпри с сообщением, что актеры могут возвратиться в свои гримерные. Говорил он громко, и актеры проснулись. Елена, Дарси и Перри поднялись на ноги. Джеко сел. Клем, Габи и доктор Разерфорд открыли глаза, выслушали объявление и снова заснули.
Фокс посмотрел на констебля:
— Лемпри, проводите эту молодую леди к шефу.
Затем он обратился к актерам:
— Леди и джентльмены, вы можете ид ти в свои гримерные, если желаете.
Постепенно все начали расходиться. Только доктор продолжал спать на диване.
— Давайте не будем торопиться, мисс Тарн, — сказал констебль. — Я хотел вас кое о чем спросить. Ведь вы из Новой Зеландии, это так? Дело в том, что я провел там детство.
— Неужели? — удивилась Мартина.
— Да. Мы жили в месте, которое называлось Серебряная Гора. Знаете такое?
Мартина задумалась.
— Да, я слышала о каких-то Лемпри с Серебряной Горы. Так это вы?
Майк весело рассмеялся.
— Там, должно быть, о нашем семействе до сих пор ходят легенды. Сюда мы приехали, когда мне было восемь, и вскоре после этого случилось несчастье. Моего дядю убили в нашей квартире, а расследование вел мистер Аллейн. Я уже тогда решил, что пойду служить в полицию. Так оно и получилось. Вот, собственно, и вся моя краткая биография. А теперь пойдемте к инспектору.
Они продолжали весело болтать, когда шли по коридору. Мартине казалось, что у нее выросли крылья. Усталости как не бывало. Разумеется, констебль тут был ни при чем. Не беседа с ним ее окрылила, а нечто совсем иное.
Аллейн принял ее, как маститый врач пациентку.
— Входите, мисс Тарн. Я слышал, вы вспомнили что-то полезное для раскрытия этого печального дела. Садитесь, пожалуйста.
Она села в кресло, в котором провела первую ночь. Констебль Лемпри устроился за столом с блокнотом. Она видела его отражение в зеркале.
— Итак, — произнес Аллейн, — о чем речь?
— Возможно, это чепуха, — начала Мартина, — но я все же решилась вас потревожить. На всякий случай.
— Вы поступили совершенно правильно. Поверьте мне, переливать из пустого в порожнее — это наше обычное занятие. Так что говорите смело, не стесняйтесь.
— В первое утро в этом театре… это было позавчера… нет, теперь уже третьего дня.
— Во вторник?
— Да. Мисс Гамильтон послала меня в гримерную мужа забрать ее портсигар. Мистер Беннингтон вёл себя со мной очень странно. Мне тогда показалось, что он заметил, как я похожа на мистера Пула. Долго не мог найти портсигар, и когда шарил в карманах пиджака, на пол упало письмо. Я подняла его, подала ему, а он… не взял его. А стал зачем-то спрашивать, не коллекционирую ли я конверты с марками. Торжествующе показал на конверт в моей руке и заявил, что он очень ценный. И что он знает одного коллекционера, который бы дал за него очень много.
— И что это было за письмо? Вы посмотрели?
— Да, посмотрела, потому что он настоял. Оно было адресовано ему, с иностранной маркой. Я положила конверт на полку лицевой стороной вниз.
— Обратный адрес обычно пишут сзади. Вы его прочли?
— Да.
— Какая умница, — восхитился Аллейн. — И кто же отправитель?
— Отто Брод. Адрес, к сожалению, не запомнила. Это какой-то театр в Праге. Название вылетело из головы. Французское — «Театр де…» и потом еще что-то.
— Замечательно. Вы запомнили самое главное. В конверте что-то лежало?
— Да. Должно быть, один листок. Он был тонкий.
— И мистер Беннингтон по этому поводу торжествовал?
— Думаю, да. Перед моим приходом он выпивал бренди. Бутылка стояла на столе, потом он уже при мне убрал ее за зеркало. Рюмка осталась.
— То есть он уже с утра был пьян?
— Не сильно, как мне показалось, но достаточно. Этим, я думаю, объясняется странность его поведения.
— Что еще он сказал? Перескажите, пожалуйста, ваш разговор, если можете.
Мартина задумалась.
— Его больше занимал конверт с письмом. Когда я уходила, он лишь добавил, что портсигар этот из чистого золота и что это его подарок жене.
— И какое впечатление у вас осталось от общения с ним? — спросил инспектор.
— Он показался мне очень несчастным, — призналась Мартина.
— Вот оно как? — Аллейн кивнул. — А как по-вашему, портсигар имеет какое-то отношение к письму?
— Думаю, никакого.
Инспектор повернулся к констеблю.
— Вы все записали, Майк?
— В точности, сэр.
— Тогда расшифруйте стенограмму и перепишите, чтобы мисс Тарн могла взглянуть и подписать. Мисс Тарн, вы не возражаете подождать несколько минут? Чтобы потом больше к этому не возвращаться.
— Конечно.
Аллейн откинулся на спинку кресла.
— Вы давно работаете в театре «Вулкан»?
— Ночь и три дня.
— Боже правый! И за это время успели из костюмерши превратиться в успешную актрису.
— Это действительно странная история, — согласилась Мартина. В первый раз за много дней ей захотелось рассказывать о себе. Причем офицеру полиции. — Наш корабль прибыл в Англию больше двух недель назад. И в этот день у меня украли все деньги. Так что пришлось срочно искать работу.