— Ладно, — пожал плечами я. — Я же сказал уже. Такой след оставляет спустившее колесо.
— А тебе известно, — медленно произнес Хендрикс, — когда этот след оставлен?
— Понятия не имею, — ответил я. — Я знаю только, что это не от моей машины.
— Да ты же вре… А? — Рот Хендрикса глупо приоткрылся. — Н-но…
— Когда я с шоссе сворачивал, у меня колесо не спускало.
— Погоди-ка секундочку! Ты…
— Может, секундочку погодить лучше тебе? — перебил его шериф Боб. — Я не припомню, чтоб Лу нам говорил, будто у него колесо спустило тут, на Деррик-роуд. Я вообще ничего такого не припоминаю.
— Если я и сказал, — встрял я, — то, ей-богу, я не нарочно. Само собой, я знал, что у меня прокол, — машину чуть повело. Но я свернул в проезд, когда колесо еще не спустило.
Боб кивнул и глянул на Хендрикса. Окружной прокурор вдруг стал очень деловито подкуривать. Не знаю, что было краснее — его рожа или солнце, выглянувшее из-за холмов.
Я опять почесал голову.
— Ну, — сказал я, — это, наверно, не мое дело. Но я очень надеюсь, что вы, ребята, не жевали хорошую шину специально, чтоб ее тут прокатить.
Хендрикс захлопал губами. Стариковские глаза Боба заискрились. Где-то вдали, милях в трех-четырех, раздалось «чпок-уффф» — и зарычал буровой насос. Шериф вдруг фыркнул, закашлялся и дико захохотал.
— Хо, хо, хо! — гремел он. — Черт тя дери, Хауард, да смешнее я ничего… хо, хо, хо!..
И тут Хендрикс тоже засмеялся. Сдержанно, натянуто поначалу, а затем уже открыто и бесстыдно. Я стоял и глядел на них, озадаченно щерясь, будто сам хотел с ними посмеяться, только не понимал, над чем.
Теперь я был рад, что допустил такую тупую ошибку. Когда с тебя соскальзывает аркан, еще раз набросят его не сразу.
Хендрикс хлопнул меня по спине:
— Я проклятый дурень, Лу. Надо было сообразить.
— Скажите-ка… — Я сделал вид, будто меня только что осенило. — Вы что, хотите сказать, думали, это я?..
— Конечно, мы так не думали, — ласково произнес Боб. — Ничего подобного.
— Просто надо было проверить, — пояснил Хендрикс. — Нам нужно было получить ответ. Ладно, ты с Конуэем ночью недолго разговаривал, так?
— Нет, — подтвердил я. — Мне показалось, как-то не время для долгих бесед.
— Так вот, а я с ним разговаривал, Боб, да еще как. Вернее, он разговаривал с нами. Просто рвал и метал. Эта женщина — как ее фамилия, Лейкленд? — считайте, мертва. Врачи говорят, в сознание никогда не вернется, поэтому Конуэю не удастся на нее всю эту кашу повесить. Ему, само собой, захочется найти козла отпущения — он будет хвататься за любую соломинку. Поэтому нам пришлось пустить его по другому следу — где что-нибудь выглядит… Э… хоть чуточку странно.
— Но, елки-палки, — сказал я, — тут же все прозрачно. Элмер пил, потом начал ее гонять по дому, ну и…
— Конечно. Но такого Конуэю признавать не хочется. И он не признает, если можно этого избежать.
В город мы все возвращались на переднем сиденье. Меня посередине зажимали шериф и Хендрикс; и вдруг мне в голову пришла безумная мысль. Может, я их и не обвел вокруг пальца. Может, это они разыгрывают меня — совсем как я разыграл их. Может, потому меня и посадили в середину, чтоб я из машины не выскочил.
Мысль чокнутая, конечно, и пропала тут же. Но я, не успев взять себя в руки, слегка вздрогнул.
— Колотит? — спросил Боб.
— Это от голода, — ухмыльнулся я. — Со вчерашнего дня не ел.
— Я б и сам перекусить не отказался, — кивнул Боб. — А ты как, Хауард?
— Было бы недурно. Только давай сначала в суд заедем?
— Ага, — хмыкнул Боб. — Да там только мимо проедешь, потом уже не выберешься никогда. Ничего, из ресторана позвонишь — и ко мне в контору заодно тоже.
Слух о том, что случилось, уже облетел город, и когда мы затормозили у ресторана, там шептались и пялились на нас. То есть шептались и пялились новенькие — рабочие с нефтепромыслов и прочие такие же. А старожилы просто кивали и занимались своим делом.
Хендрикс пошел звонить, а мы с Бобом устроились в кабинке. Заказали всем яичницу с ветчиной, а вскоре вернулся и Хендрикс.
— Вот же Конуэй! — рявкнул он, усаживаясь напротив. — Теперь ему загорелось эту бабу в Форт-Уорт самолетом отправлять. Говорит, здесь она не получает должного медицинского ухода.
— Да ну? — Боб мимоходом глянул в меню. — И во сколько он ее забирает?
— Я вообще не уверен, что он ее заберет! В этом деле все решаю я. Да на нее даже дела еще не завели, не говоря уж о предъявлении обвинений. Мы ничего не успели.
— Я тут никакой разницы не вижу, — сказал Боб, — раз она все равно помрет.
— Дело не в этом! А в том, что…
— Ага, ну да, — протянул Боб. — Лу, не хочешь съездить в Форт-Уорт ненадолго? Может, и я прокачусь.
— А чего? Можно, наверно, — сказал я.
— Ну так на том и порешим. Договорились, Хауард? И тебе мороки меньше.
Официантка поставила перед нами тарелки, и Боб взялся за нож и вилку. Под столом я сапогом поймал его пинок. Хендрикс прекрасно понимал, что почем, но признаться — боже упаси, слишком много в нем дутого. Ему и дальше надо великого героя изображать — окружного прокурора, который никому не подчиняется.
— Так, послушай-ка сюда, Боб. Может, я тут человек, на твой взгляд, новый. Может, мне чему еще надо поучиться. Но, ей же богу, закон я знаю и…
— Я тоже, — кивнул шериф. — Тот, что в книгах не писан. Конуэй тебя не спрашивал, можно ли отвезти ее в Форт-Уорт. Он тебе про это сообщал. Время не упомянул?
— Ну… — Хендрикс с трудом сглотнул. — Он думал — сегодня в десять утра. Он хотел… он фрахтует двухмоторный у авиакомпании, туда кислородный баллон поставят и…
— Ага. Ну что ж, тогда все в порядке. У нас с Лу еще есть время почиститься и вещички сложить. Я завезу тебя домой, Лу, как только доедим.
— Отлично, — сказал я.
А Хендрикс ничего не сказал.
Через минуту-другую Боб глянул на него и поднял брови:
— Что, яичница несвежая, сынок? Лучше ешь, пока не остыла.
Хендрикс глубоко вздохнул и принялся за еду.
9
Мы с Бобом приехали в аэропорт сильно заранее, поэтому просто зашли в самолет и расположились там поудобнее. В багажном отделении чем-то гремели рабочие — что-то приделывали по наказу врача, — но мы так устали, что этот грохот нас только убаюкал. Первым клевать носом начал Боб. Потом и я прикрыл глаза — пускай отдохнут. И похоже, немедленно уснул. Даже не понял, когда мы взлетели.
Вот только что закрывал глаза — а вот Боб уже меня трясет и показывает в иллюминатор:
— Вот он, Лу. Коровий городок.
Я выглянул и посмотрел вниз. Подумаешь! Из округа я никогда раньше не выезжал, а теперь Джойс не выживет — можно и видами полюбоваться. Да только я все пропустил. Все проспал.
— Где мистер Конуэй? — спросил я.
— В багажном отделении. Я только что сходил посмотрел.
— Она… еще без сознания?
— Угу, по-моему, ей уже никакое сознание не светит. — Боб мрачно покачал головой. — Конуэй не соображает, какая ему удача привалила. Если б этот никудышник Элмер не помер, на первом суке бы уже болтался.
— Ну да, — сказал я. — Все вполне паршиво.
— Даже не знаю, что на людей находит — такое творить. Не понимаю, и все тут! До чего ж надо нажраться, каким гадом быть, чтоб учудить этакое.
— Боюсь, тут я виноват, — сказал я. — Не надо было разрешать ей остаться в городе.
— Ну-у… Я ж тебе говорил — рассуждай сам, она штучка та еще, как я слыхал. Я б, наверное, и сам ей разрешил, будь я на твоем месте.
— Ты уж меня прости, Боб, — сказал я. — Теперь я очень жалею, что к тебе не пришел и стал с этим шантажом сам разбираться.
— Н-да, — медленно кивнул он. — Только мне кажется, мы уже достаточно про это поговорили. Сделанного не воротишь, мы тут уже ничего не исправим. Разговоры городить да кряхтеть ничего нам не даст.
— Не даст, — согласился я. — По-моему, снявши голову, по волосам не плачут.
Самолет стал снижаться и заходить на посадку, и мы пристегнули ремни. Через пару минут мы уже подскакивали по летному полю, а полицейская машина и «скорая» ехали рядом и пытались от нас не отстать.
Самолет остановился, из кабины вышел пилот и открыл дверь. Мы с Бобом вылезли; врач наблюдал, как выгружают носилки. Сверху они были накрыты такой палаточкой, и я видел лишь общий контур тела под простыней. Потом и того не стало видно — носилки быстро покатили к «скорой». А мне на плечо опустилась тяжелая рука.
— Лу, — сказал Честер Конуэй, — ты поедешь со мной в патрульной машине.
— Э-э… — Я глянул на Боба. — Я как-то надеялся, что…
— Ты поедешь со мной, — повторил он. — Шериф, ты едешь в «скорой». Встретимся в больнице.
Боб сдвинул стетсон на затылок и жестко на Конуэя посмотрел. Потом лицо у Боба как-то просело, он отвернулся и зашаркал потертыми сапогами по бетонке прочь.
Я и раньше довольно сильно нервничал — как мне вести себя с Конуэем? Теперь же, увидев, как он помыкает стариной Мейплзом, я и подавно запсиховал. Отпрянул от его руки и залез в патрульную машину. Когда Конуэй сел и захлопнул дверцу, я отвернулся.
«Скорая» тронулась по летному полю. Мы — следом. Конуэй поднял стеклянную перегородку между нашим сиденьем и водительским.
— Не понравилось тебе, а? — проворчал он. — Ну что, пока все не закончится, тебе еще много чего не понравится. У меня на кон поставлена репутация моего мальчика, понимаешь? И моя собственная. Я только за этим слежу, и ни за чем кроме, а этикет мне побоку. И миндальничать я тут ни с кем не буду.
— Да уж наверняка, — сказал я. — Поздновато начинать в вашем возрасте.
И тут же пожалел, что сказал; я себя этим выдавал, понимаете. Но он, казалось, меня не услышал. Как обычно, он не слышал того, чего слышать не хотел.
— Этой женщине сделают операцию, как только приедем в больницу, — продолжал он. — Если выкарабкается, к вечеру сможет заговорить. Я хочу, чтобы ты был рядом — как только у нее наркоз выветрится.