– Из чего следует, что он – не убийца, – закончил Павел.
– Ну что же. – Анна обошла стол и уселась в кресло. – Эту ветвь обрубаем.
– И что остается?
– Есть одна темка… – задумчиво проронила она.
Павел спросил:
– Поделитесь?
Однако поделиться ей не удалось, в этот момент в кабинет ввалился Усков.
– Направлены в ваше распоряжение!
За ним вошли Краюшкина и Бернарделли.
Татьяна сразу прошла к столу, за которым сидел Платонов, и села рядом с ним. Бернарделли устроился на стуле у двери. Усков прислонился к стене, давая понять, что не собирается надолго задерживаться.
– Ну что же… – Анна обвела взглядом присутствующих. – Всю необходимую информацию по делам изложит Платонов. Будет что добавить, я подключусь.
Павел встал. Прерываясь и заглядывая в документы, он изложил обстоятельства прошедших расследований. Затем стал рассказывать, что удалось раскопать за последние полторы недели.
Прикинувшись отстраненной, Анна вполуха слушала Платонова, а сама наблюдала за Усковым и Бернарделли. Казалось, эти двое испытывали взаимную неприязнь и старались не смотреть друг на друга. Тем не менее было заметно, что каждый из них исподволь контролирует действия другого.
Усков задавал Платонову много уточняющих вопросов, но все они были «мимо» и не затрагивали существа дел.
Анне вспомнились слова Стратонова, которыми тот охарактеризовал Ускова: «Ищет не там, где потерял, а там, где светло». Точнее не скажешь, подумалось ей.
Поглядывая на Ускова, Анна отметила, что этот человек умеет владеть собой. Он видел, что она за ним наблюдает, но был спокоен.
Стерхова перебирала в уме все, что было известно про Ускова: он жил неподалеку от Паниной, она ему нравилась, он даже преследовал ее. Добравшись до расследования убийства Паниной, Усков растерял важнейшие документы, утратил вещественные доказательства и в конце концов закрыл это дело. Переведя взгляд на Бернарделли, Анна мысленно обратилась к нему: «И сделал это не без твоей помощи».
Какая тайна связывала этих двоих людей? Между ними определенно существовал тайный сговор. Даже если никто из них не убивал Панину, они были повязаны ее смертью. Ведь именно так сказал Усков, говоря с Бернарделли в кабинете Стратонова.
Платонов закончил свой рассказ. Анна уточнила кое-какие моменты, но предпочла не рассказывать группе о том, что узнала от Савельевой про Ускова. Закончила зашедшей в тупик версией художника Уманского.
– Я говорил вам, что все бесполезно, – медленно, глядя в потолок, проронил Усков. – Уж кто-кто, а я дело Паниной на брюхе прополз. И если не смог я…
– А мы говорим не только об этом. Платонов, кажется, сказал: пять дел объединены в одно производство. Убийца и насильник по ним всем – один человек. Минуточку… – Анна взяла телефон и ответила: – Слушаю!
– Это Кориков. Через несколько минут буду в управлении. Привезу запись сеанса.
– Пропуск уже заказан. – Она отключилась и тут же обратилась к Ускову: – Григорий Кузьмич, займитесь, пожалуйста, делами трех убитых женщин. Езжайте в Качинские Дачи, опросите их семьи, друзей, знакомых. Попробуйте очертить круг общения каждой и найти зоны наложения. В этих областях должно быть что-то общее: места работы, увлечения или знакомые мужчины. Если таковые найдутся, будем с ними работать и проверять на предмет знакомства с Паниной и Макаровой.
– Уж очень мудрено формулируете, – хмыкнул Усков.
– Уверена, что вы меня поняли. – Анна взглянула на Краюшкину и дружелюбно кивнула. – Если нет, Татьяна Владимировна вам поможет и все объяснит.
Краюшкина уточнила:
– В Качинские Дачи мне ехать вместе с Григорием Кузьмичом?
– Желательно вдвоем. Теперь вы оба можете идти. Выполняйте.
Краюшкина вышла первой. Усков прошествовал мимо Бернарделли, бросив на него выразительный взгляд, однако после его ухода напряжение в комнате спало.
Немного выждав, Бернарделли спросил:
– Я вам еще нужен?
– Сейчас – нет. При необходимости обращусь.
Ответ Анны прозвучал слишком сухо и, кажется, расстроил криминалиста. На самом деле ей хотелось лишь одного: чтобы к приезду Корикова в кабинете остались только она и Платонов.
Так и вышло. Кориков вошел в кабинет, когда там уже не было лишних людей.
– Прошу вас… – Он положил перед Анной флешку. – Лучше прослушать на компьютере. Я могу идти?
– Останьтесь, – сказала Анна. – Возможно, от вас потребуются разъяснения.
Кориков сел на стул, закинул ногу на ногу и, ожидая, когда Анна запустит запись, стал что-то насвистывать.
– Не свистите, денег не будет, – сказал Платонов.
– Мне это не грозит, – улыбнулся Кориков и поинтересовался у Анны: – Не знаете, когда перечислят оплату?
– Вам нужно подписать документы. Когда закончим, Павел проводит вас в бухгалтерию.
– Выходит, зашел не зря. – Он улыбнулся. – Только не подумайте, что я не готов помогать следствию безвозмездно или что я крохобор. Но у меня жизненный принцип: каждый труд должен оплачиваться.
– Включаю, – сказала Анна.
– Перемотайте, – предупредил Кориков. – Первые четыре минуты идет гипнотическая песнь. Для вас – малоинформативно.
– Что-что? – удивился Павел. – Музыка, что ли?
– Так называется текст, который используется для введения в состояние транса.
– Слушаем… – Щелкнув мышкой, Анна облокотилась на стол.
Из динамика послышался голос Корикова:
– Желание спать, прими это желание. Глубже, спокойнее. Вокруг тебя ничего нет… Есть только мой голос…
Последовала минута тишины, и снова раздался его голос:
– Расскажи, что было в тот день, когда умерла мама девочки.
– Праздник седьмого ноября. Пахнет печеными булками… – сказала Елена Васильевна. – В окно светит солнце, и стекла чистые-чистые.
– Давай посмотрим, что было вечером. Девочка улеглась в постель, и что дальше?
– Она не может заснуть, встает, подходит к окну и смотрит на улицу.
– Что видит?
– Мужчина смотрит на окна их дома.
– Кто он такой?
– Друг ее мамы дядя Коля Гуляев.
– Рассказывай дальше, – велел Кориков.
– Девочка спускается. В дверь кто-то звонит.
– Что делает девочка?
– Подходит к входной двери, спрашивает: «Дядя Коля, это вы?»
– Дальше?
Елена Васильевна заговорила, имитируя низкий голос:
– «Открывай!»
– Что происходит дальше?
– Девочка открывает дверь.
– Что она видит?
– Мужчину… Только это не дядя Коля.
– Девочка знает его?
– Встречала несколько раз возле дома.
– Пусть девочка опишет, как он выглядит.
– Ростом ниже дяди Коли…
– Старше или моложе?
– Такой же.
– Худой или толстый?
– Скорее, плотный.
– Девочка должна описать, как он одет.
– На улице холодно, а он без шапки. Темная куртка.
– Лицо какое? Цвет волос?
– Лицо у него круглое и румяное. Темные волосы. Он улыбается…
– Пусть девочка повторит.
– Он смотрит на девочку и улыбается.
– А потом? – спросил Кориков.
– Толкает девочку в грудь и заходит в дом, – спокойным голосом проговорила Елена Васильевна.
– Девочка кричит?
– Да.
– Что кричит девочка?
– Зовет маму.
– Мать девочки приходит?
– Она бежит по коридору к двери. – Елена Васильевна сделала паузу и что-то тихо пробормотала.
Кориков уточнил:
– Что делает мама девочки?
– Она кричит: «Что ты здесь делаешь?»
Услышав эти слова, Анна выпрямила спину и посмотрела на Платонова:
– Панина знала его!
– Слушайте, слушайте… – напомнил ей Кориков. – Сейчас будет интересно.
Затем прозвучал его голос на записи:
– Девочка знает, что было дальше?
– Мужчина бьет девочку.
– Пусть девочка расскажет, что было после, – сказал Кориков.
– Темно.
Анна встала и, не находя себе места, заходила по кабинету. Остановившись возле окна, она тоскливо посмотрела на Павла.
Тот проронил:
– Жесть…
– Темно… – повторила Елена Васильевна и добавила: – Холодно… Девочка открыла глаза.
– Что она видит?
– В комнате лежит ее мать. Повсюду кровь.
– Сама девочка где сейчас?
– Ползет к открытой входной двери. Сползает по ступеням крыльца. Дальше темно.
– Пусть девочка скажет…
– Темно.
На этом запись оборвалась.
Анна посмотрела на Корикова:
– Это все?
– Вы же слышали. Дальше была темнота, – ответил он. – Больше ничего не добился.
Анна вернулась на место и замолчала. Потом, сделав над собой усилие, она сказала:
– У меня к вам, как к специалисту, есть вопросы.
– Слушаю, – с участием отозвался Кориков.
– Почему реальные показания Колодяжной отличаются от показаний под гипнозом? Чему можно верить?
– Только результатам сеанса.
– В материалах следствия говорится, что утром девочку обнаружила бабушка. Но судя по тому, что мы услышали, она выползла на улицу.
– И потеряла сознание, – дополнил Кориков.
– Здесь что-то не то.
– Поймите: я говорил не с пациенткой, а с ее подсознанием. Подсознание человека не врет, а рассказывает, что произошло на самом деле.
– Слишком большая разница. Как воспоминания Колодяжной так быстро смогли трансформироваться? Уже через несколько дней после убийства матери она говорила то же, что и неделю назад.
– Причиной этому могли послужить различные факторы, – расплывчато объяснил Кориков и посмотрел на часы. – Я тороплюсь. У меня мало времени.
– Подробнее объясните! – сказала Анна.
– Ну, хорошо. – Кориков заговорил быстрее и с раздражением: – О защитных воспоминаниях я уже говорил. После того как человек пережил негативный опыт, подсознание формирует новые образы, чтобы защитить его психику.
– Убийца перерезал ножом горло матери. – Анна холодно, с вызовом посмотрела на Корикова. – По-вашему, такое воспоминание защищает психику ребенка?
– Ну, нет! Это совсем другой случай! Людям, пережившим нечто ужасное, часто снятся сны, и со временем они начинают путать сновидения с реальными событиями. К тому же, как вы догадываетесь, взрослые при ней обсуждали случившееся. Девочка могла смоделировать подробности и детали.