– Тебе это не свойственно.
– Не перебивай! – Взяв себя в руки, Стратонов продолжил: – У меня есть перспектива получить высокую должность и перебраться в Москву. И если ты хотя бы попробуешь мне помешать, я тебя уничтожу.
– Мне больно…
– Что?
– Отпусти руку! Мне больно! – Она вырвалась и указала на дверь: – Уходи!
Глава 21. «Гусь»
Странные чувства испытывала Анна, разглядывая через лупу снимок, сделанный дедом Колодяжной. На нем была комната, освещенная полуденным солнцем. На полу – белые линии абриса, которым отмечают положение трупа, размазанная и местами запекшаяся кровь. Однако, если взглянуть повыше, видны детские туфельки и ноги девочки. Она стоит в домашнем байковом платье, прижавшись спиной к стене, и смотрит в объектив потерянным взглядом.
Переместив лупу ниже, Анна различила в кровавых разводах буквы, которые оставила умиравшая Панина. Ошибки быть не могло: «Г» и «У».
– Эх, лупу бы помощнее…
Она перенесла фотографию к окну, положила на подоконник и склонилась над ней. Чувствуя внутри какое-то беспокойство, Анна искала его причину на фотографии, внимательнее вглядывалась в буквы и вдруг заметила, что у них есть продолжение. Линия, похожая на неровную дугу, была буквой «С», которую начертала слабеющая рука Паниной.
Услышав звук открывшейся двери, Анна обернулась и увидела Платонова.
– Иди сюда! – позвала она и, когда Павел подошел, вручила ему лупу и ткнула пальцем в фотографию: – Смотри сразу за буквой «У».
Платонов склонился над снимком:
– И что? Какая-то извилистая полуокружность.
– Скорее, дуга, – подсказала Анна.
Он присмотрелся и согласился:
– Ну да. Очень похоже.
– А что, если это «С»?
– Вполне может быть!
– Что же тогда выходит? – Анна ошарашенно уставилась взглядом в окно. – Выходит, это никакие не инициалы и не первые буквы фамилии, а слово «ГУСЬ»? Просто на мягкий знак у Паниной не хватило жизни.
– Прямое указание на место работы убийцы!
– Из показаний свидетелей нам известно, что Панина бывала в кафе «Сытый Гусь». И она, как привлекательная женщина, могла приглянуться преступнику…
– …он мог ее выследить, изнасиловать и убить, – заключил Павел, но тут же оговорился: – Меня смущает только один момент. Судя по тому, что под гипнозом рассказала Колодяжная, Панина была знакома с убийцей. Но ведь мы, когда приходим в ресторан или в кафе, не знакомимся с поварами.
– Дай-ка вспомнить… – задумчиво проронила Анна. – Усков рассказывал, что однажды по-дрался в этом кафе из-за Паниной.
– С кем?
– С каким-то поваренком. По его словам, тот слишком откровенно пялился на Панину, – сказала Анна и уверенно подытожила: – Этот поваренок запросто может оказаться нашим кондитером! И кстати, – она вопросительно взглянула на Павла, – ты сделал то, о чем я просила?
– В помещении кафе «Сытый Гусь» теперь сетевой мини-маркет, – начал Платонов. – Первый же человек, уборщица, которой я задал вопрос, призналась, что работала на кухне в «Сытом Гусе».
– Что-нибудь полезное рассказала?
– Нет, не успела. Менеджер магазина отправил ее мыть подсобные помещения.
– Почему не показал удостоверение и не договорился?
– Не стал подводить старуху, – признался Павел. – Мы договорились, что я подойду к двум часам, когда у нее закончится смена.
Взглянув на часы, Анна сгребла пальто и сумку.
– Поедем вместе!
– Так рано же еще, – улыбнулся Павел.
– Если что, подождем на улице. До магазина еще нужно доехать.
Как и предполагал Павел, до места они добрались за сорок минут до назначенного времени. От нечего делать прогулялись, дошли до проходной кирпичного завода, возле которой курил вахтер.
– Завод-то работает? – спросила Анна.
Старик выбросил окурок и безнадежно махнул рукой:
– Лет десять как разорили. Теперь здесь ничего не работает. Руководство сдает помещения под склады. А ведь когда-то всю область кирпичом снабжали.
Искренне посочувствовав старику, Анна и Павел вернулись к продуктовому магазину, откуда вскоре вышла Тамара Петровна – так звали бывшую повариху «Сытого Гуся». Это была тощая семидесятилетняя женщина, одетая в объемный стеганый пуховик, отчего фигура ее была похожа на чупа-чупс, где вместо палочки торчали жилистые длинные ноги.
Она деловито осведомилась:
– Вы точно из полиции?
Анна и Павел, не сговариваясь, показали удостоверения.
– Из Москвы-ы-ы… – протянула женщина. По ее тону было понятно, что это обстоятельство прибавляет им веса. – А я в этом доме живу. Если желаете, поднимемся ко мне, там и поговорим.
– Лучше прогуляемся, – предложила Анна.
– Я со шваброй так уже нагулялась, что ног не чую.
– Тогда сядем на скамейку. Разговор не займет много времени.
Они прошли в сквер и расположились там.
– Как вышло, что вы на протяжении стольких лет работаете в одном помещении? – спросила Анна.
– Так я же сказала, – улыбнулась Тамара Петровна. – Живу в этом доме. Удобно.
– До какого года здесь располагалось кафе «Сытый Гусь»?
– Три года проработало, не больше. В девяносто первом оно закрылось. Как началось это все…
– Закрылось или сменило место?
– Совсем закрылось. – Она покачала головой. – Коллектив хороший был, и начальство. Беда, да и только!
Затронутая тема оказалась весьма кстати, и Анна ее продолжила:
– Вот вы говорите, коллектив был хороший. А кто у вас работал кондитером? Помните?
– Сначала Нонна Ивановна, но она и полгода не проработала. Потом пришел Сергей. Вот уж мастер был, так мастер! Любой позавидует! Хоть эклеры, хоть корзиночки, хоть бисквитные торты. Все – пожалуйста.
– Фамилию помните?
– Не то Батянин, а не то Болтенков…
– Какого он был возраста? – спросил Павел.
– Тогда? Лет двадцать пять, не больше.
– А как выглядел, помните?
– Невысокий, плотненький. Бывало, крутится у печи, раскраснеется, да еще и споет. Улыбчивый был, веселый.
– А волосы? – перебила ее Анна. – Волосы какого цвета?
– Брюнет.
– Ну а как человек? Хороший?
– Почем же я знаю? На работе вроде хороший, а как для семьи, не скажу.
Уцепившись за упоминание о семье, Павел спросил:
– Сергей был женат?
– Женат вроде не был. Жил с женщиной, она родила сына как раз перед тем, как он уволился из «Сытого Гуся».
– Когда это произошло?
– Уволился когда? – не поняла Тамара Петровна.
– Когда уволился и когда родила его сожительница, – уточнила Анна.
– Сергей уволился буквально за день до Нового года. Запомнила потому, что это случилось в горячую пору. Выпечку и торты, пока не приняли другого кондитера, пришлось делать мне.
– А когда родила его сожительница?
– Помню точную дату – двадцать пятого декабря, в мой день рождения. Мы как раз его на кухне отмечали, когда Сергей притащил ящик шампанского.
– В каком роддоме она рожала?
– Думаю, в Николаевке. Они где-то там снимали квартиру, – сказала Тамара Петровна.
Анна включила телефон и открыла карту:
– Это на окраине города?
– Северо-запад.
– После увольнения Сергея виделись с ним? – спросил Платонов.
Тамара Петровна покачала головой:
– Нет, никогда. Поговаривали, что он с этой женщиной и сыном уехал в другой город.
Закончив разговор и уже попрощавшись, Анна вдруг обернулась:
– Не было ли в нем чего-то особенного?
Тамара Петровна ответила ей с улыбкой:
– Женщин сильно любил, паршивец, и зимой без шапки ходил, какой бы ни стоял мороз. Всегда говорил, что кровь хорошо греет.
В управление они вернулись уже с намеченным планом действий. Анна созвонилась с Николаевским роддомом и договорилась о встрече с главным врачом. И хоть зона поиска сузилась, не было никакой гарантии, что, потратив время, они найдут в старых записях медучреждения роженицу, о которой говорила Тамара Петровна. Поэтому Анна поручила Платонову отправиться в областной архив, изучить отчетность кафе «Сытый Гусь». Возможно, им повезет и он отыщет паспортные данные кондитера.
Еще одна новость появилась в самом конце дня, когда все сотрудники уже собрались разойтись по домам. Ее принес Бернарделли, точнее, положил на стол перед Анной заключение экспертизы ДНК. Согласно ему, полностью исключалось то, что на лезвии ножа, которым убили Панину, была кровь Ускова.
– Этому можно верить? – спросила Анна.
Бернарделли оскорбленно ответил:
– Ваше право считать меня подлецом, но сотрудников лаборатории, которые проводили анализ, вам обвинить не в чем.
Глава 22. Кровавое послание
В роддом Анна приехала рано. Всю ночь ей плохо спалось, и она с радостью встретила наставшее утро. Нервное напряжение и переработка давали знать о себе. Думая об этом, Анна себя успокаивала: «Вот только закончу дело и сдам новую книгу, устрою себе отдых».
Дежурная нянечка нарядила Анну в белый балахон шестьдесят второго размера – меньшего не нашлось. Пришлось оставить в гардеробе обувь и надеть больничные тапки. В этих доисторических раритетах Анна дошаркала до кабинета главного врача родильного дома. Открыв дверь, сразу же поняла, что ее представление о внешности главного врача, сложившееся в ходе телефонного разговора, оказалось в корне неверным. Услышав в трубке нежный, практически детский голос, Анна представила, что говорит с женщиной акварельной внешности.
На деле вышло иначе. Войдя в кабинет, она увидела толстую врачиху с лицом, утыканным оспинами.
Анна подошла и представилась:
– Следователь Анна Стерхова.
– Меня зовут Виктория Павловна, – нежным голосом проворковала главврач. – Документик, пожалуйста, предъявите.
Стерхова развернула служебное удостоверение:
– Прошу, вас. Смотрите.
– Присаживайтесь. Так что вас, говорите, интересует?
– Мне нужен список рожениц за двадцать пятое декабря тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
– Вот, значит, как… – Виктория Павловна потупила взгляд. – Видите ли, Анна Сергеевна, такая информация по регламенту хранится в медучреждении всего двадцать пять лет. Вы опоздали на семь лет. Вот если бы раньше…