Она открыла глаза и увидела перед собой белый халат.
– Сестра? – Анна перевела взгляд повыше и тихо сказала: – Я так и знала, что ты вернешься…
У кровати в докторской шапочке и белом халате стоял Колодяжный. Его лицо исказилось злобной гримасой:
– А я всегда возвращаюсь, чтобы наказать виноватую.
В голове за одно мгновение пронеслось множество фраз, которыми Анна могла бы его остановить или, по крайней мере, задержать до прихода медицинской сестры.
Но Анна выбрала самую глупую:
– Я не в твоем вкусе.
– Что? – Он удивленно замер.
– Тебе нравятся женщины поменьше, а у меня рост – сто семьдесят шесть.
– Заткнись. – Колодяжный быстро пришел в себя и стал медленно приближаться к Анне. – Расслабься, будет не больно.
Он прыгнул на кровать и, расставив ноги, оседлал лежавшую Стерхову, потом обеими руками сдавил ее горло. Чтобы уменьшить давление, она, извиваясь, схватила его запястье одной рукой, а второй – пошарила по тумбочке и, нащупав градусник, вонзила его в глаз Колодяжному.
Он взвыл, схватился руками за лицо, и Анна столкнула его на пол, а потом сама скатилась с постели.
Но когда она оказалась на полу, Колодяжный успел встать и пнуть ее в бок. Дождавшись, чтобы он снова занес ногу для удара, Стерхова нанесла ему сокрушительный удар в пах.
Колодяжный взревел, как раненый вепрь, скрючился и рухнул на пол. Похоже, от боли он потерял сознание. Анна перевернула его на живот, села сверху и завела руки за спину.
Вздохнув, она в изнеможении прошептала:
– Когда противодействия нет… равновесие невозможно…
Очнувшись, Колодяжный прорычал:
– Что?!
И она ответила:
– Так сказал Андре Моруа.
– Сука! Я вырву тебе кадык! Перережу горло! Трахну! Располосую тебя ножом! – Он дернулся, но тут же получил удар по голове.
– Пора тебе поменять привычки, – сказала Анна. – Сильнее тот, кто находится сверху. Понял?
Дверь распахнулась, и в палату вошел Клейменов.
– Я так и не нашел медсестру… – Он замер, не договорив, и бросился ей на помощь.
Освободив Анну, Николай перевернул Колодяжного на спину.
– Ты?!
– Как видишь, пока жив, – ответил тот.
– Да я же тебя своими руками! – Клейменов занес над его головой кулак, но, заметив кровоточащий глаз, опустил его и поморщился: – Черт!
Анна заползла на кровать и замерла. Оставшихся у нее сил хватило лишь на то, чтобы позвонить Платонову:
– Павел? Это я… Давай, возвращайся…
– Зачем?
– Колодяжный здесь.
– Что?!
– Я говорю, Колодяжный жив. И позвони Ускову, пусть пришлет в мою плату конвой.
Глава 29. Нечего терять
Из больницы Анна выписалась только через четыре дня. Плечо, конечно, еще не зажило, но она подписала все необходимые документы и ушла под свою ответственность. При этом, конечно, пообещала доктору, что, вернувшись в Москву, непременно долечится.
Стоял холодный ноябрьский день с ослепительным солнцем и голубым, безоблачным небом. Подъехав к управлению, Анна задержалась на улице, прислушалась к себе и ощутила непривычное спокойствие.
Платонов поджидал Анну в кабинете, она заранее предупредила его звонком.
– С выздоровлением!
Анна стянула с себя куртку, которую заказала по Интернету взамен обгоревшего пальто, и, бережно придерживая перебинтованную руку, села за свой стол.
– Хотелось бы знать, как обстоят дела.
– Замучился я с бумажной волокитой, – признался Павел.
– А Усков, что же, не помогает?
– Григорий Кузьмич написал рапорт. На днях его проводят на заслуженный отдых.
– Надо же… Вот уж не ожидала.
– Говорят, его ушатал Стратонов. Если бы не он, шиш бы Усков ушел.
– Это тебе Краюшкина рассказала?
– Кто же еще…
– Теперь давай о делах. – Поморщившись, Анна пристроила больную руку на стол.
– Колодяжный дал согласие сотрудничать со следствием в обмен на возможность выбрать подходящую зону, – сказал Платонов.
– Это ему Стратонов пообещал? – спросила Анна.
– Кто же еще…
– Тебе надо избавляться от слов-паразитов. Так нельзя. Все время повторяешь: «кто же еще».
– Короче, показания Колодяжный дает с большим удовольствием, я бы сказал, бахвалится.
– И это понятно. Терять ему нечего. Ни больше, ни меньше не дадут, а точно – пожизненное.
– В настоящий момент он содержится в тюремной больнице областного СИЗО.
– С чего это вдруг?
– У него поврежден глаз.
Стерхова усмехнулась:
– Ах да, я и забыла. Кто его допрашивал?
– В том числе – я, – похвастался Павел.
– Ну, и каковы впечатления?
– Тварь конченая, ничего другого сказать не могу. При женщинах матом не ругаюсь. – Платонов огляделся, словно примеряясь, куда можно плюнуть.
– Давай без эмоций, – сказала Анна.
– Помните, я говорил, что в Тамбов он вас послал, чтобы выиграть время?
– Ты оказался прав.
– Частично. На самом деле Колодяжный позвонил для того, чтобы мы засекли его телефон и приехали к даче. Надеялся, что пожар все спишет и его вместе с женой сочтут погибшим.
– Тогда кто же сгорел в доме вместо них?
– Парочка местных бомжей. И кстати, когда мы стояли около горящего дома, Колодяжный за нами наблюдал.
– Откуда? – вздрогнула Анна.
– С чердака из дома напротив.
– Он признался, где спрятал жену?
Платонов радостно улыбнулся:
– Ее обнаружили в соседнем кооперативе по чистой случайности. Хозяева приехали за картошкой, а там на кровати лежит Елена Васильевна. Колодяжный накачал ее снотворным, теперь она еще и простужена. В доме-то было холодно.
– Где она сейчас?
– В областной больнице. Вы, кстати, могли бы там с ней встретиться.
– От одной такой мысли становится жутко, – сказала Анна. – Она ничего не знает?
– Рядом с ней сейчас дочь от первого брака, которая приехала из Москвы. Я все рассказал ей. Думаю, по-семейному как-нибудь разберутся.
– Да нет, – проронила Анна. – Нельзя взваливать на плечи девчонки такой непомерный груз.
– Хотите сказать Колодяжной сами?
Стерхова кивнула:
– Хочу.
Понаблюдав за Платоновым, она поняла: тот собирается что-то сообщить, но не решается.
Анна поощрительно улыбнулась:
– Ну, что ты? Давай, говори.
– Хочу здесь остаться. Вы не против, если переведусь? Пришло распоряжение из Главного управления. Здесь будут формировать отдел по расследованию преступлений прошлых лет…
– И что?
– Не возражаете, если я сюда переведусь?
Она улыбнулась:
– Еще и порекомендую.
– Спасибо!
– Послушай-ка, Павел. – Стрехова опустила глаза и дальше заговорила как будто через силу: – Нужно, чтобы Колодяжного доставили ко мне на допрос.
Платонов ошарашенно замер.
– Удивляюсь я вам, Анна Сергеевна! Оно вам надо? Болейте себе на здоровье. Все, что нужно, вы уже сделали.
– Оформляй документы, пусть конвоиры привезут его сюда. И лучше сегодня.
Платонов посмотрел на часы:
– Успею?
– А ты поспеши.
Допрос Колодяжного для Анны был сопряжен с некоторыми трудностями. Она заранее выбрала нужный тон, но, когда увидела его, все изменила. Как только конвоиры усадили его на стул, она сказала:
– Права оглашать не буду. Считайте, что наш разговор – неофициальный.
– Мне все равно. – Колодяжный ощупал ее взглядом: – Сильно пострадали?
Она огрызнулась:
– Вам-то какое дело?
– Видел-видел, как в огонь сиганули. Себя не пожалели. А зря.
– Не вам об этом судить.
– Знаете, как говорят? – Колодяжный хитро усмехнулся. – Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет. Точно про вас.
– Хватит разглагольствовать. Давайте ближе к делу.
– Куда уж ближе… – Колодяжный потрогал рукой повязку на глазу. – Задавайте вопросы. Мне только и осталось, что поговорить. Одно развлечение.
– Что вы сделали с настоящим Колодяжным?
В ответ он красноречиво чиркнул себя ладонью по горлу и коротко бросил:
– И – в воду.
– В Архангельске много воды. Куда именно вы его сбросили?
– Не помню. Тридцать лет прошло, теперь уже не найти.
– Сюда зачем возвратились? – спросила Анна.
– Тянуло в родные места. – Колодяжный говорил со вкусом, медленно, словно куражась.
– А если начистоту?
– Боялся, что в Архангельске расшифруют. А здесь вроде все улеглось.
– Лицо специально изуродовали?
– Что? – Он сразу не понял и переспросил: – Вы про сломанный нос? Не-е-ет… Была охота уродоваться! На машине в дерево врезался, поцеловался с рулем.
– Вернемся к убийству Паниной…
– С удовольствием! – воскликнул Колодяжный, и в его голосе послышались бравада и вызов.
Стерхова злобно рявкнула:
– Держите себя в узде!
Конвоиры напряглись, но она дала понять, что держит ситуацию под контролем.
– Задаю конкретный вопрос, – предельно строго сказала Стерхова. – По какой причине оставили в живых дочку Паниной?
– Вы про Лену? – Он ухмыльнулся: – Наверное, это судьба!
– Не паясничайте.
– Если серьезно: я бы ее убил, но Усков помешал.
– Как помешал? Расскажите.
– Когда тридцать два года назад Усков пришел к дому Паниной и нашел девчонку, я был еще внутри.
– Он вас видел?
– Хотел бы сказать, что видел, вот была бы умора! Но для вас – только правду. Он с улицы окликнул Валентину, я услышал его голос и спрятался.
Анна спросила:
– Где?
– В чулане под лестницей.
– Дальше?
– Когда Усков протопал по лестнице на второй этаж, я быстро смылся.
– При этом забыли нож.
– Молодой был, дурак. Ошибся. – Колодяжный прищурил глаз и внимательно посмотрел на Анну. – Сейчас, наверное, спросите, как я посмел жениться на Лене?
В ответ она брезгливо скривилась:
– На мой взгляд, это вершина цинизма.
– Знаете, а ведь я не нарочно. – Он словно оправдывался. – Просто совпало. Познакомились на кухне в ресторане, сразу же закрутилось. Вижу – баба хорошая. Кто такая, понял, только когда она привела меня в свой дом.