— Мы перегружены! — равнодушно крикнул ему Джесперсен.
Похоже, это не очень его волновало. Самолет наконец оторвался от земли и надрывно загудел над крышами домов.
— Скоро мы доберемся? — прокричал Джо.
— Трудно сказать. Зависит от ветра. Если повезет, то завтра к полудню будем.
— Может, теперь скажете, что в бутылке?
— Золотые хлопья, взвешенные в растворе, состоящем главным образом из минеральных масел! — прокричал в ответ пилот.
— Сколько золота? Много?
Джесперсен повернулся. На лице его сияла улыбка. Он мог и не отвечать, все и так было ясно.
В три часа пополудни на следующий день они приземлились в аэропорту Де-Мойна. Посадив самолет, пилот устремился в неизвестном направлении, унося свою склянку с золотыми хлопьями. Корчась от боли, Джо вылез из самолета и некоторое время потирал онемевшие ноги, после чего неуверенно направился к зданию аэровокзала, если крошечное строение можно было так назвать.
— Могу я воспользоваться вашим телефоном? — спросил Джо пожилого, простоватого на вид служащего, поглощенного изучением погодной карты.
— Если у вас есть пять центов, — буркнул тот, кивнув в сторону телефона.
Джо перебрал свои деньги, отсеивая все с профилем Ранситера. Наконец ему удалось отыскать монету с буйволом, и он положил ее перед чиновником.
— Угу, — промычал тот, не поднимая головы.
В местном телефонном справочнике Джо нашел номер кладбища Невинного Пастыря, сообщил номер оператору, и ему ответили:
— Кладбище Невинного Пастыря. Мистер Блисс у телефона.
— Я прибыл на похороны Глена Ранситера. Я не опоздал?
— Как раз сейчас отправляется служба по Глену Ранситеру, — ответил мистер Блисс. — Где вы находитесь, сэр? Хотите, чтобы мы прислали за вами автомобиль? — В его голосе слышалось суетливое неодобрение.
— Я в аэропорту, — сказал Джо.
— Вообще-то надо было приехать пораньше, — проворчал мистер Блисс. — Сомневаюсь, что вы успеете. Впрочем, тело мистера Ранситера будет выставлено для прощания до завтрашнего утра. Ожидайте нашу машину, мистер…
— Чип, — подсказал Джо.
— Да-да. Многие присутствующие просили встретить вас, а также мистера Хаммонда и… — он запнулся, — мисс Райт. Они с вами?
— Нет, — ответил Джо.
Повесив трубку, он уселся на полированную скамейку, с которой были видны подъезжающие к аэропорту машины. «Как бы то ни было, — думал он, — я добрался вовремя и успею соединиться с группой. Они еще не уехали из города, а это самое главное».
Пожилой служащий окликнул его:
— Эй, мистер, можно вас на секунду?
Поднявшись, Джо прошел через зал.
— В чем дело?
— Вы мне дали пять центов… — Служащий уже давно рассматривал монету.
— Это пятицентовик с буйволом, — пояснил Джо. — Разве не такие монеты ходят в это время?
— Здесь выбита дата — тысяча девятьсот сороковой. — Клерк не мигая смотрел на Джо.
Застонав, Джо вытащил оставшиеся монеты и пересмотрел их.
Найдя наконец пять центов 1938 года, он кинул монету служащему.
— Возьмите обе, — сказал он, снова усаживаясь на полированную скамью.
— Сейчас то и дело попадаются фальшивые деньги, — проворчал старик.
«Интересно, сколько придется здесь проторчать?» — подумал Джо.
То, что он был теперь почти рядом с инерциалами, заставляло его нервничать. Не хотелось бы проделать такой путь и в нескольких милях… На этом мысли его остановились. Он просто сидел и ждал.
Спустя полчаса на стоянку аэропорта въехал «Виллис» образца 1930 года. Из него вылез неказистого вида человек в черном костюме и, приложив козырьком руку к глазам, оглядел зал ожидания.
Джо пошел навстречу.
— Это вы — мистер Блисс? — спросил он.
— Ну конечно, я. — Они обменялись коротким рукопожатием.
Мистер Блисс немедленно сел в «Виллис» и завел мотор.
— Пожалуйста, поторопитесь, мистер Чип. Мы еще можем успеть на окончание церемонии. Отец Абернати любит поговорить в подобных случаях.
Спустя мгновение они уже тряслись по ведущей к центру Де-Мойна дороге, на отдельных участках достигая скорости сорок миль в час.
— Вы служащий мистера Ранситера? — поинтересовался Блисс.
— Да.
— Довольно необычным делом занимался ваш шеф. Боюсь, я так и не понял всего до конца. — Блисс посигналил рыжему сеттеру, выскочившему на асфальтовое покрытие, и собака посторонилась, уступая дорогу. — Что, например, означает термин «псионический»? Я слышал это слово от многих сотрудников мистера Ранситера.
— Парапсихологические способности, — объяснил Джо, — Это когда духовная энергия действует непосредственно, без промежуточных физических факторов.
— Вы имеете в виду мистические силы? Наподобие предвидения будущего? Я почему спрашиваю — некоторые ваши люди говорят о будущем как об уже существующем. Не со мной, об этом они говорят только друг с другом, я услышал случайно, знаете, как это бывает. Значит, ваши люди медиумы?
— В некотором роде.
— А что вы можете сказать по поводу войны в Европе?
— Германия и Япония проиграют, — сказал Джо. — Седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года в войну вступят Соединенные Штаты. — После этих слов Джо погрузился в молчание, никакого желания развивать тему он не испытывал, ему было о чем подумать.
— Я сам работаю на кладбище, — сказал Блисс.
«Интересно, что воспринимают остальные из нашей группы, — думал Джо. — Окружающую реальность? Если вся группа подверглась регрессии в одинаковой степени, воссоединение не поможет ни им, ни мне, разве что легче будет переносить распад мира. С другой стороны, реальность 1939 года оказалась достаточно стабильной, за истекшие двадцать четыре часа она практически не изменилась».
Хотя, как сознавал Джо, это могло быть следствием его приближения к группе. Вместе с тем бальзам для печени и почек «Убик» 1939 года регрессировал на лишние восемьдесят лет, за какие-то несколько часов превратившись из баллончика с распылителем в отлитую в деревянной форме склянку. Как древний лифт, который видел Эл…
Но есть отличие. Бутылку видел еще и маленький толстый пилот Сэнди Джесперсен. И, значит, дело не в частном восприятии, бутыль помогла ему добраться до Де-Мойна.
Кроме того, пилот наблюдал превращение «Ласаля». Похоже, что с Элом происходили принципиально иные вещи. Джо на это, во всяком случае, надеялся.
«Предположим, — размышлял он, — нам не удастся обратить вспять регрессию, предположим, что мы останемся здесь до конца своих дней. Так ли это плохо? Мы сможем привыкнуть. Привыкнем к девятиламповым приемникам с экранирующей сеткой, хотя они доживают свой век — уже изобретен супергетеродиновый контур. Научимся ездить на американских „Остинах“ по четыреста сорок пять долларов. — (Цена пришла ему в голову совершенно случайно, но Джо интуитивно догадался, что так оно и есть.) — Начнем работать, зарабатывать современные деньги и больше не будем летать на допотопных бипланах типа „Куртис-Райт“. А мой „Ласаль“ до своего превращения был весьма приличной машиной, мне по-настоящему понравилось на нем ездить».
— А Россия? — Оказывается, мистер Блисс продолжал его расспрашивать. — Я имею в виду войну. Разделались мы с этими красными? Или вы не можете предвидеть так далеко?
— Россия воевала на стороне США, — произнес Джо, погруженный в раздумья. Трудно придется с медициной, лучше здесь не болеть. Визит к зубному тоже не сулит ничего приятного, еще применяют бормашины и новокаин. Фторосодержащие зубные пасты появятся через двадцать лет.
— На нашей стороне? — От негодования мистер Блисс брызнул слюной. — Коммунисты? Это невозможно, они заключили пакт с наци.
— Германия этот пакт нарушит. Гитлер нападет на Советский Союз в июне тысяча девятьсот сорок первого.
— И сотрет его с лица земли, надеюсь.
Оторванный от своих мыслей, Джо повернулся к мистеру Блиссу.
— Настоящую угрозу представляют не немцы, а коммунисты, — продолжал тот. — Возьмите отношение к евреям. Хотите знать, кто всем у нас пользуется? Евреи. Причем большинство из них даже не граждане США, а эмигранты, живущие на социальную помощь. Наци, пожалуй, кое в чем перегнули в отношении евреев, но, с другой стороны, еврейский вопрос стоял давно, что-то надо было делать. У нас в Штатах такие же проблемы с евреями и черномазыми. И, конечно, определенные меры мы примем и к тем и другим.
— Никогда не слышал, чтобы пользовались термином «черномазый», — сказал Джо, сразу почувствовав другое отношение к эпохе. «Об этом я забыл», — подумал он.
— Вот Линдберг правильно говорит о Германии, — продолжал Блисс. — Я не имею в виду, как его перевирают в газетах, а то, что он говорит на самом деле. Или сенаторы Борах и Най. Если бы не они, Рузвельт начал бы военные поставки в Англию и втянул бы нас в ненужную войну. Рузвельт из кожи лезет, чтобы отменили статью, запрещающую продажу оружия, он хочет, чтобы мы воевали. Но американцы его не поддержат. Американский народ не собирается воевать в английской или чьей-либо еще войне!
— Следующие пять лет вам вряд ли придутся по вкусу, — заметил Джо.
— Почему? Да весь штат Айова думает так же, как я! А знаете, что я думаю о вас, служащих мистера Ранситера? Из того, что вы говорите, да из того, что я слышал от других людей, выходит, что вы — профессиональные агитаторы. — Билл Блисс взглянул на Джо с нескрываемым вызовом.
Джо промолчал; он смотрел на проплывающие за окном старинные дома из кирпича, дерева и бетона, на диковинные машины в основном черного цвета и размышлял о том, пришлось ли кому-нибудь из группы столкнуться с подобным аспектом реальности 1939 года. «В Нью-Йорке, — подумал Джо, — все было бы по-другому. А здесь Библейский пояс, изоляционистский Средний Запад. Мы бы здесь не прижились, мы бы двинули на Восточное побережье или на Запад». Инстинктивно Джо чувствовал, что сейчас они столкнулись с самой главной для них проблемой.
«Мы просто слишком много знаем, чтобы комфортабельно жить в этом временном отрезке. Если бы мы регрессировали на двадцать, ну тридцать лет, мы, может быть, и приспособились бы психологически; конечно, не велик интерес пережить заново космическую программу „Джемини“ и первые полеты „Аполло“, но это, по крайней мере, в принципе возможно. Однако, попав сюда…