— Так он на самом деле говорил о том, что платил этому врачу наличными? Может быть, он просто вручил ему чек на эту сумму?
— Пит сказал, что он расплатился с ним и сделал это прошлой ночью. И он утверждал, что то, что он получил от врача, стоило этих денег, — Джо Шиллинг задумался на мгновение. — В том состоянии, в котором тогда был Пит, пьяный и одурманенный медикаментами, да еще испытывая приступ паранойи, вызванный беременностью Кэрол, он не разбирался, кто это на самом деле перед ним, Филипсон или кто-то еще. И не исключена возможность того, что весь этот эпизод явился лишь плодом его воображения. Может быть, он вообще никогда не бывал в Покателло. — Он достал трубку и кисет с табаком. — Весь этот эпизод звучит как-то неправдоподобно. Питу, может быть, все это просто почудилось. Возможно, в этом-то и вся суть проблемы.
— Чем вы теперь набиваете трубку? — спросил Шарп. — Все теми же крупно посеченными стеблями ячменя?
— Вовсе нет. Это смесь под названием «Лающий Пес». Она никогда не кусается.
Шарп ухмыльнулся.
Внизу уже показалась расположенная на окраине Покателло психиатрическая клиника доктора Филипсона, ее ослепительно белый прямоугольник был окружен лужайками и деревьями, а тыльная сторона выходила на розарий. Шарп посадил свою машину на посыпанный гравием въезд и дальше продолжал ехать уже по дороге, пока не остановился на стоянке сбоку от крупного центрального здания. Все это место, тихое и хорошо ухоженное, казалось пустынным. Единственная машина на стоянке принадлежала, похоже, самому доктору Филипсону.
«Какой мирный уголок! — подумал Шиллинг. — Но, очевидно, весьма недешевый для тех, кто прибывает сюда». Его внимание привлек розарий, и он без какой-либо определенной цели направился к нему, вдыхая полной грудью воздух и ощущая глубокий, насыщенный запах роз и органических удобрений. Обильно поливавший лужайку гомеостатический вращающийся спринклер заставил его сойти с дорожки в густую буйную траву. «Для того, чтобы залечить душевные травмы, — подумал он. — достаточно всего лишь пожить некоторое время в таком месте, вдыхая ароматы, ощущая всю прелесть окружающей клинику сельской идиллии».
— Смотрите, — сказал он, обращаясь к Лэйрду Шарпу, который не отставал от него, — вот два прекраснейших сорта роз из всех когда-либо выведенных: «Мир» и «Звезда Голландии». В двадцатом столетии в кругах цветоводов они ценились на вес золота. Тогда же был выведен более современный сорт — «Космический Путешественник», — он указал на куст с огромными оранжево-белыми бутонами. — И «Наша Земля». — Ее лепестки были столь темно-красными, что казались по сути черными, по поверхности их были беспорядочно разбросаны более светлые вкрапления.
Пока они восхищались красотой «Нашей Земли», дверь клиники распахнулась, и на пороге показался приветливо им улыбающийся, очень дружелюбного вида пожилой лысый мужчина.
— Чем могу служить? — спросил мужчина, в глазах его сверкали озорные огоньки.
— Мы хотели бы встретиться с доктором Филипсоном, — сказал Шарп.
— Это я, — ответил пожилой мужчина. — Боюсь, что розарий нуждается в опрыскивании. Я вижу колонии тли на некоторых кустах. — Он смахнул ладонью что-то с одного из листов. — Да еще клещ, который проник сюда с Марса.
— Куда нам пройти, где мы могли бы переговорить с вами? — спросил Джо Шиллинг.
— А разве здесь нельзя? — спросил доктор Филипсон.
— Вчера поздно вечером вас посещал мистер Питер Гарден? — поинтересовался Шиллинг.
— Посещал, — кисло улыбнувшись, ответил доктор Филипсон. — И еще звонил мне позже.
— Пита Гардена похитили, — сказал Шиллинг. — Похитители при своем уходе еще убили полицейского, так что дело принимает серьезный оборот.
С лица доктора Филипсона исчезла улыбка.
— М-да, — он посмотрел сначала на Шиллинга, затем на Лэйрда Шарпа. — Как раз я и опасался того, что может произойти нечто подобное. Сначала смерть Джерома Лакмена, теперь вот это. Проходите, — он открыл перед ними дверь в клинику, затем неожиданно передумал. — Вероятно, будет лучше, если мы посидим в машине. Чтобы никто не смог нас подслушивать. Мне хотелось бы с вами обсудить несколько вопросов.
Вскоре все трое, теснясь, разместились в кабине машины доктора Филипсона.
— В каких вы отношениях с Питером Гарденом? — спросил врач. Шиллинг вкратце обрисовал их.
— Возможно, — сказал Филипсон, — вы уже больше никогда не увидите Гардена живым. Мне очень горько говорить об этом, но это уже почти свершившийся факт. Я пытался предупредить его.
— Я знаю об этом, — сказал Шиллинг. — Он рассказал мне.
— Я почти ничего не знаю о Питере Гардене, — сказал врач. — Я никогда в своей жизни не встречался с ним раньше. Мне не удалось получить полное представление об истории его жизни, потому что вчера вечером он был пьян, болен и напуган. Он позвонил мне домой. Я уже был в постели. Встретились мы с ним в баре в центре Покателло. Названия я сейчас уже не помню. Это был бар, возле которого стояла его машина. С ним была еще симпатичная девушка, но она в бар не прошла. У Гардена были сильные галлюцинации, и он нуждался в основательной психиатрической помощи. Нет нужды говорить о том, что я едва ли был способен ее оказать в столь позднее время и к тому же еще в баре.
— Ему всюду, — сказал Джо Шиллинг, — чудятся вуги. Пит уверен в том, что они буквально обложили нас со всех сторон.
— Да, я понимаю это. Он поделился вчера вечером своими страхами со мной. Не один раз и самыми различными способами. Это было так трогательно. В какой-то момент нашей беседы он с огромным трудом нацарапал послание самому себе на спичечной картонке и спрятал ее — притом очень стесняясь — в своем башмаке. «Нас повсюду преследуют вуги», — вот что он, кажется, написал. — Врач многозначительно посмотрел на Шиллинга и Шарпа. — Что вам известно на данный момент о внутреннем положении на Титане?
Застигнутый вопросом врасплох Джо Шиллинг признался:
— Практически ничего.
— Цивилизация Титана, — начал доктор Филипсон, — по сути расколота на две фракции. Причина, по которой мне известно об этом, весьма проста. Здесь, у меня в клинике, есть несколько обитателей Титана, занимающих высокие должности у нас на Земле. Они проходят психиатрическое лечение под моим наблюдением. Это совершенно непривычно, но я обнаружил, что могу весьма успешно работать с ними.
— Вот почему, — встревожившись, спросил Шарп, — вы захотели побеседовать с нами здесь, в машине?
— Да, — сказал Филипсон. — Здесь мы вне досягаемости их телепатических способностей. Все четверо, если говорить об их политической ориентации, принадлежат к умеренным. Это господствующая на Титане фракция, и такое положение дел длится вот уже не один десяток лет. Но существует также и военная партия, фракция экстремистов. Ее влияние непрерывно растет, но никто, включая самих обитателей Титана, в точности не знает, какова ее реальная сила. В любом случае, отношение приверженцев этой фракции к Земле крайне враждебно. У меня на сей счет есть даже определенная гипотеза. Я не в состоянии ее доказать, но я намекнул на нее в нескольких своих публикациях. — Он сделал паузу. — Я предполагаю — только предполагаю, заметьте это, — что пришельцы с Титана, подстрекаемые своими экстремистами, затеяли какую-то возню с проблемой нашей рождаемости. С помощью каких-то технических средств — не спрашивайте у меня, каких — они добились сохранения столь низкого уровня рождаемости среди людей.
Воцарилась тишина. Длительная, тягостная тишина.
— Как только погиб Лакмен, — продолжал д-р Филипсон, у меня возникло предположение причастности, прямой или косвенной, к этому захватчиков с Титана, но совсем не по той причине, как вы полагаете. Верно, он только-только объявился в Калифорнии после того, как установил полный контроль над Атлантическим побережьем. Верно, он, по всей вероятности, установил бы свое экономическое господство и в Калифорнии, как это сделал в Нью-Йорке. Но не поэтому пришельцы с Титана его убили. А потому, что они пытались подобраться к нему вот уже в течение нескольких месяцев, если не лет. Когда Лакмен покинул свое убежище и объявился в Кармеле, где рядом с ним не оказалось ни прекогов, ни других людей с экстрасенсорными способностями, которые могли бы его защитить…
— Так почему же все-таки его убили? — тихо спросил Шарп.
— Потому что ему очень часто сопутствовала Удача, — ответил психиатр. — Его погубила его же плодовитость. Его способность к зачатию детей. Вот что угрожало пришельцам с Титана. А вовсе не его успехи в Игре — это их ничуть не тревожило.
— Понятно, — произнес Шарп.
— И любые другие люди, которым сопутствует Удача, являются кандидатами в покойники, если победит военная фракция. Теперь послушайте вот что. Некоторые люди догадываются об этом или, по крайней мере, у них возникли серьезные подозрения о таких манипуляциях со стороны вугов. Существует даже организация, сплотившаяся вокруг многодетной семьи Мак-Клейнов в Калифорнии, — вероятно, вы уже о них слышали, о Патриции и Аллене Мак-Клейнах. У них трое детей. Следовательно, их жизням грозит особая опасность. Пит Гарден тоже продемонстрировал свою способность стать отцом, и это автоматически подвергает его и его беременную жену колоссальному риску, о чем я его прямо и предупредил. Так же, как и предупредил его о том, что он попал в такое положение, где от него самого мало что зависит. Я твердо убежден в этом. И… — голос доктора Филипсона продолжал звучать ровно, — …я считаю, что всякие попытки активных действий со стороны организации, сформировавшейся вокруг Мак-Клейнов, тщетны, если не опасны. В нее уже наверняка проникли представители администрации с Титана, которые здесь действуют в интересах военной фракции весьма эффективно. Их неоценимым преимуществом являются телепатические способности. От них почти невозможно что-либо утаивать в течение хоть сколько-нибудь продолжительного времени — например, существование тайной военизированной патриотически настроенной организации.