оисходит только с нами, побывавшими на Луне.
— Это философская проблема, лишенная значимости и смысла, — заявил Джо. — Тем более, не существует доказательств: так это или иначе.
— Разве подобное имеет значение для той пожилой дамы в черном плаще? — зло произнес Эл. — Или для всех остальных?
— Сюда идет начальник мастерской, — сказал Джо.
— Я просматривал инструкцию, которая прилагалась к магнитофону. — С удивленным выражением лица он вручил Элу небольшую книжечку. — Учтите, я сэкономил вам время. Посмотрите, на последней странице указано, кто произвел это свинство и куда необходимо его выслать, чтобы фабрика произвела ремонт.
— Сделано фирмой Рансайтера, в Цюрихе, — громко прочитал Эл. — Еще есть адрес мастерской в Североамериканской Федерации. В Де-Мойне. Так же, как и на спичечной коробке. — Он протянул книжку Джо, говоря:
— Надо ехать в Де-Мойн. Эта книжечка — важное доказательство наличия связи между обоими городами.
«Интересно, почему именно Де-Мойн?», — задумался он.
— Вспомни, — обратился он к Джо, — Рансайтера что-нибудь связывало с этим городом?
— Он там родился, — сказал Джо, — и провел первые пятнадцать лет жизни. Глен вспоминал об этом время от времени.
«Итак, каким-то образом он возвратился туда после смерти. Рансайтер одновременно находится в Де-Мойне и в Цюрихе, — думал он. — В Цюрихе происходит наблюдаемый измерительной аппаратурой метаболизм его мозга, тело находится в состоянии полужизни, в холодильной камере Моратория Любимых Собратьев, но, несмотря на это, в контакт с ним вступить нельзя. В Де-Мойне физически его нет, однако, скорее всего, именно там и можно с ним связаться. В действительности же, при помощи инструкции такой контакт уже произошел, — по крайней мере, односторонний: от него — к нам. Тем временем наш мир останавливается, течет вспять, — продолжал размышлять он, — демонстрирует изнанку прошедших этапов своего развития. Возможно, проснувшись в конце недели, мы увидим, как по Пятой авеню ездят старомодные трамваи «Тролли Доджес». Интересно, что означали эти слова?» — Забытое название из прошлого возникло в его сознании, как туманное воспоминание, вытеснившее последние малоприятные события. Под влиянием этого неясного ощущения он почувствовал себя неловко: явление, которое он никогда не переживал, стало слишком реальным.
— «Тролли Доджес», — громко произнес он. Самое меньшее — лет сто назад. Это название навязчиво присутствовало в его сознании, он не мог его забыть.
— Откуда вам известно это название? — спросил начальник мастерской. — Уже никто его не помнит. Так когда-то называлась команда «Бруклин Доджес». — Он подозрительно уставился на Эла.
— Лучше пойдем наверх, — решил Джо, — удостоверимся, что все в порядке с остальными. А затем поедем в Де-Мойн.
— Если мы не отправимся сейчас же, — сказал Эл, — путешествие может затянуться на день или даже два.
«Средства передвижения постепенно станут все более примитивными, — подумал он. — Аппараты с ракетными двигателями сменятся реактивными самолетами, а те в свою очередь уступят место самолетам с поршневыми двигателями. Затем наступит время путешествий по суше: паровоз, карета… Не хочется думать, что мы так далеко откатимся. Однако у меня в руках магнитофон сорокалетней давности, и работает он с помощью резинового колеса и пасиков. Так что, все возможно».
Они быстро направились к лифту. Джо нажал кнопку. Они молчали, взволнованные и погруженные в раздумья. Из этого состояния Эла вывел подошедший лифт, издававший невообразимый грохот. Открылась железная дверь.
Перед ним стояла украшенная ковкой из полированной латуни кабина, приводящаяся в движение металлическим тросом. Уставший лифтер в ливрее сидел на стуле, держа руку на кнопке, и равнодушно поглядывал на них, зато состояние Эла никак нельзя было назвать равнодушным.
— Не входи, — остановил он Джо. — Попробуй вспомнить лифт, которым мы ехали недавно — на гидравлической тяге, меблированный, самоходный, совершенно бесшумный…
Вдруг он замолчал. Грохочущая машина исчезла, а на ее месте появился нормальный лифт. Однако Эл ощущал присутствие того, старого лифта; он прятался где-то здесь, на краю его поля зрения, готовый выскочить, как только он и Джо займутся чем-нибудь другим.
«Он хочет вернуться, — понял он. — Предполагает снова поживиться. Мы можем отодвинуть этот момент на некоторое время, наверное, на несколько часов. Процесс движения назад во времени набирает силу, архаические объекты внедряются в наш мир быстрее, чем нам казалось в начале. Сейчас каждый скачок занимает сто лет. Во всяком случае, этому лифту по меньшей мере лет сто».
«Однако, — думал Эл, — мне кажется, мы сможем в определенной степени контролировать это явление. Ведь удалось же нам вернуть современный лифт. Если бы мы держались все вместе, если бы действовали как единое целое, состоящее из двенадцати голов вместо двух…»
— Что ты заметил? — спросил Джо. — Почему не позволил войти в лифт?
— Ты не видел старый лифт? Открытую кабину с латунными украшениями начала века? И лифтера, сидящего на стуле?
— Нет, — ответил Джо.
— А что ты видел?
— Нормальный лифт, который я вижу ежедневно в нашей конторе. Я видел его всегда и вижу сейчас. — Он вошел в кабину.
«Итак, видение действительности каждым из нас начинает заметно отличаться», — понял Эл. Он задумался над возможными последствиями.
Все вокруг выглядело враждебным и совершенно ему не нравилось. Неописуемо ужасным казалось ему это, на его взгляд, самое катастрофическое изменение из всех произошедших, начиная со смерти Рансайтера. Они двигались назад не с идентичной скоростью; инстинктивно он чувствовал: примерно то же испытала перед смертью Венди Райт.
Сколько же времени ему осталось?
Он чувствовал предательский, пронизывающий холод, с некоторых пор, он не помнил точно, с каких, начавший проникать в его тело. Холод овладевал им самим и окружающим его миром. Невольно вспомнились последние минуты, проведенные на Луне. Холод проникал во все щели, врывался вовнутрь предметов, в самую сердцевину — источник их жизни. Эл увидел вокруг себя ледяную пустыню, торчащие голые скалы. Окружающая его действительность превратилась в плоскую равнину, овеянную замораживающим ветром. Ледяной покров становился все толще, скалы постепенно исчезали. На краю его поля зрения появилась темнота и постепенно стала заполнять все пространство.
«А ведь все это, — подымал он, — существует только в моем воображении. Мир не оказался погребенным под пластами ветра, мороза, льда и темноты; все это происходит только во мне, но мне кажется: я вижу все это вокруг себя. Странно, неужели весь мир оказался во мне? Окруженный моей телесной оболочкой? Когда это произошло? Должно быть, таковы симптомы приближающейся смерти, — сказал он себе. — Неуверенность ощущений, торможение всяких функций, ведущих к полной энтропии, — это сам процесс. А лед, который я вижу, — доказательство этого процесса. Когда я закрою глаза, — продолжал размышлять Эл, — весь мир исчезнет. Однако я не вижу огней, указывающих дорогу к новым лонам. Где же туманный красный свет, который символизирует занимающиеся развратом пары? А темный красный свет — знак звериной алчности? Ощущаю только полное отсутствие тепла и вижу всепоглощающую темноту, вымерзающую равнину, а над нею — умирающее солнце».
«Это не может быть обыкновенной смертью, — говорил он себе. — В ней есть что-то неестественное, — настоящий процесс умирания вытеснен каким-то иным, беспощадно навязанным фактором».
«Возможно, я скорее пойму, — думал он, — если просто лягу отдохнуть, и таким образом соберу достаточное количество энергии, необходимой для размышлений».
— Что произошло? — спросил Джо. Они все еще ехали вверх.
— Ничего, — коротко ответил Эл.
«Может, им и удастся, — думал он, — но мне уже нет».
Только в конференц-зале Джо заметил — Эл не идет рядом с ним. Он оглянулся, вышел в коридор и застал Эла неподвижно стоящим.
— Что случилось? — повторил свой вопрос Джо. Эл не пошевелился. — Что с тобой?
— Я очень устал, — ответил Эл.
— Ты плохо выглядишь, — забеспокоился Джо.
— Я схожу в туалет. А ты пойди к ним и убедись, все ли с ними в порядке. Я сейчас к вам присоединюсь. — Неуверенно Эл двинулся вперед, плохо сознавая, где находится. Он производил впечатление человека, который плохо видит дорогу.
— Я пойду с тобой, — решил Джо. — Я хочу удостовериться, что ты туда доберешься.
— Может, когда я умоюсь теплой водой… — говорил Эл. Он нашел бесплатную дверь туалета, открыл ее с помощью Джо и исчез внутри. Джо остался стоять в коридоре.
«Что с ним произошло? — думал он. — Он изменился, увидев старый лифт». Тревога охватила Джо.
Через минуту Эл снова появился.
— Что еще произошло? — спросил Джо, увидев выражение его лица.
— Присмотрись к этому, — проговорил Эл, провожая Джо в туалет и указывая на противоположную стену. — Туалетные художества. Ты же знаешь, в мужских туалетах везде можно найти различные нацарапанные слова. Прочитай.
Надпись, выполненная цветным карандашом или красной авторучкой, гласила:
ВПРЫГНИТЕ В ТУАЛЕТ И СТАНЬТЕ НА ГОЛОВУ.
Я ЖИВУ, А ВЫ УЖЕ УМЕРЛИ, ГОСПОДА.
— Это почерк Рансайтера? — спросил Эл. — Ты узнаешь его?
— Да, — кивнул Джо.:— Нет никаких сомнений.
— Итак, вот она — правда, — констатировал Эл.
— Ты считаешь, это правда?
— Конечно, — ответил Эл. — Абсолютно уверен.
— И мы узнаём об этом таким кошмарным способом? Со стены в мужском туалете? — Горечь звучала в каждом слове Джо.
— Надпись на стене жестоко однозначна. Мы могли бы месяцами, а скорее всего, до конца своих дней, смотреть телевизор, читать газеты, слушать видеофоны и не узнать об этом.
— Но ведь мы не умерли, за исключением Венди, — запротестовал Джо.
— Мы находимся в состоянии полужизни. Скорее всего, по-прежнему — на борту корабля «Претфол II», и он везет нас на Землю с Луны, после взрыва, убившего нас, а не Рансайтера. Это он старается взять у нас поток протофазонов. До сих пор все попытки кончались неудачей, из нашего мира не доходят никакие сигналы туда, где он живет; Но ему удалось связаться с нами. Мы находим его знаки повсюду, даже в местах, выбранных наугад. На каждом шагу мы наталкиваемся на его присутствие, с им и только с им, ведь он единственная особа, которая пробует…