Я в последний раз сокрушенно покачал головой и на том счел свою роль исполненной. Переиграть ничуть не лучше, чем недоиграть. Ни у кого не должно быть никаких сомнений на мой счет, не то Бернар опять погонит всех на полную диагностику, а начнет с меня. Нет уж, сначала мы должны взлететь и лечь на курс возвращения, а уж потом я приступлю к осуществлению моего плана.
Он столь же прост, как план Скотта, но не столь глуп. Не нужно бегать по всей планете, устраивая засады и подстерегая загонщиков. Я сымитирую отказ системы жизнеобеспечения. Пять человек лягут в долгий сон и не проснутся. Проснусь один я и уж постараюсь, чтобы это было воспринято как чудо! Я тоже смыслю кое-что в бортовых системах и знаю, как сделать, чтобы ни один специалист не подкопался. Я вернусь в человеческий мир героем, первооткрывателем инопланетной гуманоидной цивилизации, пусть дохлой, да еще и везунчиком в придачу. Несчастным люди иногда сочувствуют, зато везунчиков любят всегда. Даже против воли я стану знаменит, но разве я глупец, чтобы противиться популярности? Люди — мусор, но они необходимы для успеха.
Чем я займусь? Бизнесом и, конечно, политикой. Я вскарабкаюсь на самый верх по головам дураков. Я — не они. Мне не помешают идиотские условности. Мой Друг, сидящий во мне, второе и главное мое «Я», не позволит мне сбиться с пути. Рано или поздно я займу место, которого достоин. Весь мир — мой и только мой.
Скотт был глупцом, но он помог мне. Будь я обыкновенным «хомо кретинос», каковы все люди, я был бы ему благодарен. Ведь это он шарахнул по шлюпке из плазменной пушки, из-за чего отключилась на время защита моего разведкостюма. По сути, именно он, сам того не желая, открыл мне новый взгляд на мир и бездну новых возможностей. Он и никто иной дал мне Друга.
И подумать только: в первую секунду я испугался! Чего? Перестать быть бесхребетным слизняком, блаженным идиотиком, о которых болтал Бернар? Смешно вспомнить и незачем вспоминать.
Я излечился. Я лишился дурацких розовых очков и теперь вижу мир таким, каков он есть. Конечно, это приобретение, а не утрата. Выигрывает сильнейший. Силен тот, кто не отягощен предрассудками.
Бернар — дурак. Если человечеству суждено погибнуть от эгоизма, оно погибнет и без содействия инопланетных паразитов. Думать о судьбах человечества вообще глупо. Разве у каждого не хватает собственных проблем? У меня — точно хватает. Всегда гумус и иногда инструмент для тех, кто понимает суть вещей, — вот что такое ваше человечество, оптом и в розницу.
Я превзойду тех, кто понимает. Они самородки, но у меня есть Друг. Один. Других не надо.
Он всегда со мной.
2007 г.
Владимир ВасильевЗаколдованный сектор[12]
По лицу связиста сразу стало понятно — еще один.
— Ну? — мрачно спросил Величко.
Обычно он употреблял более длинные фразы, однако в последнее время весь персонал космопорта, включая и начальника, стал суеверно-немногословен.
— Грузовик с Марципана. Шестеро членов экипажа. Последняя привязка — у базы «Иллинойс-прим», — сухо уведомил связист. — Шли к нам по баллистической. Очередная привязка просрочена на необратимый срок.
Если и оставались у Величко какие-либо иллюзии, теперь они развеялись окончательно.
— Посчитайте кто-нибудь, — буркнул он в пространство, сел за рабочий стол и обхватил голову руками.
Седьмой корабль за неделю пропадает без вести. И если с четырьмя автоматами — хрен бы с ними, то три космолета с экипажем — это уже ЧП.
В диспетчерской считали недолго: уже через пару минут в рабочем объеме кома возник Толик Недоговоров и протянул распечатку. Ком подхватил ее, втянул в канал передачи, а еще спустя секунду-другую распечатка материализовалась над столом Величко и мягко спланировала на зеленое сукно. Начальник космопорта угрюмо глядел на нее несколько мгновений, затем протянул руку и взял. Слегка встряхнул, поднес к лицу.
Собственно, он и не сомневался.
«Придется закрывать сектор, — подумал Величко уныло. — Вот незадача, в самый разгар, в месяц пик, можно сказать… А ведь придется».
— Толик! — позвал Величко диспетчера.
— Я тут, Петр Саныч… — мгновенно отозвался Недоговоров.
— Кто у нас еще на баллистических через этот чертов сектор?
— Два автомата и два грузовика. Ну и военные на подлете.
— Грузовики когда на следующую привязку выйдут? — спросил Величко, изо всех сил стараясь не подумать: «Если выйдут».
Ага, попробуй не думать о белой обезьяне…
— Один сегодня вечером, часов в восемь, второй через сутки. С небольшим. Корректировка по ним готова, отвернем мгновенно. — Недоговоров говорил подчеркнуто спокойно, но глаза у него были как у побитой собаки.
Вроде бы на втором пропавшем космолете ходила его младшая сестра. Сервис-инженером. Раньше — точно ходила, года три назад, Величко помнил, Таня Недоговорова очень ловко справилась с какими-то там внезапными неполадками, причем как раз накануне проверки. Но продолжала ли она и теперь ходить на «Хорусе», Величко не знал. А Толика спрашивать не хотел.
— Привязка по автоматам… — начал было Недоговоров, но Величко его прервал:
— К черту автоматы. Не до них. Закрывайте сектор, по всем сечениям, по всем баллистическим, чтоб к концу смены ни одного рабочего луча в Z-19 не осталось.
Недоговоров удивленно хлопнул глазами.
— Что, и задействованные под автоматы лучи отключать?
Величко опустил взгляд, пожевал губами и, поморщившись, выдавил:
— Нет, все-таки оставь… Эти чертовы автоматы, как ни крути, собственность компании. Денег стоят. Сколько их там, ты говорил?
— Два.
— Вот два луча под них, два под грузовозы. Стало быть, четыре.
— А… А военные как же?
— А военные на прямотоке дотянут, — буркнул Величко. — Если ты еще не забыл, есть такой способ летать. Все, конец связи, работайте!
Начальник космопорта погасил ком и встал, зло отпихнув ни в чем не повинное кресло.
Вообще-то закрыть сектор он мог только по прямому приказу сверху; ну, еще по требованию военных, наверное, хотя такого на его памяти ни разу не случалось. Отдав подобное распоряжение Петр Величко, начальник грузового космодрома «Онарта-32», серьезно превысил собственные полномочия, за что мог потом и должностью поплатиться, и попасть на внушительный штраф. Но Петр Величко справедливо рассудил: лучше поплатиться вышеназванным, чем остаток дней жить с больной совестью. В должностях, случается, восстанавливают. А вот мертвые космонавты живыми не становятся никогда.
Дежурные справились: к пересменке сектор Z-19 реально выпал из общей транспортно-силовой сетки, став просто мертвой областью пространства. Ни один энергетический луч (кроме, разумеется, четырех задействованных) более не пронзал его. Ни один корабль не целился пройти сектором по баллистической дуге. Космос в объеме Z-19 впервые за долгие годы стал просто космосом, подчиненным лишь изначальным физическим законам, но не человеческим нуждам.
Впрочем, по галактическим меркам время владычества человека над космосом — даже не миг. Гораздо меньше. Однако люди быстро привыкают властвовать.
Военные вышли на связь довольно скоро, причем по мгновенке. Не поскупились…
«А когда они скупятся? — невесело подумал Величко, переключая ком на ответ. — Как там старина Гарри говорил? „Военные любую сумму округляют вверх до следующего миллиарда“. Что им мгновенка?
— Начальник космопорта «Онарта-32», — буркнул Величко. Он понимал, что говорит не слишком-то приветливо, но поделать с собой ничего не мог.
Видеоканал почему-то не включился — наверное, вояки фильтровали ненужное. С их точки зрения.
— Флаг-майор Халицидакис, — бодро представился невидимый офицер. — Полукорвет «Гремящий». У вас неполадки?
— Нет, — ответил Величко, заранее зная, о чем предстоит говорить ближайшие несколько минут.
— Пропал транспортный луч, — сообщил флаг-майор. — У вас точно ничего не случилось?
— Если вы подразумеваете аварию — то нет, аварии у нас не случилось. Дело в том, что сектор зет-девятнадцать закрыт… уже больше часа.
— А, тогда понятно. — Майор, похоже, обрадовался, чему Величко слегка удивился. — Отлично! Мы как раз хотели просить вас о закрытии сектора. Но раз вы уже…
— Рад сотрудничать с доблестным флотом, — буркнул начальник космопорта, стараясь, чтобы голос не выражал ненужных эмоций. — У вас будут какие-либо пожелания?
— Да в общем-то никаких. Главное, не допускайте в сектор никого. Никого — это значит ни-ко-го, ни научников, ни представителей директората, ни тем более зевак и прочих ротозеев.
— Разумеется. Без лучей в сектор и попасть-то никак невозможно.
— И все же… держите ситуацию под особым контролем. — Майор на секунду отвлекся, скорее всего перемолвился словом с кем-нибудь там, на «Гремящем». — Наше подлетное время — четырнадцать часов. Встречайте. До свидания.
— До свидания.
Мгновенка умолкла и вскоре отключилась по тайм-ауту. Величко поразмыслил с полминуты и медленно потянулся к пульту связи с директоратом. Зачем упускать подвернувшийся шанс?
— «Онарта» слушает, — милым голоском секретарши пропел ком, а в объеме возникло изображение не менее милой мулаточки.
«Опять новая, — подумал Величко с неясной тоской. — Живут же люди! Один я как хрен на блюде…»
— Тридцать вторая на связи, — представился он на всякий случай. Новая секретарша генерального вполне могла и не успеть научиться обращению с рабочим пультом связи. — У нас чепэ. Шеф у себя? Это срочно.
— Секундочку, я сообщу Вениамину Илларионовичу о вашем вызове. Оставайтесь на канале.
Секретарша пропала из виду; вместо нее появилось невыносимо цветастое изображение океанического берега — пляж, пальмы, волны, вулканический конус чуть поодаль. Небось Офелия. Одновременно включилась ненавязчивая музыка. Величко, бывало, слушал ее до получаса, ожидая ответа генерального, и давно успел мелодию люто возненавидеть. А композитора, который ее написал, готов был собственноручно утопить — хотя бы и в ультрасинем офелийском океане, невзирая, что тот красив до умопомрачения.