— Не могу.
— Боб сказал мне, что ты потеряла двоих детей и что они похоронены на кладбище за часовней.
— Да, — после паузы ответила Мэри Джейн. — Это разбило мне сердце. — Она посмотрела на свои руки. Кожа на них потрескалась и покраснела после целого дня стирки. — Есть еще кое-что. Я думаю, ты заглянула в мою банковскую книжку. От тебя мало что укрывается.
— Да, я ее видела.
— На прошлой неделе я показала ее Этану. Он никогда о ней не знал, но на прошлой неделе он был так расстроен из-за всего происходившего — из-за тех бедных шахтеров, арестованных и голодающих. В той полковничьей шахте не забастовка, а локаут: предприятие закрывается, и всех увольняют. Я сказала ему, что если он хочет поступить по совету Боба и бороться за место в парламенте, то я внесу первый взнос за новый дом, помогу ему. Этан выпытал у меня, откуда эти деньги.
Мэри Джейн умолкла. Тень живой изгороди удлинилась.
— И откуда же эти деньги, Мэри Джейн?
— Это было нечто вроде приданого от миссис Леджер, когда она думала, что я выйду за Боба Конроя. Когда я сообщила Этану, он аж побелел от злости. Сказал, что не прикоснется к этим деньгам. Поносил меня, обзывал.
— Он подумал, что за подарком миссис Леджер стояло нечто большее, чем доброта?
— Да. И он был прав. Я ему не сказала. Но это заставило его предположить худшее. Он говорит, что подобные ей люди не дают деньги просто так.
Я была рада, что мы сидим в машине рядом, потому что чувствовала: если бы сестра сидела напротив и мы смотрели друг на друга, то она не заговорила бы.
— Мне было пятнадцать лет, когда я пришла к Леджерам, и я была очаровательной и очень стеснительной девчушкой. Миссис Леджер подняла вокруг меня такую суету. Я совершенно не знала обязанностей горничной, состоящей при леди. Она показала мне, что и как делать, наряжала меня в красивую одежду. Это было похоже на игру, на веселье. И я совсем не чувствовала себя горничной. Полковник нас фотографировал. Он называл свои снимки художественными. Я бы хотела послать один домой, но там не поняли бы. Они не разглядели бы художественной стороны и посчитали бы его фривольным.
Мне было интересно, насколько фривольным, но я решила дать Мэри Джейн выговориться.
— Я состою в фотоклубе, Мэри Джейн. Вероятно, мне приходилось видеть снимки, подобные тем, о которых ты говоришь.
— Поэтому когда она дала мне эти деньги, я положила их в банк и никогда не говорила Этану. Ну а зачем, правда? Какая дура, выходя замуж, сообщит мужу, что у нее в запасе? Только на прошлой неделе, когда Этан был в унынии и не знал, что же делать, я сказала, что мы могли бы внести взнос за новый дом, и он мог бы открыть свое дело или выставить свою кандидатуру в парламент, или что уж он там захочет. А он уже начал работу над солнечными часами. Я думаю, Этан хотел сделать их идеально, чтобы показать, на что способен, а потом разбить — из-за того, кому они предназначались. И мне кажется, что он ушел и не вернется. Или случилось кое-что похуже.
Мы долго сидели, не говоря ни слова.
— Ты поэтому не хотела идти в поместье спрашивать у полковника, ходил ли он в каменоломню посмотреть на солнечные часы? Ты все еще привязана к Леджерам после того, что они сделали? Ты же была практически ребенком.
— Нет. Я к ним не привязана. Видимо, мисс Тримбл поймала взгляд или какое-то настроение между нами, между полковником и мною. Не знаю. Она ополчилась на меня, и я не могу понять почему. Знаю, мне давно нужно было отсюда уехать, но иногда ты привязан к какому-то месту, несмотря ни на что.
— Из-за твоих детей на кладбище?
Мэри Джейн вздохнула:
— Точно. Глупо, правда? Я не могу бросить детей. Они по-прежнему мои. Что они подумали бы, если бы узнали, что я просто уехала?
— Но тебе нужно заботиться о Гарриет и Остине.
— Знаю.
— Мэри Джейн, ты пришла ко мне за помощью. И я делаю что могу. Но я не настоящая твоя семья, в отличие от твоей матери или сестры Барбары Мэй. С исчезновением Этана они тебе понадобятся. Сообщи им. Если Этан тебя бросил или с ним произошел какой-то несчастный случай, тебе понадобится твоя настоящая семья.
Она открыла рот и снова закрыла. Хотела сестра согласиться или возразить, я не узнала.
Мэри Джейн выбралась из автомобиля.
— Я подумаю об этом. Может, съезжу к матери завтра. — Она обернулась: — И, Кейт, не говори никому про Леджеров и о деньгах на моем банковском счете. Я никогда больше к ним не прикоснусь. Потрачу их на Гарриет и Остина.
Когда я завела мотор, она снова позвала:
— Подожди! — Она появилась мгновение спустя, нагруженная папками и газетами. — Забери этот хлам Этана. У меня нет сил его читать. Но, может, он намекнет тебе на какую-то неизвестную сторону его жизни, о которой я не знала. Я хочу, чтобы ты это прочла.
Глава 12
Трудно было сосредоточиться на дороге, когда я так живо представляла тело мисс Тримбл, будто оно находилось со мной в машине. Смотри на дорогу, говорила я себе. Следи за трамвайными путями.
Нельзя сказать, что я пропустила поворот на Киркстолл, но я приняла за него более ранний поворот и оказалась в итоге на крутых холмах, живописных, но незнакомых, приведших меня на вершину за лесом, где путешествие затянулось по весьма ощутимой прохладе, прежде чем я остановилась и сверилась с картой, разворачивая ее дрожащими пальцами. Домой я приехала через Батчер-хилл по круговому маршруту через Вест-парк.
Въехав в Хедингли, я вспомнила, что сегодня моя экономка обменивается книгами с нашей соседкой через дорогу, сестрой профессора.
Вместо того чтобы ехать прямо домой, я двинулась в Вудхауз, поговорить с мистером Сайксом. Джим Сайкс — моя правая рука, бывший полицейский, которого хлебом не корми, дай выследить и схватить преступника. Этим утром он должен был посетить универсальный магазин «Маршалл энд Снелгроув», где несколько недель назад пропала шуба из оцелота. Сайкс предложил учебный курс для продавцов. Первое занятие он провел сегодня утром.
Обсуждение с Сайксом событий этого длинного дня, надеюсь, поможет мне хоть немного в них разобраться.
Когда я прибыла в Вудхауз и постучалась к Сайксам, дверь открыла миссис Сайкс. Полная, приветливая женщина с улыбкой поздоровалась и пригласила меня войти.
— Тут у меня чай, и вы съедите со мной по булочке. Это сконы[2], я их только сегодня испекла.
— Звучит заманчиво.
Она поставила на стол блюдо сконов, масленку, тарелку, положила нож.
— Их проглотят за минуту, когда придет эта команда. Джим с детьми на пустоши, играет в крикет, хотя они окажутся там в потемках, если скоро не вернутся.
Намазывая маслом скон, я оглядывала комнату. Я всего во второй раз оказалась в этом доме. То был аккуратный коттедж в сплошном ряду ему подобных, с одним помещением внизу, двумя комнатами наверху и подвалом. Кухонная плита сияла благодаря накладкам из черного графита. В камине горел небольшой огонь. Вязаный коврик отличался буйством красок без какого-либо внятного узора. Я предположила, что зимними вечерами в его вывязывании принимала участие вся семья.
Семейство Сайксов жило в Вудхаузе шесть лет, на три года меньше, чем я обитала в Хедингли.
Миссис Сайкс наблюдала, как я с аппетитом ем скон.
— Это новый рецепт, с добавлением сыра. Мое собственное изобретение.
— Восхитительно.
— Тогда возьмите один для миссис Сагден.
— Да, возьму, спасибо.
Миссис Сагден не обрадуется, если сконы миссис Сайкс окажутся лучше ее собственных.
— Джим сегодня остался очень доволен своей работой в «Маршалл энд Снелгроув». Скажу вам то, что не могу сказать в его присутствии. Он стал другим человеком с тех пор, как начал работать с вами, миссис Шеклтон. Его устраивает такая частичная занятость и возможность изредка водить машину.
Почему мысли о вознаграждении пришли мне в голову именно в тот момент, не знаю. Мне стало ясно, что я плачу Сайксу недостаточно. Но это и не настоящая работа. Мы никогда не знаем, что подвернется дальше и подвернется ли.
Словно прочитав мои мысли, миссис Сайкс сказала:
— Он оценил премию, которую вы дали ему после того дела с ювелиром.
Это было самое меньшее, что я могла для него сделать. Дело оказалось из тех, по которому мы не сошлись во взглядах и никогда не сойдемся.
— Я рада.
Я доела скон и отказалась от второго.
— И еще кое-что, только между нами. Если бы мы не провели отпуск в Робин-Худс-Бэй, наш Томас никогда не помог бы тамошнему плотнику и не обнаружил бы в себе склонность к плотничьему делу. Тогда он не поступил бы в ученики.
— Он поступил в ученики! Это же чудесно. Я и не знала.
Миссис Сайкс приложила к губам палец:
— Джим захочет сам вам рассказать.
— Тогда не пророню ни слова. Мне нужно обсудить с ним пару моментов. — Я понесла свою тарелку и чашку к раковине.
— О, оставьте.
— Пойду прогуляюсь, может, встречу их. Мы с мистером Сайксом свернем на пустошь и поговорим кое о каких обстоятельствах.
Глаза хозяйки засияли:
— Новая работа?
— Вроде того, — ответила я. — По родственной линии.
— А.
Она кивнула. Все знали: там, где дело касается семьи, о деньгах речь не заходит.
Вудхаузская вересковая пустошь — один из зеленых массивов вблизи центра города. Придя на пустошь, я заметила Джима Сайкса и его детей. Четырнадцатилетний Томас, старший из двух мальчиков, неторопливо шел, неся крикетную биту. Девочка и мальчик помладше бежали вприпрыжку, перебрасываясь мячиком и смеясь, когда кто-то из них ронял его. Сайкс, шагавший немного позади, приветственно поднял руку.
Я вспомнила прошлый год, когда папа предложил Сайкса мне в помощники. Мы договорились о встрече на пустоши. Сайкс сидел в центре на скамейке, справа от дорожки. Мы оба держались настороженно: я — из-за беседы с потенциальным сотрудником на парковой скамейке, он — потому что настороженность является частью его характера. На Сайксе в тот день была мягкая фетровая шляпа, и, когда он ее снял, сзади на этой шляпе я углядела крохотную дырочку — для третьего глаза, того, что у него на затылке.