Держа включенный фонарик во рту, Коломба складным ножом взломала ставню в кухне. В тишине каждый шорох казался оглушительным. К счастью, окно было приоткрыто.
Она забралась в дом и спрыгнула на пол рядом с мойкой. Все испачканные кровью предметы испарились, следы были обнесены лентой криминалистов. Из спальни исчезли трупы и кровать, но стены и потолок были по-прежнему замараны темной, густой, как смола, кровью.
Вонь почти не ощущалась, и Коломба мысленно поблагодарила суровый местный климат и дальновидного незнакомца, отключившего отопление. Надев резиновые перчатки и бахилы, она приступила к обыску.
Никаких тайников, блокнотов с шифровками, микропленок и пилюль с ядом она не нашла – только повсеместные свидетельства тусклой, однообразной жизни. Непритязательная мебель, приглушенные цвета, банальные сочетания. Несколько дешевых сувениров из Греции, парочка дизайнерских костюмов – все женские, в то время как невзыскательная мужская одежда серых и коричневых тонов была куплена в больших итальянских универмагах. Единственным элегантным костюмом был свадебный, который хранился в целлофановом чехле и, похоже, со дня бракосочетания ни разу не надевался.
В комнате Томми тайн уже не оставалось, зато в шкафах в гостиной Коломба нашла полдюжины фотоаппаратов. Вспомнив, что Мелас любил фотографировать в лесу, она включила один из них и просмотрела снимки – сплошь природа, снятая человеком без малейших художественных способностей. Лишь изредка в кадр полностью попадала какая-нибудь птица, но большинство смазанных снимков запечатлели одинаковые кроны и стволы деревьев, причем многие из них были сфотографированы десятки раз за несколько минут.
«Меласу было не важно, что снимать».
Увлечение фотографией было только предлогом, чтобы уходить из дому и заниматься тем, зачем он переехал в эти края на самом деле, – шпионить за ней, убивать людей, встречаться с Лео. Жена же в это время сидела дома с сыном, радуясь, что нашла мужчину, способного позаботиться о них обоих. В глубине какой-то полки Коломба обнаружила коробку с пятьюдесятью картами памяти. Очевидно, Мелас предпочитал быть готовым к тому, что кто-нибудь попросит его показать плоды своих трудов.
Коломба заменила карту памяти в фотоаппарате и включила слайд-шоу. Снова деревья, на сей раз с пожелтевшей осенней листвой, снова расфокусированные птицы и заваленные горизонты. Однако она стала замечать, что местность на кадрах повторяется. Разве это кривое дерево не встречалось ей раньше? Она вставила предыдущую карту в другой фотоаппарат и сравнила снимки: так и есть, то же самое дерево, но в другое время года. И вид на гору очень похож. Если Мелас всегда посещал и фотографировал те же места, она сможет выяснить, куда он ходил, по фото… может быть. Коломба высыпала все карты на кровать Томми. На каждой было по двести фотографий, а значит, ей осталось просмотреть еще не меньше десяти тысяч. Стараясь не задумываться о том, сколько времени это займет, Коломба взялась за дело.
Без двадцати пять утра Лупо спал в своей квартире на верхнем этаже дома, обставленного казенной мебелью с элементами стиля текс-мекс[15]. Так, в маленькой гостиной стол для переговоров с пластиковой столешницей сочетался с большим пластиковым кактусом, а стену украшал коричневатый постер с изображением опирающегося на ружье Билли Кида[16]. Не обязательно было включать добротную стереосистему, чтобы догадаться, что, если нажать на кнопку, из колонок польется кантри или сатерн-рок. В спальне висела огромная фотография оседлавшего «харлей-дэвидсон» Лупо – на этом мотоцикле он во время лучшего отпуска в своей жизни объехал Штаты вдоль и поперек.
Разбуженный звонком Вица, фельдфебель резко сел в постели.
– В чем дело? – пробормотал он в трубку.
– Мартина исчезла.
С Лупо мигом слетел сон.
– Что значит исчезла?
– Я не мог заснуть и дай, думаю, позвоню Мартине. Может, думаю, она хочет, чтобы я ее сменил, ну или просто поболтать. Знаю, ты не любишь, когда мы меняемся дежурствами, но…
– Об этом поговорим в другой раз, – сказал Лупо, знавший, что вопреки его запрету Виц продолжает ухлестывать за подчиненной.
– Я пытался связаться с ней по рации, но она не ответила, с мобильником та же история. Ну, я и пошел проверить, в чем дело. Машина ее стоит, а Мартины нет.
– А Каселли на месте?
– В доме горит свет, но заходить я не стал. Если бы Каселли ушла, а Мартина пошла следом, она бы позвонила.
– Жди меня в начале грунтовки.
Одеваясь, Лупо поставил на огонь кофеварку и выпил обжигающий кофе, не дожидаясь, пока тот остынет. Градусник за окном показывал минус один. Могло быть и хуже. Он перелил оставшийся кофе в пустую бутылочку из-под фруктового сока и поехал к Нероне на зеленом джипе, доставшемся карабинерам в наследство от части лесного надзора. Виц обозначил свое местоположение, включив красный аварийный фонарь. Кармазинное освещение превращало и его самого, и окрестную растительность в сцену из кошмара.
– Держи, еще теплый, – сказал Лупо и протянул ему в окно бутылку.
– Спасибо, шеф. – Виц размотал трехметровый шарф и осушил ее в один глоток. – Я снова пытался дозвониться, да без толку. На домашний она тоже не отзывается.
– Могла она пойти к Каселли? Может, ей пописать захотелось.
– Да она бы скорее в штаны наделала. Прояви к девушке немного уважения, она вкалывает как лошадь.
Лупо притворился, что не слышал.
– Переговариваться будем по телефону. Обойдемся пока без диспетчерской. И дай мне фонарик, а то мой сел.
Вырвав у Нероне фонарь, Лупо первым поехал по грунтовке и остановился в нескольких метрах от брошенной машины. Их он преодолел пешком. В замке зажигания торчал ключ, на сиденье лежали мобильник и сумка Мартины. К счастью, следы крови отсутствовали.
Изменив цвет фонарика, он посветил на почти занесенные следы Мартины. Когда она вышла из автомобиля, снег только начался. Теперь же остались только едва заметные контуры подошв, покрытые свежевыпавшими снежинками. Точно так же как неделей ранее Коломба, Лупо пошел по следам с пистолетом в руке.
Однако, в отличие от нее, фельдфебель был опытным следопытом. Фамилия Лупо, по-итальянски означающая «волк», вынуждает разрабатывать стратегию выживания с раннего детства. Мальчиком он был тщедушным и боялся боли, а потому выдумал, будто его предки – американские индейцы, а деда его тоже звали Волк – Серый Волк. Самому же будущему фельдфебелю дали христианское имя только потому, что ему предстояло жить в Италии, но в родных краях его называли Маленьким Воином. Эта байка спасала его недолго – в десять лет его уличили во лжи перед всем двором, – но оставила после себя страсть к племенам Свободного Народа. И Лупо учился по возможности им подражать. Он различал следы сотни разных животных и их экскременты, хоть и не слишком любил распространяться об этом своем таланте, и даже мог сказать, каким образом животное шло – беззаботно пощипывало траву или убегало от хищника.
Мартина бежала.
Но не сразу – сначала она вышла из машины и спокойно прошла несколько шагов, а через пару метров побежала к обочине грунтовки. Здесь ствол упавшего дерева отмечал начало почти незаметной тропки, ведущей по полям в противоположном от дома Каселли направлении. Сразу после этого ствола следы Мартины, казалось, начинали следовать за следами человека, шедшего впереди. Теперь эти следы стали почти призрачными, и Лупо не удавалось ни оценить их размер, ни даже определить, мужские они или женские.
«Мартина вышла из машины и за кем-то побежала. А дальше?»
Под свежим снегом отпечатки подошв окончательно исчезли, но Лупо успел различить место, где обе пары следов встретились. Там виднелись два полумесяца: кто-то резко развернулся, загребая снег носами сапог.
Неизвестный остановился, Мартина его догнала. Он развернулся к ней.
«И?»
Лупо смутно представлял сцепившиеся в темноте тела, крик ужаса. Но на тропинке не было следов борьбы – отпечатков упавших тел, крови, сломанных ветвей. Следы подошв уже исчезли, но подобные признаки драки он бы увидел. Значит, они ушли вместе?
Светлело. Фельдфебель дошел по тропе до границы леса, простирающегося на пять тысяч квадратных метров среди холмов. Под сенью лиственниц и елей пересекались десятки тропинок, и Мартина могла с равной вероятностью находиться как в метре от него, так и в сотне километров.
На обратном пути Лупо позвонил отсиживающемуся в машине Нероне:
– Мартина кого-то преследовала.
– Каселли?
– Ну… Я к ней зайду, а ты разбуди всех и вызови службу гражданской обороны. А еще позвони дону Вито, – может, он пришлет кого-нибудь помочь нам в поисках. Раздели людей на группы. Я хочу, чтобы вы начали прочесывать местность до рассвета.
Лупо перелез через ворота и постучал в дверь Коломбы, но ему никто не ответил. Обойдя дом, он сразу увидел следы, ведущие к холмам и исчезающие под обильно падающим снегом. Каселли решила сбежать из-под наблюдения Мартины. Или просто сделала круг, чтобы напасть на нее со спины?
Фельдфебель сообразил, что это предположение бессмысленно: следы вели в другую часть долины. В направлении Монтенигро.
Спотыкаясь, он побежал к своей машине.
Коломбу разбудил скрежет поворачивающегося в замке ключа, и первые пару секунд ее голову наполняла лишь ослепительная пустота наподобие телепомех. Затем она вспомнила, что уснула мертвым сном в кровати Томми, просмотрев миллионную по счету размытую фотографию птиц и деревьев. Рассыпав карты памяти по всей комнате, она вскочила и спряталась за книжным стеллажом. Одна карта даже приклеилась к ее лбу, и Коломба смахнула ее рукой. На коже ее остался прямоугольный отпечаток.
Ее старомодные часы со светящимися стрелками показывали семь часов десять минут.
«Я потеряла час и позволила себя сцапать как круглая дура».