– У меня отпуск, – сказал он и сделал большой глоток.
– Совсем не хочется, чтобы тебя тошнило весь отпуск.
– Не волнуйся. Десять пинт за пять часов. Не проблема.
Я просидела с ним примерно три с половиной часа. Эрик был решительно настроен на то, чтобы выиграть; он заканчивал седьмую пинту, портер, и пил ее очень медленно.
– Никогда так не набирался, – сказал он, но из-за многочасового перелета и такого количества пива язык перестал его слушаться.
– Лучше сдаться, – сказала я. – Мне надоело сидеть в этом пабе.
– Не для того я проделал такой путь, чтобы сдаться. – Он огляделся. Несколько местных ребят, которые пришли недавно, заметили, что Эрик пытается оставить свое имя на стене. Я знала, что он продолжит, несмотря ни на что.
– Тогда я ухожу. Умираю от голода, а чипсы мне надоели до смерти. Куплю что-нибудь в индийском ресторане и буду ждать тебя в квартире.
– Прости, Лили.
– Не извиняйся. Веселись. Увидимся через несколько часов. Ты помнишь, куда идти?
– Вниз по улице, верно?
Я ушла. Стемнело, набухшее небо стало темно-сиреневым, в воздухе повисла прозрачная пелена тумана. Я направилась прямо к индийскому ресторану на углу, куда ходила много раз. Я заказала рагу из баранины «роган-джош», курицу-корма и кока-колу, чтобы скрасить ожидание.
– Роган-джош без орехов? – спросила я, когда хозяин принес заказ. Я знала ответ, но хотела, чтобы он запомнил мой вопрос.
– Роган-джош без орехов, а вот в курице есть кешью.
– Точно, я знаю. Спасибо.
Я отнесла пакеты с едой домой. Оставила их на небольшом деревянном столике на кухне и пошла в спальню, чтобы обыскать чемодан Эрика. Он привез несколько смен одежды, книгу «Метод Питера Линча» и спортивный костюм для бега. Два шприца с инъекцией «ЭпиПен»[10] лежали в пластиковом пакете во внутреннем кармане на молнии. Он должен был взять один с собой – я говорила ему сто раз – но знала, что он не возьмет. Аллергия на орехи могла привести к летальному исходу, но из тщеславия он не носил с собой шприцы.
– Чего ты хочешь, Кинтнер, чтобы я носил их в заднем кармане?
Он убеждал себя, что никогда не станет есть на людях то, что может содержать орехи. Я взяла шприцы и спрятала под матрасом, затем вернулась на кухню. Я проголодалась и поела немного прямо из контейнеров, прежде чем вывалить курицу в миску. Затем я разложила курицу в желтом соусе и методично стала выбирать каждое кешью, выкладывая их в каменную ступу, которую обнаружила в одном из многочисленных шкафчиков на кухне. Когда я убедилась, что вытащила все кешью, я взяла пестик и тщательно размолола половину орехов, затем смешала их с курицей и вернула все обратно в контейнер. Оставшиеся кешью я завернула в бумажное полотенце и спрятала за приправами в холодильнике. Я вымыла ступку с пестиком и миску и положила обратно на место. Контейнеры с едой я положила в морозилку. Эрик обожал курицу-корма, а ресторан, где мы заказывали ее в Нью-Честере, никогда не добавлял в нее орехи. Итак, декорации готовы. Оставалось только ждать.
Я попробовала почитать «Вечер выпускников» Дороти Сейерс, но не смогла сосредоточиться. Я не волновалась, но мне хотелось быстрее покончить с этим. Эрик начал соревнование примерно в час тридцать, так или иначе он должен закончить в шесть тридцать. Примерно в шесть пятнадцать в дверь настойчиво позвонили. Я вскочила. Я подумала, неужели он сдался, но когда подошла к двери и открыла ее, там оказалась Эддисон. Она рыдала и судорожно искала в сумке ключи.
Глава 13Тед
В предпоследнем классе школы Дартфорд-Мидлхем я пригласил на выпускной бал девочку на год младше меня по имени Ребекка Раст. Мы вместе работали в школьной газете. Она была блондинкой и пользовалась тогда успехом. Мне показалось, что она обрадовалась приглашению, хотя я знал, что ее больше интересуют наши спортсмены.
Но за неделю до выпускного я встретил Ребекку на пивной вечеринке на заброшенной военной базе в соседнем городке. Я слышал об этих вечеринках, но никогда там не бывал. Собралось не меньше ста человек, машины стояли на разбитом асфальте старой парковки, ребята толпились на холме с южной стороны заколоченных зданий. Большинство принесли с собой по шесть бутылок пива, выкраденных из родительского дома или купленных старшими братьями и сестрами. Я приехал со своим лучшим другом Биллом, который, как и я, не был ни популярным, ни изгоем. Не успели мы вылезти из машин, как нам захотелось вернуться – нас напугало увиденное, к тому же мы чувствовали себя неловко из-за того, что не принесли выпивку. Но тут я заметил Ребекку – она буквально вывалилась из ближайшего кабриолета вместе со своими подругами – и уговорил себя хотя бы поздороваться с девушкой, которая пойдет со мной на выпускной на следующей неделе.
Как ни странно, она обрадовалась мне, и почти весь вечер мы провели вместе, пили теплое пиво на холме, потом отправились исследовать заброшенную базу. Мы забрались по ржавой пожарной лестнице на низкую плоскую крышу и любовались там звездами, которые от выпитого пива стали расплываться перед глазами, потом поцеловались. Стояла теплая весенняя ночь, на Ребекке был облегающий топ с бретелькой через шею и короткая джинсовая юбка, и она позволила мне трогать ее, где мне хотелось, и вдруг шепнула, что пора притормозить, если у меня нет с собой презерватива. Презерватива не было, но, лежа в постели той ночью, я обещал себе раздобыть его как можно скорее – уж точно до выпускного. Голова кружилась от предвкушения, но еще больше от того, что у меня появилась первая девушка.
В день выпускного я заехал за Ребеккой в скромный дом ее родителей возле Мидлхемского пруда. Пока мама Ребекки фотографировала нас, ее отец, прислонившись к своему «Додж Дарту», курил сигару и бросал на меня леденящие взгляды из-под козырька бейсболки. Я был рад, когда мы сели в машину и поехали к гостинице «Холидей Инн», где проходил выпускной. На Ребекке было светло-голубое платье с глубоким декольте. Волосы она уложила по-французски и пахла ванилью.
Несмотря на то, что я дико волновался, первые часы выпускного прошли хорошо, Ребекка болтала и кокетничала со мной. Мы ели кордон бле с пересушенной курицей и несколько раз танцевали. Во время одного из медленных танцев я нежно поцеловал Ребекку в голову. Она притянула меня к себе, и я вспомнил о презервативе, который завернул в салфетку и спрятал за водительским удостоверением в бумажнике.
До конца выпускного оставалось каких-то двадцать минут, когда все рухнуло. Я отлучился в туалет, а когда вернулся, Ребекки уже не было за нашим столиком. Я заметил ее на дальнем конце танцевальной площадки: она прислонилась к стене и болтала с моим одноклассником, Биллом Джонсоном – полузащитником школьной футбольной команды. Я замер, ноги онемели, сердце сжалось. Вместо того чтобы пересечь бесконечный зал и подойти к ним, я вернулся к столику и оттуда увидел, как Ребекка и Билл обнялись, поцеловались и ушли вместе.
В понедельник после обеда я столкнулся с Ребеккой в коридоре школы. Я надеялся получить ее извинения, но она, едва взглянув на меня, отвернулась. Позже я узнал, что она теперь встречается с Биллом. Не знаю, хорошо это или плохо, что лишь немногие одноклассники знали, как она унизила меня на выпускном. Но я уверен, что, если бы Ребекка хотя бы извинилась передо мной, все могло бы обернуться иначе.
Месть я планировал больше года. Если я решил поквитаться с Ребеккой, то нужно было подождать какое-то время. Иначе я стану первым подозреваемым. Весь последний год я учился как одержимый, стараясь получать самые лучшие оценки, не высовываться и не подвергать себя риску новых унижений. Меня приняли в Гарвард, что удивило даже школьного психолога, и хотя это поступление уже было в какой-то степени местью, я все еще хотел отплатить Ребекке. Я мечтал унизить ее так же, как и она меня, но ничего не мог придумать. Тогда я перешел к запасному плану – напугать ее, очень, очень сильно.
За неделю до ее выпускных экзаменов, в один хмурый день, я припарковал свой «Форд Эскорт» возле магазина спиртных напитков «Арнис» и пересек небольшой парк, направляясь к черному входу дома Растов. Если бы кто-то заметил меня, они увидели бы парня в джинсовой куртке и бейсболке, – то есть в том, что обычно я не ношу. Но никто меня не заметил. Я принес в рюкзаке железный ломик с загнутым концом, чтобы взломать дверь, но она оказалась не заперта. Я знал, что дома никого нет, мистер Раст уехал несколько месяцев назад, а миссис Раст работала в дневную смену в аптеке. Я надеялся, что Ребекка вернется из школы одна примерно в три часа. Спрятавшись в шкафу в ее спальне, я стал ждать.
До сих пор помню ужас и возбуждение, которые я испытывал, сидя в крохотном темном пространстве под шуршащими одеждами Ребекки Раст и потея в лыжной маске, которую нацепил на лицо. Я приоткрыл дверцу шкафа и услышал, как подъехала машина Ребекки, как она вошла в дом и неспешно поднялась по лестнице. Сначала она направилась в туалет и провела там целую вечность, затем, наконец, спустила воду и вошла в спальню, что-то напевая. Сердце стучало так громко, что я удивился, как она не услышала. Я собирался выпрыгнуть из шкафа в своей лыжной маске, но она сама подошла прямо к шкафу и распахнула дверцы. Я шагнул на нее – с ножницами в одной руке и скотчем в другой. Она открыла рот, чтобы закричать, но звука не последовало. Я видел, как ее лицо побледнело, казалось она вот-вот лишится чувств, но вместо этого она бросилась бежать. Я схватил ее сзади и вдруг понял, что она в одном белье. Я скрутил ее, заставил нагнуться и скотчем обмотал сначала лицо и рот, затем руки и колени. Было нелегко; несколько раз она умудрилась пнуть меня ногой, но я молчал, чтобы она не узнала мой голос. Надежно связав ее скотчем, я затащил ее в шкаф и, прежде чем закрыть дверцу, провел кончиком ножниц по ее шее. Она зажмурилась, слезы катились по щекам. Я почувствовал резкий запах мочи.