шутку, но не заостряя на ней внимание остальных. Мы вернулись в гостиную.
Дневник Николаса Ямина
4 августа 2022 года
Прошли всего сутки, но мне кажется, не меньше недели. Я не могу поверить. Не могу в это поверить, принять это.
Я не видел, как это произошло, конечно, я никак не мог этого видеть. Но перед глазами стоит взрыв из какого-нибудь боевика двадцатилетней давности. Мой дом за секунду до того, как все изменится. Видео, умиротворяющее настолько, что кажется, будто это фото. И в следующий момент – стекло, все стекло, которое есть в моей квартире, одновременно решает вырваться наружу, вылетает в замедленной съемке, а каждый осколок отражает закатное солнце.
Когда мне позвонили и сообщили о взрыве, мне захотелось себя ущипнуть – настолько это казалось нереальным, не из моей жизни. “Мистер Ямин, в ваших апартаментах произошел взрыв. Ваш отец был внутри. К сожалению, он погиб”.
Перед последней фразой была пауза. Зачем ее делают? Зачем оставляют надежду? Очевидно же, что не потому что им тяжело это сообщать, ведь для них это часть работы, практически рутина. Может, в эти доли секунды я должен был начать молить о прощении. Или сознаваться. Для этого эти паузы даются. Но я молчал, перестав дышать, только слушал. И он договорил.
В тот же момент в голове пронеслась банальность: мысли материальны. Я думал об этом все время. Мечтал с момента этого собрания-распятия. Представлял, как причиняю ему боль, как заставляю его страдать, но никак не мог представить, что именно нужно для этого сделать. О чем бы я ни вообразил, в конечном счете все сводилось к какому-то неловкому скулению: я представлял, что он раскаивается в своем отношении ко мне, просит у меня прощения, унижается. Но в разгар таких фантазий становилось понятно, насколько это нереально. Уважать меня, проявлять отцовскую заботу, быть мне другом, быть мне опорой он мог только в какой-то недоступной мне параллельной реальности. А в этой я не верил даже своим мечтам.
Когда он сказал, что все решено, но ничего еще не сделано, мысль об убийстве возникла сама собой. Вот настолько я был уверен в том, что он не переменит своего мнения, не станет мне отцом по какому-то волшебству. И с тех пор я перебирал в голове все возможные варианты.
И все они были идиотскими. Самой идиотской была предпосылка, по которой это нужно сделать срочно: мне следовало поторопиться, чтобы опередить подписание документов в пользу Дэвида. До появления этих убивающих меня документов я оставался первым и единственным наследником. И, разумеется, главным подозреваемым в случае внезапной смерти. Мой отец был стар и болен, но все, что рождалось в моем мозгу как способ убийства, моментально отметало возможность несчастного случая или смерти в силу возраста, потому что все это походило на какие-то извращенные способы, реализованные неконтролирующим свою психопатию маньяка. Все, что я воображал себе, вело меня в тюрьму, даже минуя суд и хоть какую-то защиту.
Удивительно, насколько тяжело спланировать убийство. Кажется, что сейчас, в доступе к информации, можно предусмотреть абсолютно все. И этот же доступ делает нас абсолютно нагими, беззащитными. Все, чего мне не хватало для детального продумывания всех обстоятельств, находилось в открытом или относительно открытом доступе. Но запросить эту информацию было равносильным явке с повинной.
Весь вчерашний день я провел на внешних встречах, все еще не мог появляться в офисе и решил не делать этого, пока ситуация не разрешится, хотя в тот момент еще не понимал, что для этого должно произойти.
Мне позвонили на закате, когда я был на ланче с одним знакомым агентом. Вероятно, сейчас все мои передвижения за эти два дня тщательно проверяются, привлекают для этого мою ассистентку и всех, с кем я виделся. Сейчас мой план быть на виду выглядит идеально спланированным алиби.
Произошел взрыв газа. Его наконец подключили, а вентиль на плите не был закрыт. Эпицентр взрыва был в моей квартире, что не оставило никаких шансов. Вероятно, отец решил закурить. Старый дурак решил закурить свои чертовы сигары, хотя я просил его этого не делать. Это так на него похоже. После болезни обоняние так и не вернулось к нему, несмотря на то, что он это скрывал. Какая ирония. Когда я остался один, даже истерично рассмеялся абсурдности ситуации. Я два дня вынашивал план мести, возмездия за мои страдания, возвращения справедливости. А он просто прикурил сигару. Он оказался гораздо лучше меня даже в собственной смерти.
Его больше нет. Я пишу эти слова и пытаюсь осознать их. Отца больше нет и никогда не будет. Так странно смотреть на это, словно только так оно становится осязаемым, реальным.
Мысль о том, чтобы убить его, не приходила мне до вчерашнего дня. Я думал, что нет такого повода, который заставит меня подумать об этом. Но и в этом он оказался достаточно хорош, превзошел ожидания. А теперь его нет. А я есть. И вот только сейчас начинается все самое интересное. Начинается моя жизнь, моя история, без оглядки.
А если нет? Если он останется призраком, который будет преследовать меня всю жизнь? Если и теперь я буду пытаться заслужить его любовь, хотя на самом деле уже не о чем говорить и ничего нельзя изменить?
В этом есть определенный трагизм ситуации. Да, трагизм не в смерти моего отца, которая, я был уверен, рано или поздно наступит. Все дело в том, что и в этот безумный день, в день, когда я говорил с полицией больше, чем когда-нибудь за свою жизнь, я думаю только о том, как я буду жить без него и как он будет и дальше влиять на меня даже с того света.
Конечно, будут проверки. Конечно, меня еще не раз будет допрашивать и полиция, и страховые агенты, и журналисты. Но самыми интересными для меня будут разговоры с адвокатами. Совсем скоро компании будет официально представлен новый председатель совета директоров. И я должен быть собран, спокоен, уверен в себе. Потому что вся эта суета пройдет, а останется главное: мой бизнес, моя работа, моя жизнь.
Чтобы заглушить ветер, Николас поставил более энергичную и громкую музыку. Агата с Биллом принялись мешать коктейли. Темнота за окном, вынужденная, хотя пока и не опасная для нас изоляция, а главное – алкоголь принесли в атмосферу такое расслабление, которое появляется в компании незнакомых людей, полагающих, что завтра не наступит. Мы начали шутить чаще, подкалывать друг друга все откровеннее, но не обижаться, а смеяться над этим.
Пожалуй, только Маргарет выделялась своим настроением. Нет, ее не беспокоила ситуация за окном, но то, что всем было веселее, чем ей, а она в этом не принимала участие, ее раздражало. Кажется, ей действительно не нравилось, что мы начинали неплохо ладить, будто мы могли сговориться против нее. Она тянула воду из своей бутылочки так, словно в ней было что-то, недоступное простым смертным, зевала почти каждую минуту, но ее гостей это не особенно волновало. Как и в любой компании, в которой присутствует алкоголь, человек, вычеркивающий себя из его употребления, автоматически уходит на задворки вечеринки, даже если сам ее организовал.
Даже Влади выглядела более расслабленной и позволяла себе смеяться. Николас обсуждал с ней будущий роман и перспективы, который он откроет для нее. История Сердцееда на самом деле выглядела золотой жилой: давно в стране не было серийных убийц, тем более таких колоритных. Не знаю, открывались ли перед Влади финансовые перспективы, но свое повышение она точно получила, а после того как стало известно о том, что Маргарет Митчелл потребовалась ее консультация, многочисленные ток-шоу и телепроекты засыпали ее предложениями. Несмотря на свалившуюся славу, она планировала продолжать карьеру в полиции, а не становиться медийным персонажем.
Немного послушав этот разговор и почувствовав себя в нем лишней, я отошла и присела на наш с Джей Си крошечный диван. Мой друг выглядел задумчивым, но хотя бы не постоянно несчастным, каким он был в последние месяцы.
– Как ты? – спросила я, устраиваясь рядом.
– В смысле – как я справляюсь с тем, что меня отталкивают не только дистанционно, но и напрямую и в присутствии других людей? – ответил он с грустной улыбкой.
Вино говорило мне быть откровеннее, но здравый смысл подсказал молча обнять друга за плечи.
– Мэгги… – прошептал он.
– Меня зовут Мэдди, – тихо поправила я.
– Какая прелесть! – артистично произнесла появившаяся за нашими спинами Маргарет. – Добрая подруга утешает несчастного брошенного щеночка. Я бы сказала: “Снимите номер,” – но неужели вы не поместитесь в одной комнате Маделин?
– Маргарет, это невыносимо! – взбесился Джей Си.
Все немедленно бросили свои разговоры и уставились на нас.
– Ты прав, – спокойно ответила она. – Это было невыносимо. Ты невыносим. Твоя вечно бегающая рядом подружка невыносима. Твоя привязанность к ней… Ты даже не видишь, какая она ничтожная, как она лишает тебя всего того, что делает тебя хоть отдаленно похожим на мужчину. Ну что? Я не права? Так пойди и пожалуйся своей Маделин! Она тебя утешит. Вам же больше никто не нужен.
– Вот уж не ожидал, что обычная вода может оказать такое влияние на внешне адекватную женщину, – пробормотал Билл.
Маргарет оглянулась на гостей с усталостью и, не встретив ни в ком поддержки, взяла свою серебристую бутылочку со столика и двинулась в сторону выхода.
– Пегги, ты куда? – начал было Билл.
– Иди к черту, Билл. Твоя вечеринка. Я иду спать. Не спалите дом, дорогие гости. Курить в доме запрещаю, плохая примета. И не разнесите гостиную.
Все это она произнесла уже почти с лестницы, а последние слова можно было расслышать только потому, что очередная пластинка доиграла.
Допрос детектива Хелены Влади
8 декабря 2023 года
Детектив Дж. К. Стивенсон: Кто стал инициатором вечеринки?
Х. Влади: Вряд ли можно назвать это организованной вечеринкой. Думаю, люди захотели отвлечься от урагана за окном и немного выпить. Мы все оказались заперты в этом доме, нужно было как-то развлекаться.