– Николас, мы по-прежнему остаемся семьей.
– Интересно, как ты себе это представляешь? – мне стало даже весело. – Ты отберешь у меня то, что я по закону должен получить как твой сын, а я буду продолжать поддерживать с тобой замечательные отношения?
– В противном случае ты опозоришь себя, – сказал он своим обычным стальным тоном.
– Думаешь, меня это волнует?! – окончательно разозлился я.
– Думаю, волнует, – невнятно произнес он. – Если бы тебя не волновало общественное мнение, ты был бы другим человеком и, возможно, получил бы ту должность, на которую рассчитывал по праву рождения. Удивительно, что за все эти годы, за всю свою жизнь ты так и не понял, что я никогда не буду рассуждать такими примитивными категориями. Приезжай, я снова в твоих апартаментах, жду тебя. Поговорим сегодня как взрослые.
Его голос при последних словах изменился, и я понял почему.
– Я просил тебя не курить в моем доме.
В трубке было слышно, как он достал сигару изо рта, и раздражение его тоже было слышно.
– Не курю. Доволен?
Я не был доволен.
– Делай, что хочешь, – бросил я. – Хочешь курить – кури. Хочешь сделать Дэвида своим преемником – сколько угодно.
– Мне не нужно твое разрешение, чтобы делать то, что я хочу, – спокойно ответил он.
И его спокойствие вывело меня окончательно. Я отключился. А в следующую минуту или около того он погиб.
Эта мысль преследует меня все эти дни: он погиб из-за меня. Я мог настоять на своем. Я мог приказать ему не курить в моем доме, и он должен был сделать это, ведь в конце концов это был мой дом. Но я сказал, что он может курить. И он погиб.
Другая часть моего сознания пытается убедить меня в том, что он закурил бы в любом случае, что бы я ни сказал. Я не мог этого предотвратить, потому что он все равно поступил бы по-своему.
И совсем маленькая, тихая часть спрашивает меня каждый день: как я выкрутил этот вентиль на плите в день его возвращения с Ямайки? Я только показал, что газ не подается и закрутил его обратно? Или я открыл его и оставил так? Или он сам поворачивал его тогда или потом? Я мог знать, что утечка газа возможна? Его должны были подвести со дня на день. Я мог специально оставить плиту включенной, рассчитывая, что газ пойдет тогда, когда меня не будет дома. Когда дома буду не я.
У него отсутствовало обоняние уже три года. Конечно, я это знал и даже вспоминал об этом, когда крутил вентиль в день, когда привез его из аэропорта. Тогда подумал о том, что если будет утечка газа, он этого даже не осознает. И случиться может все что угодно. И так и произошло.
Каждый день теперь я думаю: это мысли материальны? Случайное совпадение, которое привело к кошмарному финалу? Или это было подстроено мной? Может, в какой-то момент другая сторона моего Я спланировала и реализовала убийство, но мое обычное сознание настолько отгородилось от этого, что у меня нет и следа воспоминаний об этом.
Я так ясно вижу, как это могло бы быть, что задаю себе вопрос: это мое воображение или воспоминания? А самое страшное – я не понимаю, как к этому отношусь, если все это не случайность.
Мы остались вчетвером. После ухода детектива Билл почувствовал очевидное облегчение и даже потянулся за одним из бокалов на столе.
– Кажется, сейчас лучше сохранять ясность ума, – тихо заметил Николас. – Наша детектив с вами еще не закончила.
Билл ухмыльнулся в его сторону, но бокал все же поставил на место.
– Не дают помянуть мою дорогую бывшую, – горестно протянул он.
Агата посмотрела на него с упреком:
– Ты абсолютно из всего готов устроить представление?
– Может, это мой способ борьбы со стрессом, – серьезно ответил он.
– Тогда, похоже, вы боретесь всю жизнь, – сказал Николас.
Агата отвернулась к книжным шкафам, подтянув ноги на сиденье своего кресла.
– Как думаете, это кто-то из нас или кто-то из них? – вопреки своей обычной манере, серьезно, спросил Билл.
Мы молчали, но каждый думал об этом.
– Николас, что скажете? – обратился к нему Билл.
– Статистически вероятнее кто-то из нас. Да и людей с мотивом здесь существенно больше, – холодно, констатируя факты, проговорил издатель.
– Мотивы? Что вы хотите сказать? – послышался из угла голос Агаты.
– Ну, бывший муж, униженная помощница, менее успешная писательница-конкурент… – спокойно продолжил он.
– Только вы весь в белом, верно? – всплеснул руками Билл. – Вот повезло вам. Или не повезло: в одну компанию с такими аморальными личностями попали. Как же так произошло? Видится мне, это не случайность, дорогой Николас, и полицейские быстро вскроют ваш шкаф со скелетами.
– Странно, что именно вы пытаетесь выгородить себя так очевидно, – Агата повернулась к Николасу. – Ведь всем известно, что у вас-то опыт общения с полицией был, совсем не так давно, чтобы все основательно забылось. Может, там и таятся ваши мотивы. А может, у вас с Маргарет были и другие.
Николас явно не пришел в восторг от двусторонней атаки, но не стал комментировать эти нападки.
– Думаю, нам всем нужно успокоиться и держать себя в руках, – предложила я.
– Легко сказать, – горько откликнулась Агата. – Я не представляю, что будет дальше. Маргарет была всей моей жизнью, я даже не помню себя до нее.
– Какая трогательная верность пленницы, – тихо сказал Билл.
Агата схватила со стола ближайший бокал и запустила им в сторону Билла. Он пролетел мимо без шансов задеть режиссера и встретил гибель на одной из книжных полок. Билл чуть вздрогнул и тут же рассмеялся. Николас отряхивал несуществующие брызги со своего костюма. Агата с пару секунд разъяренно смотрела на Билла, но в итоге тоже рассмеялась с переходом в рыдания.
– Вам нужно выпить воды, – Николас протянул ей бокал.
Агата покорно выпила. Я усадила ее с собой на диван и обняла за плечи, чтобы она немного согрелась и успокоилась: еще не до конца выветрившийся алкоголь вечера и стресс играли с ней не лучшую шутку.
– А я вот думаю, что это ваш приятель, Маделин, – продолжил тему Билл, когда мы все немного успокоились.
– Вы можете думать все, что вам нравится, – парировала я. – Полиция разберется.
– Если бы полиция всегда разбиралась, в тюрьмах сидели бы только виновные, – грустно сказал Николас.
– О чем вы все говорите? Там лежит Маргарет, мертвая, а вы препираетесь, как дети, – пыталась слабым голосом призвать нас к порядку Агата.
– Дорогая, мы, конечно, можем для вида немного поскорбеть по поводу смерти нашей симпатичной хозяйки, – резонно заметил Билл. – Но меня сейчас гораздо больше беспокоит ситуация, в которой я нахожусь под одной крышей с убийцей без возможности это место покинуть. Что если кто-то из вас или из них слетел с катушек и решил всех тут прикончить, не думала об этом? А я вот рассматриваю все варианты. И мне совсем они не улыбаются. Чем быстрее Влади выведет одного из вас на чистую воду, тем мне спокойнее. А тебе, милая, советую не слишком доверять всем, кто тебя обнимает, – закончил он, кивнув на меня.
Агата покосилась в мою сторону и нерезко, но все же слегка отстранилась.
– У всех была возможность, но возможность – еще не основание. Мотив – вот что будет наиболее важной частью этой головоломки, – задумчиво проговорил Николас.
– Или они просто снимут отпечатки с этого огромного золотого карандаша и с наших пальчиков – и сказочке конец, – добавил Краймер.
– Едва ли тот единственный из нас, кто это сделал, сидел бы сейчас спокойно, если бы оставил свои отпечатки. Разумнее было бы сдаться, а не усугублять свое положение, – возразила я.
– Значит, будет настоящее расследование. Вот это настоящее кино. Интересно, позволят ли мне снять хотя бы часть, а впрочем… Влади же не может мне приказывать, она сейчас даже не на службе…
Билл подскочил с места.
– Сядьте, – спокойно, но строго сказал Николас, нависнув над ним. – Я схожу с ума от желания курить, но держусь, так что уж точно никто никуда не пойдет отсюда, пока Влади не даст сигнал, что это возможно.
Мы все замолчали, придавленные к мягким спинкам тяжестью мыслей. В голове у меня кружился такой хоровод самых различных идей и предположений, что разобраться в этом мог мне помочь только Джей Си, и я молилась о том, чтобы как можно скорее остаться с ним наедине и все обсудить.
Бедный Джей Си, сложно было представить, что творилось в этот момент у него на душе. Чувство вины перед ним за секунды подозрений выводило меня больше, чем произошедшее рядом убийство.
Вопреки моим спорным чувствам к Маргарет, я не испытывала к ней настоящей ненависти. Конечно, все, что она делала, было для меня красной тряпкой для быка, но если бы все хейтеры убивали объектов своего хейта, у нас бы не осталось знаменитостей.
Убийство в такой близости от меня случилось действительно впервые, тем более выглядело таким диким и кровавым, что растерзанное тело Маргарет всплывало перед глазами каждый раз, когда я моргала. При всем этом убийца находился рядом со мной, вероятнее всего – прямо в эту минуту. Защитный механизм психики отталкивал эту мысль подальше, потому что чем прочнее она укоренялась в голове, тем страшнее становилось. Хотелось прибежать в столовую и зарыться головой в свитер Джей Си так, чтобы никто не смог найти меня и обидеть. Мне хотелось верить, что он тоже в тот момент беспокоился обо мне, находящейся в компании с убийцей.
Я оглядела гостиную: кто же из них?
Агата выглядела женщиной не только на грани, но и за гранью нервного срыва. Мог ли такой неуравновешенный человек убить? Безусловно: состояние аффекта на фоне постоянных унижений, и это только тех, что мы могли наблюдать сегодня. Видно было, что Маргарет не просто не церемонилась со своей ассистенткой, но и уверенно превращала ее жизнь в ад. Мне редко приходилось встречать настолько подавленных сотрудников, но большинство из них, как, похоже, и Агата, продолжали держаться за ненавистную работу по одной из двух причин: или абсолютная невозможность ее сменить, или рабская, потусторонняя преданность хозяину. И, кажется, в этом случае был второй вариант.