Тем временем вокруг меня образовалась «зона воздушной безопасности». Мебель подлетала на расстояние двух вытянутых рук и отскакивала, словно натыкаясь на невидимую преграду. Редкие столы, шкафы или сейфы развивали такую бешеную скорость, что исхитрялись преодолеть ее. Но до нас все равно не добирались – повисали в воздухе, словно замороженные.
Пара ушлых студентов изловчились пристроиться неподалеку, в безопасной зоне. Вархар умудрился и им высказать все, что думает, не прекращая уклоняться от мебельной бомбардировки, спасать мрагулку и отчитывать ее.
Но ребята и бровью не повели. В одном из них я узнала смуглого истла, со шрамом под глазом, что вчера подзуживал шальную троицу на битву молниями.
Он узнал меня тоже. Мило пожал плечами, и тоном более невинным, чем юная девственница, промурлыкал:
– Ну Ольга Искандеровна! Ну забудьте уже вы о вчерашнем. Вы самый крутой завобщежитием, что у нас был. Мы вас прям зауважали. Да что там зауважали! Полюбили всей душой! – он даже икнул от собственной наглости и смехотворности заявления. – А сейчас так ваще! – выпучил глаза и растянул губы в такой гримасе, что я не знала, то ли расхохотаться, то ли ужаснуться.
– Боюсь даже предположить, что стало с вашим предыдущим завобщежитием!
Неужели я сказала это вслух? Скандры с мрагулами заржали как кони. Сальфы захихикали. Истлы начали издавать нечто среднее между рычанием и гоготом. Таллины хрипло засмеялись. Хохот леплеров походил на хрюканье.
Вархар поддержал всеобщее веселье.
Но тут прозвучала новая сирена, и у меня предсказуемо заложило уши.
Когда звук прервался, проректор добил мои бедные барабанные перепонки командой:
– От мебели в воздухе ша-арахайся! По углам р-рас-средоточься! На пол ло-ожись!
Бум-м… Бом-м… Трах… Тарарах… Бац… Вз-гр…
Зал наполнился убойным грохотом и зубодробительным скрежетом. И если крики Вархара громкостью напоминали ружейные выстрелы, то нынешний шум – артиллерийскую канонаду. Предметы обстановки посыпались сверху пушечными ядрами.
Сдавленные ойканья таллинов, нецензурное рычание истлов, басистая брань леплеров и визжащие ругательства сальфов были еще куда ни шло. Но их без труда перекрывали громогласные многоэтажные высказывания мрагулов и скандров. Даже тут они давали всем сто очков вперед.
Я заткнула уши, потому что шум стоял неимоверный. Спустя какие-то минуты все успокоилось, «рожденная стоять на полу» мебель там и осталась. Но обнаружился странный побочный эффект моих «магнитных» подвигов. «Замороженные» в воздухе предметы продолжали висеть на прежнем месте и падать не собирались.
Вархар подошел и недоверчиво потыкал пальцем шкаф. Тот лихо крутанулся вокруг своей оси, недовольно взмахнул дверцами, словно всплеснул руками, и снова замер.
Проректор уставился на меня самым удивленным из своих взглядов – обе его брови уехали на лоб, а рот слегка приоткрылся. Я растерянно пожала плечами и попыталась улыбнуться.
– Эм-м… Ольга Искандеровна, – подал голос Драгар. Я не видела его в общем столпотворении. Но сейчас помощник «нарисовался» прямо рядом с Вархаром, который разве что не рычал в его сторону. – Попробуйте облегченно выдохнуть и развести руки в стороны, – предложил Драгар. – А остальных, – он посмотрел на тех самых ловкачей-студентов, что пристроились рядом со мной, спасаясь от мебельных атак, на Вархара, – попросил бы отойти подальше.
Реакция на просьбу оказалась до боли предсказуемой. Истл со шрамом под глазом отпрыгнул, его сосед, чернокорый таллин, попятился, а проректор нахмурился, криво усмехнулся и не сдвинулся с места.
– Да не родился еще такой предмет мебели, чтобы в меня попал, – заявил, сложив руки на груди и широко расставив ноги.
Я прикрыла глаза и сделала то, что советовал Драгар. Открыла и не сдержала разочарованного вздоха – мебель продолжала висеть на старом месте.
– Вы внутренне напряжены. Поэтому и поле генерируете по-прежнему, – как ни в чем ни бывало, объяснил помощник, игнорируя взгляд Вархара, способный испепелить всю прилетевшую сюда мебель. А бронзовое крошево в ней расплавить.
– Расслабьтесь, подумайте о хорошем, – посоветовал Драгар.
Я снова закрыла глаза и вспомнила свои более чем ничтожные навыки медитативного расслабления.
…Море. Солнце. Песок. Я иду вдоль кромки воды, и языки волн лениво облизывают ноги. Где-то в вышине кричат чайки, камнем падают в воду и выстреливают обратно с рыбой в клюве. Пропитанный солью и пряностями воздух освежает, щекочет ноздри, прочищает голову…
Бух-бам-трах-хрясть. Бац.
Я приоткрыла один глаз, потом другой. Мебель тихо-мирно разлеглась на полу, рядом стоял и ухмылялся Вархар, чуть поодаль застыл серьезный Драгар.
– Спасибо, – я кивнула помощнику, а затем нехотя и проректору. Только теперь заметила, что народ столпился у лифтов, но уезжать не спешил. Все ждали – чем же закончится мое противостояние с летучей мебелью.
После нашей финальной схватки студенты и преподаватели начали неспешно забиваться в кабинки.
– Ольга! – я даже вздрогнула от крика Вархара. Зачем так орать, если ты в двух шагах от собеседника? – Еще раз с риском для жизни бросишься защищать студентку, – он метнул в спасенную такой взгляд, что я удивилась – как мрагулка не сползла на пол, пронзенная насквозь, – и я сам, прямо на месте ее прикончу. Ясно? У меня на это есть все права. Узнай у ректора. Вот так вот прямо возьму и прикончу! И это не аллегория. Не шутка и не сравнительный оборот! Ты поняла меня, женщина?!
Глазом моргнуть не успела, Вархар подскочил и схватил за талию. Слегка встряхнул, словно отряхивал пыль, а затем рывком притянул и почти прижал к своему крепкому телу. Сквозь полупрозрачную зеленую футболку проректора явственно проступили соски. Вот это я понимаю – академический дресс-код! Хорошо хоть штаны на Вархаре, как обычно, были на размер больше.
– Отвечай мне, Ольга! Ты поняла? – ноздри проректора раздувались, щеки вспыхнули.
Он был такой горячий, такой сильный, такой… мужественный. Никогда прежде не воспринимала я Вархара как мужчину. Вернее, воспринимала, но не так. Неожиданно внимание само собой переключилось на губы проректора – до безобразия красиво очерченные, возмутительно чувственные.
В мутных глазах его появился нехороший, горячечный блеск. И не успела сообразить, что происходит, Вархар обнял так, что выжал из груди воздух. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но проректор впился поцелуем, перекрыв кислород окончательно.
С пару секунд казалось, он хочет просто съесть меня. Такой Вархар-людоед, проректор и варвар в одном флаконе. Но потом стало приятно – какие-то совершенно нелепые, даже, я бы сказала, подлые, теплые волны покатились по животу, собираясь все ниже и ниже. Я забилась в руках проректора и замычала без единой надежды на освобождение. Но Вархар неожиданно отпустил и отскочил на два шага.
С минуту он дышал так часто, словно опять играл в салочки с мебелью.
Драгар хмурился и возмущенно сопел, сжав кулаки до побелевших костяшек. Мрагулка переминалась с ноги на ногу, непрерывно теребя темно-русый хвост. Но проректора их присутствие не смущало ни на грамм. Я не заметила ни тени стеснения на его лице, в улыбке мартовского кота, вдруг растянувшей губы.
– Ты прямо воительница, Ольга, – слегка отдышавшись, выпалил Вархар. – Если не дашь обещание, отправлю девку в темную башню, – добавил таким тоном, каким хулиганы требуют у ботаника деньги на обед. Обещают не бить, или поколачивать, но так, до легких переломов, почти без потери сознания.
– Ладно. Даю слово, – сдалась я, глядя на мрагулку. Ее нервный тик усилился, а лицо даже не побелело – посерело.
– Отлично, – расслабился Вархар. – Пошли. Сегодня у всех выходной. Расслабимся, – его улыбка не сулила ничего хорошего. Но я покорно побрела за проректором в лифт. Драгар и спасенная студентка устремились следом.
Все остальные давно уехали.
Двери кабинки закрылись, скрыв из вида многострадальное помещение – по нему словно ураган Катрина прошелся. Ну или армия таких, как Вархар с Драгаром.
8
Пока мы ехали в лифте, неутомимые скандры наперебой рассказывали про прошлые магнитные бури. Жестикулировали как две бешеные мельницы и строили гримасы тиранозавра на охоте.
Мрагулка же забилась в дальний угол и вжалась в кресло, видимо, отходила от шока. Сначала на нее напала мебель, а потом и Вархар. После такого любой не скоро придет в себя. Бледное лицо мрагулки выглядело получше, чем у вчерашних бедокуров и многих других сородичей. Но веснушек, прыщей, щербинок и на нее природа не пожалела.
Долгая поездка отозвалась в моих ногах ноющей болью, а шумные мужские возгласы и бешеные махи руками – мигренью. Я только и мечтала прийти в свою комнату, упасть на кровать и не вставать до завтра.
– А вот три года назад магнитной бурей принесло кусок какого-то здания, – щедро делился воспоминаниями Вархар. – Что было-о-о-о… Оно врезалось в башню, башня упала вниз, врезалась в учебный автобус. Автобус взмыл в небо. Выбил окна сотого этажа. Снес все кафедры и коридоры как взрывом, – проректор перечислял катастрофы таким восторженным тоном, словно речь шла о прогулке по парку аттракционов. – Короче, крипсам далеко до такого размаха. Энергии не хватит.
– Стоп, – вынырнула я из мутной отрешенности. – А почему сотого этажа? На вид тут не больше четырех?
Вархар запрокинул голову и загоготал. Драгар подхватил, хотел взять слово, но проректор просто закрыл ему рот пятерней. И, игнорируя возмущенное мычание помощника, как ни в чем не бывало, поведал:
– Видишь ли. В стратегических целях бóльшая часть здания невидима. А то, что ты видишь снаружи, – нечто вроде фантома, наложенного на настоящие корпуса. Снизу все без изменений. Сверху будто бы небо, облачка, а на самом деле, это все еще здание. Так вот, – без перехода обрушил на меня Вархар новый поток баек из местного склепа.
Казалось бы, в автоматные очереди рассказов проректора невозможно вставить ни слова. Да что там слова, даже нечленораздельный возглас втиснуть не получится. Но Драгар вставлял, и даже не только одно слово.