– Пф-ф! – отмахнулся истл. – Их никто не заметит.
Студенты на секунду замерли – тридцать две пары глаз, вперившихся в меня немигающим взглядом… От такого и без внушения можно сползти под стол.
Когда группа отмерла, ребята закивали и заулыбались. А черногривый, как законный представитель однокашников, резюмировал:
– Ясно! Отбрасываем все цифры после запятой, кроме двух первых! В расчетах и реальности они не играют роли, как те самые волосинки. Спасибо, Ольга Искандеровна. И как у вас фантазии хватает приводить такие жизненные примеры?!
Сама поражалась, как хватило фантазии изобрести пример, о котором никогда в жизни не подумала бы. Я постаралась, чтобы эти мысли не отразились на лице, и ответила уже всей группе:
– Так! Закончим парикмахерские фантазии и перейдем к физическим. Попробуем сделать такие расчеты, чтобы преподаватель не сразу умер от смеха, а помучился хотя бы пару минут.
Студенты вначале похихикали, затем немного пошептались и погрузились в задание.
Фуф… Я справилась. Так и хотелось картинным жестом смахнуть пот со лба.
Ох уж мне эти Академии! Каждый день как экзамен! Студенты думают, что им тяжело – каждые полгода зачеты, срезы знаний. Тяжело преподам – у нас они намного чаще. И пересдавать нам никто не позволит.
Глава 14. Когда даже варварам не до смеха
После практики я с огромным трудом сбежала от своей новой группы. Студенты сбились вокруг, как птенцы возле кормушки, – толкались и едва не залезали друг другу на головы. Всем хотелось еще немного пообщаться с лектором, сумевшим за пять минут втолковать то, что прежнему не удалось объяснить за два семестра.
И мне стало немного не по себе. Слишком уж быстро создавали себе кумира местные ребята. Или так «перекосило» их психику из-за частого воздействия энергии внушения?
Помнится, Гвенд рассуждал о промывке мозгов, их закипании или чем-то вроде того… Неужто и впрямь не шутил?
И снова я с ностальгией вспомнила родных оболтусов. Каждая пара с ними походила на бойню – погибала моя вера в разум, а вместе с ней лабораторные установки, калькуляторы и методички. Рикошетом доставалось уборщицам, электрикам и самим студентам. Но они доверяли, а не фанатели.
Вархар ждал неподалеку от аудитории и возвышался среди местных как мощная колонна между тщедушных фонарных столбов. Рядом с ним прямо-таки маялась в предвкушении допроса Слася, и замерла, скрестив руки на груди, слегка напуганная Алиса.
Стоило мне появиться на пороге аудитории в окружении своих «цыплят», выше на голову и шире в плечах раза в полтора, мрагулка восторженно закричала:
– Мы идем их колоть! – и рубанула рукой по воздуху, словно уже начинала колоть что-то очень крепкое. – Да ладно тебе, у нас даже пленные крипсы недели через две приходили в себя, – явно от всего сердца обнадежила Слася Алису.
Сестра сглотнула, и во взгляде ее прямо читалось: «Одна надежда на тебя, Оля. Ты – единственная, кто в нашей компании еще помнит о слове «гуманизм» и даже понимает его значение».
– Алиса! Мы не дадим этим… варварам развернуться! – крикнула я сестре, кивая в сторону Вархара и Сласи. Скандр и мрагулка расплылись в оскалах, одинаково широко расставили ноги и запустили руки в карманы.
Варвары, что с них возьмешь, кроме громогласного гогота и сокрушения всего, что мешает. Даже если это несчастная мебель и невинные статуэтки. Алиса натянуто улыбнулась.
Вархар двинулся навстречу, приобнял за талию, и студенты бросились врассыпную. Общество воинственного скандра выдерживали далеко не все, а его испепеляющий взгляд и подавно.
На допрос мы отправились в дальний корпус.
В отличие от большинства соседей здание было приглушенно-серебристым – и снаружи, и внутри. Особенно радовали глаз узоры на стенах, выполненные в стиле червления серебра. Изящные, похожие на переплетения цветущих веток, они выглядели по-настоящему дорого и изысканно. Но очередные наборы статуэток с сотнями блесток здорово портили впечатление. Слава Богу, чтобы не заслонять рисунок, неведомый зодчий обошелся без завитушек и фигурки закрепил только на перилах лестницы.
Зато на люстрах и плафонах безумный декоратор оторвался на полную катушку, ни в чем себе не отказывая. Светильники напоминали дешевые безвкусные броши, усыпанные всем, что блестит и сияет. Для пущего эффекта дизайнер снабдил их самыми яркими лампочками, какие я только встречала.
Картинно отворачиваясь от этого «светопредставления», Вархар уверенно повел нас на третий этаж.
В воздухе витала апельсиновая отдушка – сильно переслащенная, но по сравнению с медово-сахарными «вонючками» в других корпусах она почти освежала.
Наша бравая процессия вызывала у внушателей настолько живой интерес, что они совсем забывали о любимых хороших манерах. Откровенно притормаживали неподалеку, поворачивали головы и разглядывали так, как ни один уважающий себя скандр не стал бы разглядывать фигуристую женщину. Даже если бы размер ее бюста сильно превосходил все его самые смелые фантазии.
Студентки и преподши привычно скользили по Вархару томными взглядами, мечтательно вздыхали и восторженно шептались. Скандр не обращал на эти малозначительные детали ни малейшего внимания. То ли его настолько привлекали пытки, то ли настолько не привлекали местные дамочки. Мужчины провожали меня и девушек такими сальными взглядами, что давали фору скандрам и мрагулам вместе взятым. Видимо, все еще находились под впечатлением от наших карнавальных костюмов. Казалось, бедолаги пришли в богатую кондитерскую. Но только глаза их разбежались от невиданного количества вкусностей, только потекли слюнки, как на пороге появился маньяк с топором. Мужчины бледнели, втягивали голову в плечи и косились на нас уже втихую. Нетрудно догадаться, что в роли маньяка выступал Вархар. Даже без топора, одним лишь мимолетным взглядом, одной лишь улыбкой он наводил на внушателей суеверный ужас.
Да-а-а! Кажется, незамеченными нам теперь не пройти нигде! Вот оно, бремя славы. Хорошо хоть автографов не просят.
Мы пересекли просторный холл третьего этажа, и Вархар шустро юркнул в один из пяти коридоров, напротив лестницы.
Не успели мы догнать скандра, как он уже выплывал из студенческого моря, волнующегося неподалеку от аудиторий. Выплывал, разумеется, с добычей. В руках моего варвара потешно трепыхались два сальфа в одинаковых рубашках из блестящей оранжевой ткани, с оборками по вороту, манжетам и вдоль линии пуговиц.
Беловласый, бледный и долговязый нервно покусывал губы, ошарашенно таращился по сторонам, трогательно хлюпал курносым носом и зачем-то беспрестанно копошился в карманах брюк из дорогого желтого атласа. Невысокий сальф с иссиня-черными кудряшками схватился за ремень угольных джинсов так, что костяшки побелели, и беспомощно озирался.
Вархар нес ребят, вдвое крупнее меня, как новорожденных кутят.
– Мы будем здесь, неподалеку, – зачем-то пообещал он студентам в коридоре. Те задергались, заполошно метнулись в аудитории и едва не снесли двери с петель. Распространенная практика на перекрестьях, как я погляжу.
Исполняя угрозу, Вархар кивнул нам и вошел в ближайшую свободную лекционную.
Стоп! Скандр ведь обещал, что на допросе появится Эйдигер? И вот только я так подумала, нашему взгляду предстало зрелище, достойное носить прославленную фамилию Мастгури.
Ленивой походкой сытого льва вошел Эйдигер в аудиторию.
Спереди на зеленом халате главврача красовалась алая надпись-аппликация: «Не бывает неизлечимых, бывает мало электротока». На шапочке предупреждалось: «Кто не спрятался, я не виноват». Во всю спину шло уточнение: «В лечении главное – не выздоровление, а чтобы врачи хорошо провели время».
Следом за Мастгури маршировали в ногу громилы-медбратья с каменными лицами и двумя десятилитровыми банками в руках. Там весело ползали и без устали искрили разрядами сомики, размером с две моих ладони. Ничего себе! Как они подросли за пару суток в медкорпусе!
Время от времени плотный пластик банок потрескивал и покрывался черными подпалинами, а медбратья подпрыгивали от электроудара. Ни один мускул не вздрагивал на их невозмутимых лицах, только иногда дергались веки, наверное, из-за тока.
Мой варвар усадил присмиревших свидетелей прямо на темно-стальные парты, и те застыли, с ужасом переводя взгляд с Вархара на Эйдигера.
– Будем пытать! – весело воскликнул старший Мастгури и резво подскочил к черноволосому. У парня даже кудряшки расправились, и скорбно скривились губы, до белизны натянув крохотный шрам на подбородке, скорее всего от пирсинга.
Беловласый качнулся назад, но Вархар мгновенно вернул ему прежнее положение, а Эйдигер ловко вытащил из кармана… чей-то рогатый череп. Как он там умещался, одному Мастгури ведомо. Вархар загоготал, медбратья громогласно подхватили, Слася запрокинула голову и зашлась хохотом.
Алиса посмотрела на меня с опаской и встревожено переступила с ноги на ногу. Я подмигнула сестре, давая понять, что не все так страшно, как должно казаться студентам.
– Вот что осталось от моего вчерашнего пациента. – Мастгури задумчиво повертел в руках череп.
Студенты, по-моему, даже дышать перестали и только нервно сглатывали раз за разом.
– Сомики перестарались, – равнодушно пожал плечами Эйдигер и одарил ребят такой улыбкой, что лица их вытянулись, а глаза едва не выпали из орбит. – Думаю, слишком велика была доза «лечебного скраба». Но уверен, с вашей помощью мы найдем золотую середину.
Беловласый снова зашатался, закашлялся. Волосы черноволосого медленно, но верно вставали дыбом, ладони судорожно крутили пуговицы. Взын-н…
Одна из них оторвалась, выпала из рук студента и покатилась по полу.
– Целых два экспериментальных пациента! – Мастгури улыбнулся еще шире, и я заскучала по улыбке Езенграса – теперь она казалась голливудской.
– Если даже одного потеряем, не беда! – радостно добавил главврач. – Одним черепом больше, одним меньше. Всегда останется запасной подопытный. Да и черепа в хозяйстве пригодятся… Как мусорные емкости, наприм