Спать я легла, предвкушая завтрашний «спектакль». И он, вынуждена признать, превзошел все самые смелые ожидания.
На «спектакль» мы с девушками оделись скромно.
Я выбрала свободные брюки и блузку из серого трикотажа, Алиса – классическое фиолетовое платье чуть ниже колен, а Слася – столь любимые мрагулами шорты-юбку и белую футболку.
Сегодня местные мужчины могли восстановить зрение, подорванное косоглазием, а женщины ненадолго вздохнуть с облегчением.
Вархар бодро завел нас в медкорпус. Лифт взлетел на трехсотый этаж, и, выйдя из кабинки, мы не узнали скромное, но стильное здание. Все здесь дышало помпезностью, шиком, излишествами. Но, по счастью, ни позолоты, ни статуэток, ни блесток нигде не обнаружилось.
Стены переливались, как перламутровая раковина, с потолков свисали хрустальные люстры, похожие на новое ожерелье соседа снизу. Вдоль одной из стен выстроились голубые колонны с изящными узорами в виде виноградных лоз. Синие и белые плитки на полу располагались в шахматном порядке.
– Жуть в полоску! – скривился Вархар.
– Жесть! – вторила ему Слася, страшно закатывая глаза и прицокивая.
– Да ладно вам, – повела плечом Алиса. – Не так уж и плохо. Тут просто действительно нужно иметь черные очки или, на худой конец, очень темную вуаль.
Вархар успел только фыркнуть в ответ, когда из двери, справа от лифта, показался Ласар. Он словно бы нарочно остановился возле колонны и очень громко произнес:
– Вархар! Никогда бы не подумал, что твой метод сработает! И не мечтал даже, что бедолага почти придет в чувство!
– Привели в чувство? – из той же двери показался… Мельоньер Баструб собственной персоной.
На меня повеяло приторно-сладкой туалетной водой. Вживую он почти ничем не отличался от фотопортретов. То же холеное лицо, те же длинные белые пряди, уложенные волосок к волоску, и те же хищные черты. Рубашка белее волос, с кружевами на вороте и манжетах, атласные синие брюки… Бр-р-р… Даже мне наряд сальфа показался излишне вычурным и белым.
Цепочка с ярко-голубыми камушками тоже выглядела узнаваемо, как и серьга в ухе. Мельоньер рассматривал нас искоса, словно строил глазки, и каблуки его синих лакированных туфель звонко постукивали по полу.
Походка сальфа напоминала походку танцора, который изо всех сил старается произвести впечатление на жюри важного конкурса. Мельоньер приблизился, расплылся в слащавой улыбке и обратился к Ласару:
– Ты забыл назначить время для завтрашнего обхода подопытных.
– Уже не надо, – нарочито небрежно отмахнулся истл. – Мы тут сами решили проблему.
На секунду самодовольство стерлось с лица Мельоньера, в изумрудных глазах его промелькнули недоверие, тревога.
Баструб задержался взглядом на Ласаре, на Вархаре и вдруг просиял понимающей улыбкой.
– Ну и шутник же ты! – обратился он к истлу. – А я почти поверил!
– А я и не шучу, – спокойно, но серьезно возразил Ласар. – Проблема практически решена.
Румянец схлынул с лица Мельоньера, но улыбка продолжала сиять на нем, как приклеенная. Взгляд сальфа беспокойно заметался по холлу, словно искал пути к отступлению.
Вархар усмехнулся, по-хулигански засунул руки в карманы широких черных штанов и немного покатался с носков на пятки. Молча, лишь переглядываясь с Ласаром и Мельоньером – многозначительно и с хитрецой.
– Погоди, если делегаты очнулись, почему ты меня сразу к ним не позвал? – чуть вздрагивающим голосом спросил Мельоньер.
Слася перехватила мой взгляд и подмигнула, явно сдерживая улыбку. Алиса внимательно следила за разыгранной как по нотам сценой.
– Мы еще с ними не говорили, – небрежно отмахнулся Ласар. – Чуть позже.
– Еще не поговорили? – осторожно нащупал почву Мельоньер. Глаза его забегали пуще прежнего, а улыбка стала походить на жуткую гримасу существа, у которого свело челюсти.
Вархар и Ласар обменялись многозначительными взглядами. Скандр подвигал бровями, словно на что-то намекал. Истл деловито кивнул.
– Говори, я ему доверяю.
Я поразилась, как Ласару удалось выговорить эту фразу и не скривиться. Казалось, слово «доверяю» он выдавил из себя с потом и кровью. Даже зубы истла едва слышно скрипнули.
– Я применил к вашей озверелой делегации новый метод. Свой. – Вархар еще раз перекатился с носков на пятки и улыбнулся Мельоньеру так, что на идеально гладком лбу внушателя выступила испарина.
– Вы? Он? – только и смог спросить ошарашенный сальф, и улыбка его резко схлопнулась.
– Ага-а! Это такой метод! Новый. Мое личное изобретение! – загоготал Вархар прямо в лицо Мельоньеру. – Удар по голове и световой удар по темечку. Ну, правда, большинство подопытных впали в кому. Одного пришлось срочно реанимировать, чтобы копыта не откинул… Зато один-то почти очнулся! Пока спит, но уже пришел в себя. Скоро опрашивать будем.
– Опрашивать? – Мельоньер перевел взгляд на Ласара и замер – то ли переваривая услышанное, то ли не веря своим ушам. – Они что-то помнят?
– А не должны? – с картинным удивлением ответил истл.
– Хм… Перед тем как уснуть, этот… ну как его… А-а-а! Мне все сальфы на одно бабское лицо, – отмахнулся Вархар. – Короче, этот самый сальф сказал: «Я вам все про них расскажу!». Бешено зыркнул глазами… Добавил: «Про этих братьев… ме…» И захрапел. Наверное, хотел сказать «братьев-мерзавцев».
Мельоньер надулся, как индюк, попятился, словно его загнали в угол, и резко вернул на лицо улыбку. Теперь он напоминал мне гимнаста, которого заставили улыбаться на камеру во время очень сложного кульбита.
– Хм… – растерянно промычал Мельоньер. – Обычно после такого долгого пребывания под внушением… не помнят… почти ничего из предшествующих ему суток, – в голосе сальфа страх смешался с надеждой, глаза его остекленели. Ласар пожал плечами, небрежно выставил вперед ногу и радостно поделился:
– Если верить моему чутью как специалиста по снятию внушения, он явно что-то помнит. Видишь, даже рассказать хотел. Жаль, уснул не вовремя. Такое бывает, если теряешь много энергии на восстановление сознания и… памяти, – истл сделал акцент на последнем слове, и Мельоньер побелел, как мел. Губы его вытянулись в жесткую полоску, а слащавое выражение стерлось с лица окончательно. Теперь на нас смотрел хищник, загнанный в угол и оттого опасный.
– И когда опрос? – хитро прищурившись, деловито осведомился Мельоньер.
– Через час-другой, – беззаботно поведал Ласар. – Пока накачиваем бедолагу энергией жизни. Чтобы получше и побольше вспомнил.
Мельоньер помедлил, постоял напротив нас, словно что-то прикидывал. Вдруг картинно поклонился, дополнил наигранный жест кивком и сквозь зубы процедил:
– Желаю удачи!
Крутанулся на пятках и торопливо зашагал в отделение, из которого недавно вышел. Каблуки застучали по полу громче прежнего и как-то суетливо.
Как только Мельоньер скрылся в дверях, Ласар с Вархаром обменялись довольными улыбками и развернулись к нам.
– Девушки, следуйте за нами. Вопросы позже, – предупредили они поспешно. Скандр взял меня под руку и потянул к лифту.
– Второй акт только начинается! – хитро подмигнул он, и мы вошли в кабинку.
Каких-нибудь сто двадцать этажей вниз, двадцать минут поездки на лифте, и мы в вотчине «избавителей от внушения».
Здесь все выглядело так же, как в Отделении Эйдигера, и Вархар одарил истла одобрительным взглядом. Ласар усмехнулся, жестом приглашая нас в коридор, по левую сторону от лифта:
– Да, тут в корпусах постарался Яминор Гранатта. Скульптор-сальф. На родине считается гением. Честное слово, фамилия в тему. Я бы гранатами все взорвал и сделал нормальные интерьеры. Без заскоков в сторону барокко и кукольных домиков, – сообщил Ласар, открывая нам дверь. – Зор любил подшучивать, что Яминору выделили кучу денег на местное строительство и отделку, только чтобы отделаться от него в родном мире. Вроде там народ забастовки уже устраивал против монументов с кружевами и блестками. Да и самолеты принимали их за огни посадочной полосы. Хотя некоторым даже нравилось. Хрясть – и нет статуи посреди городского парка. Жаль только, и парка нет тоже.
Вархар одобряюще усмехнулся, но не загоготал как обычно.
Напряжение ответственного момента прямо-таки давило на плечи.
Ласар привел нас в белую палату с двумя десятками деревянных кроватей. Под большинством одеял угадывались очертания чьих-то неподвижных тел. А возле одной из свободных коек заговорщически ухмылялся Эйдигер, без традиционного халата, в широких серых брюках и серой же футболке. Ну очень знакомый стиль в одежде!
– Занимайте места, – кивнул истл Вархару с Мастгури. – Я припрячу девушек и сам тоже спрячусь.
– Погоди! – остановил его Вархар. – А записывающее устройство?
Ласар слабо улыбнулся и ткнул пальцем в потолок – оттуда светили голубые плафоны, совершенно одинаковые и без украшений.
– Спрятали в светильник, – хмыкнул истл. – Полночи провозились, маскируя лампочкой. Трехмерный фильм гарантирован! Не сомневайтесь. Ну, давайте, давайте! Он долго не ждет…
Вархар улегся в постель и накрылся одеялом по самую макушку. Эйдигер упал на пол и одним движением забрался под его кровать. Мой варвар приспустил широкое одеяло так, что оно скрыло Мастгури.
Ласар подозвал нас с девушками к окну. Повинуясь его красноречивым жестам, мы послушно запрыгнули на подоконник. Я – посередине, Алиса справа, Слася – слева. Ласар задвинул шторы, и обнаружилось, что они испещрены диковинными заплатками, замаскированными под аппликации. В заплатки отлично просматривалась вся палата. И если верить инфополю, работали они только с одной стороны. С другой – выглядели цветными кляксами на темно-лимонном фоне плотной ткани.
Алиса мазнула по мне встревоженным взглядом, Слася подмигнула ей. Я пожала ладони девушек, и мы превратились в ожидание.
Ласар спрятался под кроватью точно так же, как Эйдигер, и палату накрыла звенящая тишина. Только Вархар нарочито громко храпел под одеялом.