«Чем ты готов пожертвовать?»
Поначалу сомнение было ничтожно мало. Он мог удерживать его на задворках разума, полного боли за Елену. Сомнение прокрадывалось в затаенные уголки сознания и тихонько шевелилось у него внутри, но он мог не придавать ему значения – или хотя бы притвориться, что не придает. Но стоило боли утраты самую малость притупиться, как червь сделался сильнее, начал обвивать и глодать его нутро. Когда он стал его неразлучным спутником? Должно быть, после того, как он навестил Коломбу в парижской больнице и увидел печать смерти на ее лице. Тогда он впервые почувствовал, что, возможно, у его сомнений есть основания и что ему не обрести душевного спокойствия, пока он не выяснит правду. И что же он нашел за дымом и зеркалами, за ширмами и игрой вееров? Только поглотившую его пропасть.
«Чем ты готов пожертвовать?»
«Разве мне есть что терять? Я обнажен до костей».
В последний раз затянувшись, он открыл дверь. Протянувшиеся из тьмы руки тотчас же схватили его и бросили об стену. Ровере не привык к насилию. Карьера штабного начальника всегда уберегала его от уличных беспорядков, опасных арестов, пинков и кулаков. Но он все-таки сделал слабую попытку попасть локтем в лицо находившемуся сзади нападающему. Мысленно он проклинал собственную глупость. Он должен был знать, что однажды это случится, что рано или поздно чудовище, скрывающееся под именем Отца, поймет, насколько он опасен. Нападающий болезненной хваткой схватил его за локоть и снова с силой ударил о бетон.
– Стоять, мать вашу! – произнес женский голос.
Ровере немедленно перестал сопротивляться.
– Коломба! – воскликнул он.
Это действительно была она. Коломба была разъярена и измотана. Всю дорогу из Фано она вжимала педаль газа в пол вопреки жалобам Данте, который кричал, пока не выбился из сил. Его даже несколько раз стошнило в окно. С каждым километром этой кошмарной поездки ее гнев только нарастал, пока не превратился в жажду крови. Никогда еще ее так не использовали, не предавали.
– Еще раз повысите голос – и я вам зубы выбью! Руки к стене! – прорычала она.
– Коломба, я не понимаю, что происходит, – уже спокойнее произнес Ровере.
Коломба ударила шефа под левое колено, чтобы заставить его раздвинуть ноги.
– К стене! Не двигайтесь. – Она начала его обыскивать.
– Ты же знаешь, я не вооружен.
– Я думала, что многое знаю.
Краем глаза Ровере увидел, как в дом заходит Данте. Он казался еще бледнее обычного, но, возможно, дело было в падающем с лестничной площадки свете. Данте остался стоять в дверях, как будто в доме таилась какая-то неведомая опасность.
– Господин Торре, может, хотя бы вы изволите объяснить мне…
Коломба словно с цепи сорвалась. Схватив Ровере за ворот плаща, она начала яростно его трясти, раз за разом ударяя грудью об стену.
– Хватит! Хватит лжи и отговорок! Скажите наконец правду, черт вас возьми!
– Вы знали об Отце. Знали с самого начала, – сказал Данте.
Ровере вздохнул. Он одновременно гордился Коломбой, которой покровительствовал, и был напуган ее реакцией.
– Нет, я не знал!
– Черт, я сказала – хватит! – закричала Коломба.
– Я говорю правду. Я всего лишь… – он запнулся, – боялся. Подозревал. Считал, что попросту сошел с ума, раз мне приходят подобные мысли.
– И решили использовать нас, чтобы развеять сомнения, – сказала Коломба. Она из последних сил старалась держать себя в руках, но чувствовала, что вот-вот взорвется.
– Как вы поняли? – спросил Ровере.
– Я пытался разобраться, – сказал Данте. – Разобраться в том, как вышло, что я стал заниматься расследованием. И если это не было чистым совпадением, значит вы вовлекли меня в дело с помощью КоКи и намеренно умолчали о многом из того, что вам было известно. – Данте помолчал. У него было немало причин, чтобы чувствовать себя полным идиотом. – Но я не понимал, как такое возможно. Вы вызвали КоКу сразу после обнаружения трупа в Пратони. Как вы могли так быстро обо всем догадаться? Неужели вы были сообщником Отца? Будь это так, все сошло бы шито-крыто. Вы знали жертву? Исключено. Вы не узнали бы в похищении почерк Отца, если бы не были единственным, кто осведомлен о некой детали, которая для остальных не имела ни малейшего значения. А потом я понял: ботинки. Отец оставляет ботинки своих жертв на виду. Это послание. Я прав?
– Да.
– Вы знаете, что оно означает?
– Нет.
– Но вы знали о нем еще до того, как приехали в Пратони. Вы общались с семьей Палладино? – спросил Данте.
– Да, – признал Ровере. Он словно говорил с самим собой.
Коломба в полном изнеможении отпустила его и сделала шаг назад. Все. Это. Правда.
Почувствовав, что его больше не держат, Ровере повернулся и расправил пиджак:
– Мне жаль, Коломба. Я собирался тебе рассказать, только ждал подходящего момента.
Коломба молчала. Ей было так противно, что она не могла даже взглянуть на шефа.
– Как вы вышли на Палладино? – снова спросил Данте.
– Этого я не могу вам рассказать. Пока не могу. Скажу лишь, что вместе вам удалось совершить настоящее чудо.
– Чудо… – будто в трансе, повторила Коломба.
– Это важнейшее расследование в твоей жизни, Коломба. Ты единственная, на кого я мог положиться, – сказал Ровере, надеясь, что его слова звучат убедительно. – А он… – Ровере показал на Данте. – Он единственный, кто мог задать тебе правильное направление.
– Вам повезло, что я ненавижу насилие. И что у меня конфисковали кастет, – сказал Данте.
– Я хочу знать все, – решительно произнесла Коломба.
– Не сейчас. Прошу тебя, доверься мне. Подожди еще немного. Всего несколько дней. Я постараюсь уберечь тебя от всего, что произойдет. – Ровере направился к лестнице.
Захваченная врасплох, Коломба догнала его лишь через несколько секунд:
– Куда это вы собрались, черт возьми?
– Домой. Каждые полчаса здесь проезжает патрульная машина. Я предпочел бы, чтобы нас не видели вместе.
Он начал было снова подниматься по ступеням, но на этот раз Коломба резко схватила его за предплечье. Она с трудом превозмогала чувство отстраненности, которое почти превращало ее в соляной столп.
– Либо вы рассказываете все, что знаете, либо я звоню Де Анджелису – и вы разбираетесь с ним. – Она достала телефон и продемонстрировала ему дисплей, на котором уже высвечивался номер магистрата.
– Он все замнет, – сказал Ровере. – Я еще не знаю, враг он нам или обыкновенный карьерист, но тебе не стоит ему доверять.
Коломба приложила палец к кнопке звонка:
– Последний шанс.
Ровере стало ясно, что она не отступит. Связывавшие их когда-то уважение и привязанность таяли с каждой секундой, с каждым произнесенным словом. Ровере с болью в сердце подумал, что, как бы он ни старался, былой близости уже не вернуть.
– Обещай, что без моего разрешения никому и словом не обмолвишься о том, что я скажу.
– Не дождетесь. Это мне решать.
Ровере снова понял, что ему не остается ничего иного, как покориться.
– Будь по-твоему. – Он знаком пригласил ее следовать за ним, и они вместе поднялись на площадку антресольного этажа. – Поговорим у меня.
Коломба обернулась. Данте все так же мрачно стоял, прислонившись к застекленной двери.
– Что ты будешь делать?
Он оглядел подъезд, покусывая надетую на больную руку перчатку. Теперь, когда таймер выключил верхнее освещение, холл казался еще менее гостеприимным. Но его все-таки очень интересовало, что скажет Ровере.
– Дай мне минутку, чтобы перевести дух. Без меня не начинайте.
– Тогда пошевеливайся, – бросила ему Коломба, догоняя Ровере. Тот уже поворачивал в замке ключ.
– Я предпочел бы, чтобы господин Торре при нашем разговоре не присутствовал, – сказал он.
– Ваши предпочтения меня больше не волнуют. Давайте же проходите, – приказала Коломба.
Ровере распахнул дверь. В темноте квартиры блеснула электрическая искра. Почти белоснежный, ослепительно-яркий проблеск призраком отпечатался на сетчатке. Вспышка была последним, что увидела Коломба перед взрывом.
Взрыв отбросил Данте на тротуар. Придя в себя от кратковременной контузии, он обнаружил, что усыпан осколками стекла, однако на нем самом не было ни царапины. Дом погрузился во тьму. Четыре нижних этажа остались без оконных стекол. Из некоторых проемов валил густой жирный дым.
«Бомба, – ошеломленно подумал он, пытаясь подняться на ноги. – Это была бомба».
Выла и пищала сигнализация припаркованных автомобилей. Из окна соседнего дома что-то неразборчиво кричал мужчина. Данте осторожно оперся больной рукой на покрытый осколками тротуар, но, не подхвати его прохожий, он поскользнулся бы и упал.
– Вы в порядке? – спросил мужчина.
Данте не обратил на вопрос никакого внимания. Вокруг собралось человек десять. Все щелкали камерами мобильников и куда-то звонили. Он протиснулся к входной двери. Подъезд заволокло дымом. Ничего было не разглядеть.
«КоКа внутри», – все еще не оправившись от шока, подумал он.
Из-за завесы дыма показалась заходящаяся от кашля пожилая пара в пижамах.
Данте преградил им дорогу.
– На лестнице находилась женщина. Высокая, темноволосая. Видели ее? – невнятно от волнения проговорил он.
Мужчина прочистил горло.
– Слишком темно! – сказал он. – И все в дыму…
Из подъезда вышли женщина в халате и мужчина в костюме и галстуке, с виду только вернувшийся домой из офиса. Он спокойно говорил по телефону. Коломба не появлялась. Данте подумал, что, пока он как идиот торчит на тротуаре, она умирает там, в пожаре, среди дымящихся обломков. Он должен спасти ее сейчас же, – возможно, еще не поздно. Внутренний голос, нашептывающий ему дурные новости, говорил, что он опоздал, что, судя по вылетевшим от взрыва стеклам, эпицентр пришелся на нижние этажи, где как раз находилась она. Визгливый от страха голосок уверял, что в пыли и дыму он найдет лишь разметанные ошметки тела. Он больше никогда ее не увидит.