– Принесите ему воды и что-нибудь перекусить. Пусть видит, что мы не звери, – сказал Сантини и вышел.
Альберти подошел к нему.
– Чего бы вам хотелось? Может быть, кофе, господин Торре? – заботливо спросил он.
Лицо Данте преобразилось.
– Даже не думай. Чай сойдет. И бога ради, раздобудь курево. Подыхаю без никотина.
Пораженный его внезапной трансформацией – всего минуту назад Данте казался раздавленным и изнуренным, – Альберти принес ему чашку остывшего чая, пачку печенья из снекового автомата и одну сигарету без фильтра.
Часом позже, когда с Данте уже сняли наручники, приехал Минутилло.
Адвокат потребовал, чтобы ему позволили побеседовать с клиентом наедине, и закрыл балконную дверь перед носом у полицейских.
– Ну как ты? – спросил он, как только они остались вдвоем.
– Догадайся. – Опасаясь, что их подслушивают, Данте понизил голос: – Сантини убедился, что я не представляю для него опасности. Пока.
– С чего это ты должен представлять для него опасность?
– Не исключено, что он во все это замешан.
– Хочешь сказать, он заодно с Отцом?
– Ровере был убежден, что Отцу кто-то помогает. Он прямо сказал, чтобы мы не доверяли Де Анджелису. – Он закурил принесенную адвокатом сигарету.
– Но зачем ему или Сантини помогать убийце?
– Понятия не имею. – Данте выпустил колечко дыма. – Задай ты этот вопрос еще шесть часов назад, я бы сказал, что все это чепуха. Но после бомбы…
– Возможно, это никак не связано.
– Ну да, а я сам себя похитил.
– Не стоит отбрасывать такую возможность.
Данте покачал головой:
– Ты избавился от вещей в моем гостиничном номере?
– Конечно. Поэтому я и приехал так поздно. Как только я услышал о твоем задержании, сразу побежал туда. И, скажу я тебе, успел как раз вовремя. Выходя из отеля, я видел, как туда входят люди, похожие на агентов в штатском.
– Скорее всего, это следственное управление. Кто тебе сообщил?
– У меня есть друзья в полиции. Как и у тебя. У нас побольше друзей, чем у Сантини.
Данте ухмыльнулся.
– Это не сложно. Я собираюсь выкинуть отвратительный фортель. Заранее извиняюсь, но тебе придется мне подыграть, – сказал он и уже в полный голос добавил: – Мне нехорошо. Я… – Он выпучил глаза и наклонился вперед. Секунда – и его стошнило прямо на ботинки Минутилло чаем и печеньем. А также синим пластиковым прямоугольником, который и послужил причиной его желудочных спазмов. Это была флешка.
– Господи! – театрально вскакивая, вскричал Минутилло.
– Прости! Постой, я помогу! – воскликнул Данте, неуклюже притворяясь, будто хочет вытереть ботинки адвоката бумажной салфеткой. Он ловко завернул в нее флешку и свернул в комок.
– Не нужно, я сам. – Минутилло забрал у Данте салфетку, нагнулся, чтобы почистить себе обувь, и шепнул ему на ухо: – Что на ней записано?
– Я нашел ее в пиджаке Ровере. Надеюсь, там что-то полезное. Иначе он оставил бы ее в своем кабинете, рядом с компьютером.
– Понял, – пробормотал Минутилло. Тон его был отнюдь не довольным. – Пойду ополоснусь в туалете, – в полный голос добавил он.
Данте пристально посмотрел на адвоката:
– Отличная идея.
Даже не пытаясь прятать грязную скомканную салфетку в своей руке, Минутилло пошел прочь. Как и предполагал Данте, никому и в голову не пришло ее развернуть.
В то время как Данте дожидался, пока его выпустят из участка – желательно до того, как кто-нибудь заметит противоречия в его показаниях, – а Минутилло направлялся в свою контору с чувством, что в кармане у него не флешка, а ручная граната, день Коломбы, накачанной транквилизаторами и обезболивающими, проходил в больничной палате на третьем этаже. Сильнодействующая смесь лекарств предотвращала возможную истерику, притупляла воспоминания и заставляла время бежать быстрее. В четыре пополудни медсестра отключила капельницу, и на пороге тут же показалась знакомая фигура с цветами. Де Анджелис. Он только что дал интервью прессе, позируя фотографам с букетом в руках. Журналистам он объяснил, что это визит вежливости к храброй сослуживице. Коломба отвернула лицо к окну. Оттуда виднелись деревья больничного парка. Без лекарств ее голова начинала пульсировать.
Де Анджелис бросил цветы на стол, придвинул к ее койке стул и сел.
– Как вы себя чувствуете, госпожа Каселли? – спросил он.
– Не ваше дело, – тихо ответила Коломба. Горло было обожжено раскаленным дымом. – К тому же я сильно сомневаюсь, что вас это интересует.
– Я знаю, что вы были очень привязаны к господину Ровере, – спокойно сказал судья. – Представляю, как вы потрясены. Я хочу сказать, что мне тоже очень жаль. Мне не раз представлялся случай оценить его способности. Он был отличным полицейским. – Коломба не сказала ни слова, даже не пошевелилась. Де Анджелис невозмутимо продолжал: – И мне жаль, что приходится беспокоить вас в такую минуту. Но необходимо, чтобы мы с вами как можно скорее пришли к взаимопониманию.
Коломба молчала.
– Наша последняя встреча прошла не слишком удачно, – снова заговорил Де Анджелис. – Однако это не значит, что мы не найдем общего языка. Вполне возможно, мы окажемся друг другу полезны.
– Чего вы хотите?
– Только найти убийцу Ровере.
Коломба резко повернулась, и перед ее глазами заплясали звездочки.
– Думаете, я этого не хочу?
– Поэтому я здесь. Нам уже известно, что вы, если можно так выразиться, «подпольно» работали, – по его лицу пробежала улыбка, – над делом о похищении Луки Мауджери. Причем ваша версия событий немало отличалась от принятой в моем офисе.
– А если и так, то что?
– Это факт, а не наше предположение, – посуровев, сказал судья. – И если раньше мы могли счесть это простительным грешком и вы отделались бы легкой взбучкой, то теперь все изменилось, госпожа Каселли. Я должен знать, связана ли, по вашему мнению, смерть господина Ровере с вашим расследованием.
Слова Де Анджелиса звучали вполне разумно, и Коломба, и без того застигнутая в момент слабости, почувствовала, что ее воля вот-вот даст сбой. Но Ровере не доверял Де Анджелису, и это недоверие было его последней волей.
– Не знаю, – ответила она. – Откуда мне знать?
– Не шутите со мной, госпожа Каселли. Если вы натолкнулись на какое-то доказательство, подтверждающее, скажем так, альтернативную версию похищения Луки Мауджери, это могло послужить достаточной причиной, чтобы неуравновешенный убийца и похититель попытался покончить с расследованием. Особенно если господин Ровере ваше расследование поддерживал. А то и вовсе стоял за вашими начинаниями.
– Вы говорите об Отце?
– Я говорю о чем угодно, что помогло бы мне привлечь виновных к ответственности. Вы в курсе, что, помимо Ровере, погибло шесть человек? Еще двое тяжело ранены.
– Сомневаюсь, что вы мне поверите.
– Так давайте проверим. Что же до вашего личного положения, то, хоть вы и несколько вышли за рамки закона, я объявлю, что сам санкционировал ваше расследование.
«Уже готов сделать из Сантини козла отпущения, – подумала Коломба. – За две недели в тюрьме Мауджери так и не признался. Никаких новых улик против него не обнаружено. Де Анджелис начинает бояться, что допустил ошибку». Будь она в этом уверена, она бы обо всем рассказала, но в очередной раз не могла не разделять подозрений Ровере.
– Я ничего не нашла.
– Понимаю. А для чего вам понадобились данные, которые вы запросили у инспектора Инфанти?
Не зная, что подобного мнения придерживался и Данте, Коломба подумала, что ей следует быть поразборчивее в выборе друзей.
– Господин Торре хотел проверить похожие случаи. К сожалению, никаких совпадений он не нашел.
– Если он ничего не нашел, то зачем вы встречались с Ровере?
– Визит вежливости.
Де Анджелис снял тяжелые очки в черной оправе, протер линзы галстуком и снова надел.
– То есть у вас вообще нет подозреваемых? Даже самых маловероятных? Я говорю не только о похитителе, известном как Отец. Возможно, господин Ровере о чем-то упоминал.
– Он не ждал, что его убьют. Это я вам гарантирую. – Пряча слезы, Коломба снова отвернулась к окну.
Де Анджелис взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе:
– Я пришел, чтобы предложить вам дружбу. Прошу вас, примите ее.
Коломба в упор посмотрела на судью. Ее глаза с контрастирующей с покрасневшими роговицами зеленой радужкой казались глазами инопланетянки. За затемненными, как матовые зеркала, стеклами очков Де Анджелиса невозможно было прочесть его мысли.
– Никогда больше ко мне не прикасайтесь, – сказала она. – Или я за себя не отвечаю.
Магистрат отдернул руку:
– И…
– Больше мне сказать нечего.
Де Анджелис встал:
– Вы сделали свой выбор, Каселли.
Выходя, он якобы случайно задел столик. Цветы рассыпались по полу.
Визит Де Анджелиса словно прорвал плотину. В следующие два часа Коломбе не удалось остаться в одиночестве ни на минуту. Сначала явилась ее ожидающая утешений мать, потом пара друзей, с которыми она не общалась с тех пор, как продинамила их ради поездки в Пратони, где был найден труп Лючии Балестри. Когда они спросили, не нужно ли ей что-нибудь, она попросила, чтобы они заскочили к ней и привезли из ее квартиры смену одежды, поскольку ее мать объявила, что слишком расстроена, чтобы куда-то ехать.
Друзья пообещали вернуться наутро и взяли с нее обещание никогда больше не исчезать. Затем ее навестили несколько сослуживцев из спецподразделения, которых до глубины души поразил ее бледный и разбитый вид. Покидая больницу, они говорили, что Коломба выглядела совсем как в тот раз. Подразумевалась, конечно, Катастрофа. Тот факт, что ей удалось выжить после двух взрывов, казался им весьма странным совпадением. «А что, если это не совпадение…» – рискнул заметить один из полицейских, и все тут же смущенно умолкли. Они и не догадывались, что в этот момент Де Анджелис, не стесняясь в выражениях, говорил то же самое Сантини, измотанному после тяжелого дня допросов и обысков.