Навестил Коломбу и Альберти, который явно чувствовал себя не в своей тарелке в качестве посетителя больницы. Агент успел переодеться в штатское и в джинсах и толстовке от Аберкромби еще больше напоминал студента-переростка. Коломба была рада его видеть, хотя этот проходной двор ее уже изрядно утомил.
Альберти протянул ей небольшой сверток. Внутри оказался МР3-плеер, не слишком новой, но вполне современной модели.
– Ты с ума сошел, я не могу принять такой подарок, – сказала она. – Я ведь знаю, сколько ты зарабатываешь.
Альберти зарделся:
– На самом деле это конфискат, к тому же китайский хлам, которому два евро красная цена. Сам подарок внутри.
Коломба удивленно посмотрела на плеер. Она еще не отошла от сотрясения мозга и транквилизаторов. Сфокусироваться на разговоре было нелегко.
– И что там?
– Музыка. Моего сочинения. Эмоциональная электроника. Не знаю, слышали ли вы о Николасе Джааре…[22] Его музыка меня вдохновляет.
Коломба понятия не имела, о чем он толкует.
– Я вроде как застряла на «Ред Хот Чили Пепперс», но спасибо. Не знала, что ты композитор.
– Пока это всего лишь хобби. Если вам мои композиции не понравятся, просто сотрите их и запишите что-то свое. – Он нерешительно помедлил. – Я сегодня видел господина Торре.
Улыбка тут же слетела с лица Коломбы. Она схватила агента за руку:
– Как он?
Альберти понизил голос:
– Говорит, что квартиру взорвал его похититель. Что он похитил тысячу детей. Прошу прощения, мне показалось, что он несколько не в себе.
– Кто его допрашивал?
– Сантини. Но он ему не поверил. Честно говоря, версия господина Торре и правда звучала не слишком убедительно.
– Данте как-то обосновал свои утверждения?
– В том-то и дело, что никоим образом. Сантини просто рассмеялся ему в лицо. А мне стало его жаль.
Не в силах справиться с эмоциями, Коломба на секунду прикрыла веки. Данте не побоялся выставить себя на посмешище и не раскололся на допросе. Он тоже им не доверяет.
– Где он сейчас?
– Пока еще в полиции, хотя его адвокат весь участок на уши поднял. Думаю, магистраты скоро его отпустят. У них ведь нет оснований его задерживать, правда?
Альберти почти умоляюще посмотрел на нее.
– Скрывать ему нечего, – сказала Коломба.
– Я в этом и не сомневался, госпожа Каселли. Мне он нравится, хоть характер у него и несносный. Ему тяжело пришлось в жизни.
– Что известно о взрыве?
– Ждем заключения криминалистов.
– Возможно, свидетели видели, как кто-то входил в дом? Неужели вообще никаких улик не обнаружили?
– Госпожа Каселли… если что-то и всплывет, я узнаю об этом последним. Я всего лишь пингвин-патрульный.
Коломба поняла, что он прав.
– Если что услышишь, пожалуйста, дай мне знать.
– Конечно. Ну ладно, я пойду. Вам нужен отдых.
– Спасибо.
Однако Коломбе было не до сна. Стоило закрыть глаза, как она вновь видела разрастающуюся огненную вспышку в квартире Ровере и слышала треск пламени, охватившего парижский ресторан. Она внезапно переносилась на десять месяцев назад, и в голове ее кружились шепчущие тени. Раза три она забывалась сном и снова просыпалась, а потом наконец сдалась и убедила врача больше не давать ей транквилизаторы. В капельнице, поставленной ей перед ужином, были только антибиотики и анальгетики, снимавшие головную боль. Достаточно, чтобы можно было размышлять. Как она ни подавляла мысли о гибели Ровере, горе всплывало на поверхность сознания. Коломба все еще не могла поверить, что навсегда его потеряла. Ей вспоминались первые дни в Палермо. Ровере был тогда одним из немногих функционеров, лично участвовавших в операциях вместе с рядовыми полицейскими. Будучи заместителем комиссара, она просила о переводе в уголовный розыск, но, когда Ровере перевели в отдел по борьбе с наркотиками, он забрал ее с собой. Он посчитал, что женщина лучше справится с работой под прикрытием. И оказался прав. На протяжении двух лет Коломба изображала то клиентку барыг, то наркоманку, то наркоторговку, и никто ни разу не заподозрил, что она из полиции. Когда ее лицо слишком примелькалось, ее перевели в отдел по борьбе с уличной преступностью – она стала первой женщиной, регулярно работавшей с Соколами. Однако Ровере и на расстоянии продолжал следить за ее карьерой и не однажды вставал на ее защиту, когда функционеры-женоненавистники пытались принизить ее заслуги.
Отец Коломбы умер от инфаркта, когда она была еще совсем девчонкой. Ее всегда тянуло к сильным мужчинам, которые в какой-то степени заменяли ей отца. И хотя она часто разочаровывалась, например, в очередном бойфренде, оказавшемся неспособным поддержать Коломбу во время внезапных поворотов карьеры, Ровере не подводил ее ни разу. Он всегда был готов подставить ей плечо. Пусть и на некоторой дистанции – их отношения не подразумевали проявлений нежности или общения вне работы, за исключением нескольких ужинов, когда Елена еще хорошо себя чувствовала, – но он постоянно был рядом. А потом предал ее. Или все началось с нее самой?
С особой ясностью мысли, вызванной подскочившей температурой, Коломба спрашивала себя, не она ли первой отдалилась от Ровере, когда приняла решение выйти в отставку, так и не рассказав ему правду о своем состоянии. О страхах, о приступах паники. Но разве это оправдывает Ровере, который использовал ее как пешку в игре против Отца?
Нет. Что-то иное должно было пересилить привязанность Ровере к Коломбе, в которой она не сомневалась, и неизменную лояльность к подчиненным, которая всегда была даже сильнее, чем его преданность руководству. Конечно, им не могли двигать жажда власти и желание занять пост Сантини в следственном управлении. Теперь Коломба четко видела, что он лгал ей, чтобы она перестала доискиваться до его истинных мотивов. Ровере готов был предстать в ее глазах жалким, завистливым карьеристом, лишь бы задействовать ее в расследовании. Если бы он не погиб, Коломба вышла бы из игры, но теперь знала, что ее долг – исполнить его последнюю волю, как бы тяжело это ни оказалось.
Пока она размышляла, что предпринять дальше, последние лучи заходящего солнца, проникавшие в окно, загородил силуэт мужчины в халате: на нее с нежностью смотрел Тирелли.
– Марио!.. Почему ты в белом халате?
Тирелли улыбнулся, убирая в карман портсигар с лакрицей.
– Я ведь врач, забыла? – Он подошел поближе, чтобы ее осмотреть. – Дай-ка взглянуть, как ты. Зрачки нормальные… Посмотри на потолок… Теперь направо…
Коломба неловко заерзала в постели:
– Ты собираешься устроить мне медосмотр?..
– А в чем проблема?
– Обычно твои пациенты мертвы.
– Это не единственная моя специальность, девочка моя. Но признаюсь, хладные тела – мой конек. – Он погрустнел. – Меня попросили произвести аутопсию Ровере, но… Я предпочел, чтобы этим занялись мои ассистенты.
На глаза Коломбе навернулись вот уже несколько часов сдерживаемые слезы.
– Как он умер?
– Геморрагия, вызванная разрывом верхней брыжеечной артерии. Осколок металла буквально прошил его насквозь.
Коломба высморкалась в бумажную салфетку.
– Он страдал?
– Не слишком. Только не думай, что я просто пытаюсь тебя утешить. У него был серьезно поврежден спинной мозг, ниже грудины он ничего не чувствовал. К тому же умер он не в одиночестве.
– Кто с ним был?
– Твой друг. Господин Торре. Он остался с Ровере. Когда врачи поднялись в квартиру, Торре держал его голову на коленях.
Коломба не верила своим ушам:
– Данте вошел в здание?
– Да. Ты что, совсем ничего не помнишь?
– Ничего. Но Данте боится замкнутых пространств, что и говорить о горящем здании… Как ему это удалось?
Тирелли погладил ее по щеке:
– Должно быть, у него была веская причина. Это он позаботился, чтобы тебя вынесли из здания.
– Боже… – Она все еще не могла поверить в услышанное. – Марио, ты должен мне помочь.
Тирелли опустился на тот же стул, с которого несколькими часами ранее вещал Де Анджелис.
– В чем же?
– Данте был прав. Похищение сына Мауджери – дело рук Отца. И думаю, это он подложил бомбу в квартиру Ровере.
– Коломба, тебе нужно передохнуть…
– Нет-нет. Я не спятила. – Коломба приподнялась и села, стараясь не походить на бредящую психопатку. – Мы вели собственное расследование. И нашли совпадения с другими делами. Ровере знал, что Отец продолжает действовать. Поэтому он и добился того, чтобы я подключила к расследованию Данте.
Тирелли внимательно посмотрел на нее:
– Ты уверена в том, что говоришь?
– Перед смертью Ровере все подтвердил. Он знал что-то, что не успел нам рассказать, поэтому его и убили.
Тирелли снова принялся жевать лакричный корень.
– Признаюсь, ты меня удивила. А с Де Анджелисом ты это обсуждала?
– Нет. Ровере ему не доверял. Не доверяю и я. Будь у меня неоспоримые доказательства, я бы раструбила о них хоть на весь свет. Но у меня их нет. Есть лишь предположения. Я знаю, что они верны, но… мне нужно их доказать. – Коломба сделала глоток воды, чтобы успокоить саднящее горло. – Представляешь, что будет, если я заявлюсь со своими россказнями к начальнику полиции? Он и без того считает, что Катастрофа в Париже произошла по моей вине. Но если бы я могла представить ему железобетонные доказательства…
– Коломба, что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Слышал когда-нибудь о «Серебряном компасе»?
– Нет.
– Это организация, которая работала с проблемными детьми. – Она рассказала ему о семействе Палладино и об их с Данте догадках.
– Думаешь, Отец выбрал ребенка через эту организацию? – наконец спросил Тирелли.
– Возможно. Не исключено, что не его одного.
– Но мальчик, пропавший в Пратони, «Компас» не посещал…
– Организация закрылась, и Отцу пришлось искать новый способ выбора жертв.
– Если предположить, что связь действительно существует.