– Но этого так и не произошло, – сказал Данте.
– Да. Его превратили в зону реинтродукции дикой природы. – Мобильный Ноггини завибрировал. Он взглянул на экран, но на звонок не ответил. – Жена уже волнуется. Мне и правда пора возвращаться.
– Оставьте нам, пожалуйста, адрес карьера.
Ноггини поспешно назвал им адрес и вышел из машины.
Коломба пересела за руль, включила навигатор и завела автомобиль.
– Не так-то просто будет отыскать на свалке цистерны двадцать пять лет спустя, – сказала она Данте, который сидел с таким видом, будто его мозг вращается на максимальных оборотах.
– Ты разве не слышала, что сказал Тухлоногий? Карьер так и не превратили в свалку.
– Но цистерны наверняка не лежат на виду. Иначе кто-то бы их убрал. Например, те же, кто их там и бросил.
– Уверен, есть способ их найти. Разве у полиции нет георадаров?..
– Есть. Мы используем их при поиске захороненных тел. Только вот мы с тобой не полицейские.
«Больше не полицейские», – мысленно добавила Коломба.
– Но радар-то мы можем купить. Или металлоискатель, как у охотников за сокровищами. У отца есть деньги, можно нанять хоть целую сотню человек, чтобы они нам помогли…
– Пока сами мы гнием за решеткой.
– Тогда это уже будет не важно.
– Думаешь, найдя цистерны, мы получим ответы на все наши вопросы?
– Не на все. Но по крайней мере на один.
– На какой же?
Данте молча показал ей на дорожный знак, установленный на провинциальной дороге сразу за небольшим скоплением домов. Надпись гласила: «БЫВШИЙ КАРЬЕР КОМЕЛЛО – ЗЕЛЕНЫЙ ОАЗИС». Стрелка указывала в направлении едва различимой в темноте грунтовой дороги. Коломба свернула на грунтовку. Ей то и дело приходилось притормаживать на ухабах. Когда дорога оборвалась, они вышли из машины и пошли пешком, освещая путь найденным в пикапе электрическим фонарем. Карьер они нашли без особых усилий: не заметить его было невозможно. Теперь им стало ясно, что представляла собой «зона реинтродукции дикой природы», о которой говорил Ноггини.
Залежи гравия располагаются вблизи грунтовых вод, и по окончании добычи – особенно если она велась на слишком большой глубине, а площадка карьера не была запечатана – воды начинают подниматься.
Тайны, упрятанные в цистерны Отцом и его людьми, были погребены под миллионами литров воды. Карьер превратился в озеро.
Кабинет на шестом этаже здания на улице Сан-Витале пропах застарелым табачным дымом и кожей старого красного дивана, стоящего у стены. Прислушиваясь к дорожному гулу, проникающему сквозь закрытое окно, Курчо подумал, что у всякого города свой голос. Бывало, по утрам он, полупроснувшись, не мог вспомнить, где находится, и, лежа с закрытыми глазами, пытался угадать это по шуму. У каждого города свой свет, свои неповторимые закаты и рассветы.
Было десять вечера, и Курчо, не спавший больше двадцати часов, отчаянно боролся со сном. Его нисколько не радовала мысль о том, что по выходе из участка его ждет убогая каморка, где ему придется жить до тех пор, пока не будет готова квартира, выделенная министерством. Тогда к нему сможет переехать жена и перевезти вещи. Чтобы открыть все коробки, уйдут месяцы, и еще больше – чтобы понять, что из вещей потерялось по пути. Некоторые коробки стояли не разобранными еще с прошлого переезда, когда его перевели из Палермо в Реджо-ди-Калабрию. В чем он нисколько не сомневался, так это в том, что придется снова купить забытый им на ночном столике недочитанный роман Коэльо, – одному Господу известно, сколько раз он заново брался за него с первой страницы, но книжица неизменно навевала на него сон.
Он скомкал пустой пакет из-под леденцов, попытался нащупать под столом мусорное ведро и тут же вспомнил, что его там нет. Поскольку кабинет Ровере должны были освободить от его личных вещей только после официальной церемонии похорон, назначенных на будущее воскресенье, временный офис Курчо наскоро устроили в конференц-зале отдела по борьбе с преступностью. Нового начальника спецподразделения это вполне устраивало: ему не слишком хотелось сидеть в еще теплом кресле погибшего коллеги, хотя прежде с ним такое уже случалось.
В дверь постучали. На пороге показался молоденький агент со светлой кожей, покрытой редкими веснушками, и огромной начинающей бледнеть гематомой на носу.
– Агент Альберти Массимо, господин начальник, – вытянулся по стойке смирно молодой человек.
– Садись. – Курчо указал на стул. – Хочу задать тебе несколько вопросов.
Альберти нерешительно замешкался, а потом, волнуясь, сел.
– Простите… Я что-то не так сделал? – встревоженно спросил он.
– Это я и хочу понять, – ответил Курчо. – Согласно распечатке вызовов, госпожа Каселли звонила тебе в ночь, когда сбежала из больницы.
Альберти покраснел до корней волос:
– Господин начальник… я не знал, что она сделала.
– Если бы кто-то считал иначе, ты бы уже был под арестом, – сурово сказал Курчо. – Чего она хотела?
Альберти просунул палец за воротник, как будто он сдавливал ему шею.
– Чтобы я пробил по базе одно имя. – Он понизил голос. – Ее интересовал Лучано Феррари. Но почему – она не объяснила. Я ведь не знал, что он… – Альберти запнулся.
– Умер. Да уж. Тебе всего лишь хотелось оказать услугу коллеге, занимающей более высокую должность, хоть она и не находилась при исполнении.
– Да, господин Курчо.
– Ты знаешь, что мог за свою услужливость угодить под суд? А главное, за то, что не доложил о случившемся руководству. Ты можешь погубить едва начатую карьеру.
Альберти опустил взгляд.
– Знаю, господин начальник, – пробормотал он.
– Что после этого сказала или сделала Каселли?
– Она больше со мной не связывалась. Мне сказали, Феррари пытался ее убить.
Курчо покачал головой:
– Текущие расследования, в которых ты не задействован лично, обсуждению не подлежат. Почему она попросила об услуге именно тебя? Ведь было множество коллег, к которым она могла обратиться.
– Она не сказала, господин начальник…
– А сам как считаешь?
Альберти снова покраснел:
– Думаю, что… госпожа Каселли не слишком близко общалась с сослуживцами. А меня она считала… как бы безобидным.
Курчо оценивающе поглядел на Альберти: парень совсем не глуп. Его взгляд смягчился, а на губах даже появилась легкая улыбка.
– Когда ты с ней познакомился? – уже не столь сурово спросил он.
– Мне приказали отвезти ее в Пратони-дель-Виваро в день, когда там был похищен мальчик, Лука Мауджери.
– Кто приказал?
Альберти назвал имя своего непосредственного начальника и рассказал, что добровольно вызвался участвовать в поисках Луки и его матери, когда те еще считались пропавшими. По его мнению, приказ исходил от Ровере, потому что он отвез Коломбу прямо к нему.
Курчо пригладил усы.
– А потом ты отвез ее домой?
– Не сразу. – Поняв, что сам он Курчо не интересует, Альберти немного расслабился. Он снял фуражку и положил ее на колени. – Сначала я отвез госпожу Каселли и господина Ровере в местный ресторанчик, где они о чем-то беседовали.
– О чем?
– Я не присутствовал при разговоре, но похоже было, что он взволновал госпожу Каселли. На следующий день господин Ровере уже напрямую приказал мне подвезти ее домой к господину Данте Торре, после чего я снова отвез их обоих в Пратони, а потом на встречу с судьей Де Анджелисом.
– В прокуратуру?
– Нет, в придорожную забегаловку. Господин Торре страдает от клаустрофобии. Надо видеть его квартиру…
– Какова была цель этой встречи? – уже не скрывая интереса, осведомился Курчо.
– Мне об этом не сообщили. Должно быть, они обсуждали похищение. После этого я сначала отвез госпожу Каселли сюда… – Он смущенно замялся.
– Лучше, если ты сразу расскажешь мне все без утаек.
– Госпожа Каселли поспорила с господином Сантини. Думаю, что… дело дошло до рукоприкладства.
– То есть поспорили они после встречи в забегаловке?
– Господину Торре стало плохо. Думаю, что… госпожа Каселли винила в этом господина Сантини.
Курчо откинулся в кресле:
– Затем ты отвез ее домой.
– Да. И больше я ее не видел. Только вот навестил в больнице. – Альберти снова замялся. – Господин начальник…
– Слушаю.
– Она не убивала господина Ровере, – опустив глаза, сказал он. – Не знаю, почему она сбежала. Не знаю, почему Феррари пытался ее убить, но… она невиновна.
Курчо вздохнул:
– Можешь идти.
Альберти вскочил, надел фуражку и отдал честь. На пороге он едва не столкнулся с собиравшимся постучать в дверь Инфанти, держащим в руке пару листов бумаги. Тот был при галстуке, но без форменного пиджака.
– Господин Курчо, разрешите побеспокоить.
Курчо попытался вспомнить его имя:
– Входите, Инфанти.
– Позвольте… – Инфанти положил на стол Курчо распечатку отчета. – Моденские карабинеры получили наводку от уличного торговца. По его словам, он узнал в паре, покупавшей еду недалеко от его лотка, госпожу Каселли и Данте Торре. У госпожи Каселли были красные волосы, но в остальном описание совпадает.
Инфанти упоминал о Каселли с явным почтением, и от Курчо это не ускользнуло.
«Вот и еще один полицейский, который не верит в ее виновность», – подумал он.
– Вы уже передали эту информацию в следственное управление?
– Пока нет. Хотел сначала доложить вам.
– Оставь мне отчет, я обо всем позабочусь.
– Слушаюсь, господин начальник.
Не меньше минуты Курчо, подперев подбородок руками, задумчиво смотрел на документ. Пожалуй, вернуться в арендованные апартаменты он всегда успеет.
Согласно этикету полицейской иерархии нижестоящий сотрудник всегда сам являлся в кабинет вышестоящего, но на этот раз Курчо решил отступить от правил.
Он вышел в коридор и спустился по лестнице. В столь поздний час в участке было малолюдно, и его почти никто не поприветствовал: многие агенты еще не знали, кто он такой.