– Это часть автомобильных номеров, – сказала Коломба. – Все еще веришь в совпадения?
Сантини со вздохом достал телефон.
Пока Сантини связывался со своим отделом, Данте снова очнулся в тюрьме и на этот раз не сразу провалился в забытье.
«Меня чем-то накачали, – понял он. Мысли ползли, как улитки. – Лошадиной дозой транквилизаторов».
Шея ныла, – должно быть, ему сделали укол в яремную вену.
Что бы ему ни вкололи, лекарство действовало. Оно не только отупляло. Благодаря ему Данте почти мог вытерпеть нахождение в тесном прямоугольном замкнутом пространстве площадью шесть на три метра, все проемы которого были намертво заколочены. Помещение озарял тусклый зеленый свет стоящего в углу детского ночника. Изолированные стены были покрыты вагонкой. Осмотревшись, он увидел пластиковую столешницу с раковиной, кухонные шкафчики, стол, стул и двухъярусную кровать. Данте лежал на нижней койке. Его шею обхватывал предназначенный для крупных собак ошейник с висячим замком, от которого тянулся приваренный к изголовью кровати металлический трос. Он подергал за трос онемевшими от транквилизаторов руками, но кольцо не подалось, а кровать оказалась привинченной к полу.
Пытаясь определить длину поводка, Данте резко дернулся, и ошейник на миг сдавил ему горло. Хотя рванулся он не так уж и сильно, но успел почувствовать, что задыхается, и прилив адреналина разогнал медикаментозный туман. Данте показалось, что стены тисками надвинулись на него и вот-вот раздавят. Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но закричать так и не смог. Он снова начал терять сознание, и в голове промелькнула последняя ясная мысль. Мысль о Коломбе.
Она все знает, в этом он не сомневался. Она придет за ним. Вопрос лишь в том, успеет ли она его спасти.
– Это не автомобильные номера, – сказал Сантини Коломбе.
Они все еще находились на ферме, дрожа от промозглого холода. Ни у одного фургона нет номеров, которые бы начинались или кончались этими знаками, объяснил он. Такие номера есть только у легковых машин, а их полным-полно.
– Или Торре ошибся, – сказал Сантини, – или ошибаемся мы. Откуда нам знать, может, вечером кто-то играл в грязи в морской бой.
Коломба покачала головой:
– Нет. Это был Данте. Он пытался навести нас на след.
Сантини закурил.
– Не слишком ли ты уверена?
– Говорю тебе, я знаю, как он рассуждает.
Но вправду ли она так хорошо его знает? Ей оставалось лишь надеяться на свою правоту, ведь номера – единственная ниточка, связывающая ее с Данте.
– Можешь позвонить в дорожную полицию?
– Здесь нет камер.
– Но может быть, фургон выехал на шоссе. Мы знаем примерное время и часть номерных знаков. Этого больше чем достаточно. Им стоит всего лишь проверить по базе.
Коломба говорила о системе «Сэйфти тьютор», которая регистрировала номера транспортных средств, проходивших через ворота трасс, и отправляла их в центр обработки информации в Сеттебаньи, где они анализировались, чтобы выявить возможные превышения скорости. Полиция могла получить доступ к данным системы, однако требований на розыск беглых преступников и угнанных машин было так много, что без срочного официального запроса или хороших связей получить быстрый ответ было невозможно. К счастью, связи у Сантини имелись.
Они дожидались ответа в придорожном баре при табачной лавке, которая обслуживала дальнобойщиков, а потому не закрывалась допоздна. В два часа ночи телефон Сантини зазвонил. Когда он повесил трубку, Коломба заметила, что от усталого, безразличного выражения, не сходившего с его лица в последние несколько часов, не осталось и следа.
– О’кей.
– О’кей – что?
– О’кей, ты была права.
Коломба мгновенно опустила черствую бриошь, которую пыталась в себя запихнуть, обратно на блюдце.
– Они нашли номера?
– Да. На белом фургоне «фиат-дукато». Но согласно единой европейской базе данных «Еукарис», эти номера принадлежат списанному «Фиату-пятьсот».
– Значит, номера краденые. Где камеры засекли фургон?
– В окрестностях Болоньи, во Флоренции, а потом в Риме. Два часа назад фургон съехал с шоссе на улицу Салария, и мы его потеряли.
– Данте привезли обратно в Рим. Отец там, – пробормотала Коломба.
– Каселли, нам нужно поднять тревогу.
– Нет, – решительно сказала она. – Отец сразу узнает.
– Как?
Коломба покачала головой:
– Он убил Ровере, потому что понял, что тот у него на хвосте. И послал Немца к Хорхе, как только парень вышел из тюрьмы. Отец получает сведения из первых рук.
– Думаешь, он один из нас?
– Или дает на лапу кому-то вроде тебя. До недавних пор я даже думала, что как раз тебе он и приплачивает. Ну или Де Анджелису. – Коломба закусила губу. – А то и обоим.
– Мне-то уж точно никто не отстегивает. Да и насчет Де Анджелиса можешь не беспокоиться, тем более что он подал в отставку.
– Уверен?
– Слушай, я не один день с ним проработал. Ради карьеры Де Анджелис готов на все, и он никогда не отказывал в услугах тем, кто мог быть ему полезен. Но он не убийца. И даже не сообщник убийцы. – Сантини пожал плечами. – Допустим, Де Анджелис сливал информацию Отцу, не зная, кто он такой на самом деле. Но сейчас у него при всем желании ничего не выйдет. Коллеги стараются держаться от него подальше. Так что будь спокойна.
Коломба молча покачала головой, и Сантини понял, что она на грани. Тут-то и надо бы все бросить, но он снова упустил момент.
– Послушай, Каселли, – рассудительным тоном начал он. – Мы можем связаться с полицией, но шуму не поднимать. Просто сообщим им об угоне фургона. Как бы хорошо ни был осведомлен Отец, он не может знать все. Информация пойдет напрямую в мой отдел.
– Ты так доверяешь своим сослуживцам? – со злостью спросила она.
– Тебя послушать, так я вообще никому не должен доверять. Возможно, ты и права. Но вдвоем мы ничего не добьемся.
Коломба снова на несколько мгновений прикусила губу.
– Сколько ты добирался до Кремоны?
– Четыре часа. Со включенной сиреной.
– Посмотрим, удастся ли нам вернуться быстрее. – Она встала. – Объяви фургон в розыск. Мы возвращаемся в Рим.
Третье, а быть может, и четвертое – память путалась – пробуждение Данте было чудовищным. Если раньше его накачивали лошадиными дозами транквилизаторов, то сейчас ему как будто сделали химическую лоботомию. Его безудержно трясло, а в голове проносилась карусель сливающихся и накладывающихся друг на друга кадров. Образы из прошлого и ночных кошмаров казались одинаково реальными. Данте низвергался в ад, томился в башне, бежал от незримого врага, лежал в больничной смирительной кровати, метался по объятой пламенем крытой террасе собственной квартиры.
Он был мертв.
«Нет, – подумал он. – Я еще жив. Я еще нужен ему живым».
Он попытался сесть, и шею снова сжал тугой ошейник, однако нового приступа паники у Данте не случилось. Тиски ошейника даже помогли ему вернуться к реальности и напомнили, где он находится: он пленник, он заживо погребен в тесной конуре. Наркотик, путающий мысли, на этот раз сработал: Данте не потерял сознания и не закричал.
Сдерживая судороги, он спустил ноги с кровати. Пока он был в отключке, кто-то снял с него ботинки, и через носки ощущался холод пола. Пол походил на пластиковый, а под ним, судя по звуку, была пустота. Где бы его ни держали, это явно не квартира, – возможно, очередной контейнер. Здоровой рукой он ухватился за замок ошейника. Увидеть его Данте не мог, но узнал на ощупь: это был «Мастер лок» с кодом из сорока цифр. Шестьдесят четыре тысячи возможных комбинаций. Если вводить по одной комбинации каждые двадцать секунд, на то, чтобы перепробовать их все, уйдет больше трехсот часов. Что-то подсказывало ему, что трехсот часов у него нет. А возможно, нет и тридцати. Когда-то он знал один прием, позволяющий подобрать код быстрее. Нужно лишь отыскать его в выгребной яме, в которую превратился мозг.
Понемногу к горлу поднялась невыносимая тошнота, и Данте понял, что больше не может сдерживать рвоту. Он поискал глазами, куда можно опорожнить желудок, и увидел…
«Железное ведро. Точь-в-точь как в башне. Я вернулся назад».
Данте подтащил к себе ведро, и его вырвало желчью. На долгую минуту сознание затуманилось.
Придя в себя, он понял, что, свернувшись калачиком, лежит на кровати. Во рту ощущался мерзкий кислый привкус. Он постарался убедить себя, что башни больше не существует, а он провел на свободе двадцать пять лет, но знал, что лжет самому себе. Заточение никогда не прерывалось. Оно лишь временно расширилось, включив в себя целый мир, а теперь снова сжалось до размеров тюремной камеры. В этот момент часть стены распахнулась, и Данте осознал, что все это время смотрел на тщательно замаскированную дверь. Он наконец понял, где находится: его держали то ли в большом трейлере, то ли в доме на колесах. Под ноги падал янтарный свет уличного фонаря.
«Не смотри наружу, – сказал ему голосок маленького Данте. – Это против правил. Тебя накажут».
Мучительно захотелось зажмуриться, но он усилием воли держал глаза открытыми. За дверью виднелся утрамбованный двор и что-то вроде алюминиевых крыш. Проход загораживал мужчина лет шестидесяти. Данте уже его видел: это был водитель фургона, тот самый, что схватил его на ферме и сделал ему первый укол. Он уже тогда его узнал, хотя на фотографии, найденной Коломбой в доме Феррари, тот был гораздо моложе. Это был один из солдат Немца – это он показывал камере большой палец, сидя на платформе грузовика, с висящими на шее армейскими ботинками.
Мужчина тотчас же отошел, и в дверном проеме появилась другая фигура – долговязый мужчина в рабочем комбинезоне, толстых перчатках и подшлемнике. Его глаза закрывали зеркальные очки.
Прошло много лет, и его тело сильно изменилось. Он похудел и уже не так уверенно двигался. Но, войдя внутрь и дождавшись, пока помощник закроет за ним дверь, мужчина склонил голову набок, как будто желая посмотреть на него с другого ракурса. И по этому движению Данте окончательно убедился, что не ошибается.