о.
— ДА! Сдохни, отродье Первого! — заорал он, отвесив трупу крепкого пинка и, снова рассмеявшись, вдруг потерял равновесие и рухнул на землю. Эмоциональный накал чуть спал и у парня отчего-то резко закружилась голова, его начало мутить. С трудом сдержав рвотный позыв, он выпустил топор из рук и принялся себя ощупывать. Прикосновение к правому боку вызвало резкую вспышку боли. Скрипнув зубами, Эдван опустил взгляд и увидел торчащий из собственного тела кабаний клык. Вернее, ту его часть, что виднелась из дырки в тканевой броне. Должно быть, это случилось во время последней отчаянной атаки твари…
«Надо же… совсем не заметил» — подумал он, удивляясь отсутствию боли. Перед глазами всё начало двоиться, сознание юноши поплыло, он начал заваливаться на бок, но в последний момент сумел усидеть на месте, до крови закусив губу. Короткая вспышка боли помогла остаться в сознании. Не теряя больше ни секунды, Эдван смахнул собственную кровь и начертил на щеке слово жизни. Просто потому, что больше ни одного чистого участка на его теле не было.
Преодолевая внезапно накатившую слабость, он спешно принялся расстёгивать ремешки боевых одежд, скинул броню, затем распахнул куртку, задрал рубаху и осмотрел рану. Клык вошёл глубоко и плотно сидел в теле. Из дырки медленно вытекала тонкая струйка крови, которая ранее, видимо, впитывалась тканью одежды. Прикрыв глаза, Эдван попытался успокоиться. Сосредоточился на внутреннем сосуде и удивился тому, что тот был заполнен на две трети.
Парень аккуратно обмочил палец в крови и вывел целых два слова жизни на своём боку, чуть выше раны. Символы вспыхнули тёмно-зелёным, тело пронзил заряд бодрости, а Эдван, набравшись смелости, одним резким движением вырвал из раны кабаний клык и зажал дыру тканью рубахи. В голове вновь помутнело, но на этот раз терять сознание он не спешил. Чувствуя, как атра обращается заживляющей силой и уходит в дыру, словно в бездонную пропасть, парень мысленно обругал сам себя. Не будь у него столь могущественного слова, он бы ненадолго пережил убитую тварь. Штука, которую он вытащил из собственного бока, была длиною с ладонь. Ровно от запястья до кончика среднего пальца.
Смерть прошла совсем рядом, легонько похлопав парня по плечу своей костлявой лапой, как бы напоминая о том, что она всегда бродит неподалёку и ждёт когда он, наконец, оступится, или когда от него окончатльно отвернётся удача. И вновь всё из-за проклятого страха, который словно яд отравляет его тело и мысли, стоит только встретиться с опасным зверем лицом к лицу. Сурово нахмурившись, Эдван поднял над головой зажатый в кулаке клык секача.
— Больше… я не отступлю! И не испугаюсь! Клянусь! — крикнул он и вонзил клык в собственную ладонь. Хлынула кровь, скрепляя обещание, данное им самому себе.
Несколько долгих секунд он сидел, глядя на падающие с ладони капли крови. Рана быстро затянулась, слово жизни всё ещё действовало. Вздохнув, Эдван быстро накинул все свои одежды обратно, бросил последний взгляд на поверженного врага, мысленно поблагодарил его за жизненный урок и, подобрав с земли топор, побежал прочь, сжимая в ладони клык секача. Он и так слишком задержался на месте драки.
Буквально через полчаса после его ухода туда сбежалось с десяток одарённых тварей, которым было очень любопытно, что же такое произошло. Это были те, кто находился ближе всех — шрии, дикие быки и несколько молодых поросят. Учуяв запах человека, они сильно разозлились и даже немного пошарили по округе, но, ничего не найдя, спокойно разошлись. В конце концов, хищников среди них не было и преследовать возможную добычу травоядные не желали. Чего не скажешь о том, кто посетил это место через два часа после их ухода.
Из зарослей высокой травы медленно показалась огромная кошка. Гладкая, тёмная шерсть с зеленоватым отливом делала её совершенно незаметной среди обильной зелени равнины, а плавные движения животного были полны грации и абсолютно бесшумны. Могучая тварь осторожно приблизилась к мёртвому секачу, жадно обнюхала торчащее из трупа древко копья и, оскалившись, медленно скрылась в траве. Если бы кто-нибудь из городских солдат видел её, то моментально помчался бы за подмогой, ибо это была хассира, прозванная в простонародии сумеречной смертью. Самый опасный хищник на всём правом берегу Белой.
Глава 37. Слишком тесный ручей
Не отрывая глаз от пасущегося на склоне холма стада диких быков, Эдван осторожно пятился назад. Прячась за кустарником, он отходил всё дальше и дальше, прижимаясь к самой земле, чтобы у тупых травоядных не было ни малейшего шанса его заметить. Рогатые твари как назло прибежали именно в тот момент, когда юноша собирался перебить свой запах и окончательно сбить с толку возможных преследователей. С момента грандиозной победы над вепрем прошло уже больше двух часов, а возможности исполнить задуманное так и не подвернулось. Рядом постоянно кто-то маячил, вначале стада шрии всплывали то тут, то там, потом он едва не налетел на группу кабанов, а теперь ещё и эти копытные.
Лишь когда приглушенное мычание стихло, а верхушка холма надёжно скрыла собой пасущихся травоядных, Эдван позволил себе вздохнуть с облегчением. Спеша поскорее убраться от сюда, он развернулся и помчался прочь, пинком отправив в стремительный полёт подвернувшегося под ноги тушканчика. Совершенно случайно — глупый зверёк просто не вовремя выпрыгнул на дорогу.
Вдалеке виднелся длинный извилистый ручей — один из притоков Белой, что тянулся почти до самого Ледяного пика и сворачивал в сторону Туманной чащи примерно в какой-то паре часов пути от горы. Именно вдоль ручья Эдван и надеялся продолжить свой путь к Башне отверженных. Конечно, тут были и свои минусы. Дикие звери часто приходили к воде, чтобы утолить жажду, но спрятаться от них в прибрежных зарослях камыша и густом кустарнике было куда проще, нежели на открытой равнине, а заросли пахучих трав, которые время от времени попадались у ручья, могли надёжно сбить со следа любопытные носы своим резким запахом.
На горизонте, наконец, появилась небольшая тёмная точка — фигура его врага, который двигался тем же маршрутом. Это, в общем-то, и сыграло решающую роль в выборе пути Эдвана, ведь, как бы хорошо он не слушал учителей в академии, какие бы доводы не имел в пользу выбранной дороги, его знание окрестностей вряд ли могло сравниться с опытом лучших охотников города. А в том, что именно охотники клана Морето помогали избалованному засранцу проложить путь до Башни отверженных, парень не сомневался. Иначе и быть не могло, учитывая его происхождение.
Когда до небольшого оврага с бегущей водой оставалось чуть меньше двухсот шагов, Эдван остановился, спрятался в густой траве и внимательно осмотрелся вокруг. Никого. Значит, можно, наконец-то, запутать следы и сбросить возможный хвост. В конце концов, в округе водилось множество тварей, наделённых чудесным нюхом и ни одну из них парень не хотел вести вслед за собой к воде, фактически на прямую дорогу до Башни, по которой ему предстоит идти много часов кряду. А значит, сбить запах следовало заранее и, к своему стыду, он знал всего два способа это сделать.
Первый — это замаскировать чем-то более мощным, например, пройдя через заросли воньтравы, или поле каких-нибудь особо пахучих лекарственных трав, которые легко перебивали абсолютно все запахи своим резким ароматом. Трудность здесь заключалась лишь в том, что такие заросли нужно было вначале отыскать. Конечно, у ручья их было полно, но и здесь крылась небольшая проблема — ручей недостаточно глубок и дорога у него прямая. Для того, чтобы понять, в какую сторону удрала жертва, и погнаться за ней дальше вдоль воды, ума хватит и у тупейшего из одарённых тварей.
Второй способ, по мнению Эдвана более надёжный, заключался в том, чтобы преодолеть крупное препятствие, вроде пропасти, озера или широкой реки, типа Белой, желательно несколько раз, чтобы наверняка сбить с толку носатого. К сожалению, такой метод обладал и значительным минусом — далеко не везде можно было найти такие могучие естественные преграды. Впрочем, никто не запрещал проявить толику изобретательности и создать их самому. Например, устроив пожар.
Огонёк чистой атры мелькнул на кончике пальца Эдвана и он начертил над своей головой сразу несколько знаков. Слово пламени, связующий символ и форму, которую ещё ни разу не использовал ранее в этой жизни. Волну. Все иероглифы, которые он выводил прямо на воздухе были огромными, едва ли не в локоть высотой — как раз для того, чтобы техника вышла мощной и объёмной. Этот фокус сожрал едва ли не треть всего запаса энергии, которым обладал юноша, но он того стоил. Получившийся символ засиял ярким, рыжим светом, и обернулся в огромный вал бушующего огня, который волной разошёлся во все стороны от Эдвана, едва не зацепив его самого.
Жар был настолько сильным, что даже сочная зелень занялась мгновенно и уже через несколько секунд всё в радиусе тридцати шагов пожирали языки пламени, пока сам парень стоял на маленьком пятачке земли, постепенно исчезающем в клубах густого едкого дыма. Вонь гари в мгновение ока пропитала всю одежду Эдвана, попросту уничтожив все прочие запахи, которые только могли остаться на нём. Несмотря на усиление атры, благодаря которому он мог находиться в центре разрастающегося пожара без серьёзного вреда для себя, оставаться там было всё равно трудно. Едкая вонь била в нос, иголками впивалась в глаза и забивала дыхательные пути, проникая в лёгкие вместе с воздухом. Едва не раскашлявшись, парень задержал дыхание и, выждав около двух минут, начертил над своей головой слово ветра, волну и связку. Могучий порыв разметал дым во все стороны, разнёс запах гари на сотни шагов и дал Эдвану несколько мгновений на то, чтобы покинуть пожарище. Уже через минуту он достиг ручья.
Где-то вдалеке послышалось недовольное мычание — стадо быков унюхало пожар. Вслед за ними его уловили шрии, тревожно закаркали вороны, что соорудили свои гнёзда на редких деревьях, что росли у самой воды. Эдван невольно напрягался каждый раз, когда слышал это пронзительное карканье — он почему-то постоянно забывал о том, что одарённых птиц практически не бывает. Окинув ворону злобным взглядом, он скрылся в прибрежных зарослях и медленно побрёл в сторону горы, что маячила вдалеке. На горизонте мелькнула огненная вспышка.