Он в мгновение ока пронёсся через весь подземный зал, нанося чудовищной силы удар кулаком. Раздался грохот, волна воздуха прокатилась по пещере, рождая мощное эхо. Задрожали камни атры на стенах, но Эдван выстоял. Он принял атаку на жёсткий блок, заставив почерневший кулак остановиться в ладони от лица, после чего ударил в ответ.
Завязался бой. Две смазанные тени летали по всему подземному залу, сцепившись друг с другом в напряженной схватке. Многочисленные хлопки ударных волн заставляли своды пещеры дрожать, словно здесь бушевала самая настоящая гроза, а камни атры, подобно редким каплям начинающегося дождя, то и дело сыпались со стен прямо на землю.
Эдван в очередной раз пропустил удар ногой по рёбрам и лишь чудом сумел устоять на месте. Яркая вспышка боли резким импульсом прокатилась по всему телу, от пострадавшего бока до кончиков волос, но парень не обратил на неё никакого внимания. Вместо этого он рванул вперёд и, сократив дистанцию, нанёс своему противнику несколько мощных ударов кулаками. Во все стороны брызнула каменная крошка, Лаут почувствовал, что противник начинает терять контроль над контрактом и усилил натиск, несмотря на несколько чувствительных оплеух, которые он получил в процессе.
В этом спарринге они не уклонялись. Как и в десяти предыдущих. Все удары нужно было либо жёстко блокировать, либо просто пропустить, как Эдван и делал, а необходимость сражаться против контракта земли и дополнительной защиты, которую тот давал, лишь заставляла его биться на пределе своих возможностей. В таком противостоянии он проигрывал шесть боёв из десяти. Иногда ему удавалось свести всё в ничью, как, например, получилось сейчас. Эдван сумел разрушить каменную броню и достал Мариса ударом по печени, получив при этом кулаком по лицу. Поскольку этот бой был уже одиннадцатым по счёту и сил у парней почти не осталось, этот обмен ударами стал последним. Бойцы рухнули на холодный камень. Пещера содрогнулась от мощного хлопка, их обоих обдало порывом ледяного ветра.
— Хвала Творцу… — прохрипел Марис, — гонг.
— Ага… — поддакнул Лаут и дрожащей рукой нанёс себе на руку слово жизни. Тренировка выжала из него почти все соки. Парень прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться.
— Я понял, почему мы не уклоняемся, — сказал вдруг Марис после нескольких минут молчания, — так тело быстрее привыкает к новым объёмам атры. Намного быстрее обычного.
— Да, помогает освоиться с новым рангом, — вяло подтвердил Эдван его догадки, — но не только. Цель этой тренировки — в кратчайшие сроки изменить тело под воздействием огромных объёмов силы и ударов. Мышцы и кости должны стать плотнее и прочнее. Мы подошли к стене десятого ранга.
— Стене? О чём ты?
— Ах да… — Лаут позволил себе тяжело вздохнуть. Он и забыл, что в городе этой темой практически не интересовались, — Если коротко, то дело в том, что путь от первого до двенадцатого ранга не прямой. На нём есть препятствия, которые затрудняют развитие. Чем хуже сосуд души, тем сильнее они мешают, так что ты, с зелёным, мог бы даже не обратить на них внимания. Разве что на последнее…
— Хм… — Марис задумался, — попробую угадать… говоришь, ранги, которые дались сложнее прочих, да? Хм… четвёртый и седьмой? — спросил он и, получив утвердительное мычание в ответ, довольно ухмыльнулся, — а последняя стена, значит, будет на двенадцатом?
— Верно. Можно сказать, что переход на вторую ступень и есть огромная стена, разделяющая пруд и колодец. Но сейчас нам нужно взобраться хотя бы на десятый ранг.
Благородный снова хмыкнул. Эдван, кряхтя, поднялся на ноги и, широко зевнув, побрёл собирать опавшие со стен камни атры. Свой десятый ранг он планировал взять при помощи сферы концентрации, точно так же, как и седьмой. Парень украдкой взглянул на закупоренный каменной стеной выход и невольно заулыбался. Без неё их шумные тренировки и громкие разговоры легко бы услышали даже в другом конце пещеры, но так… так он сильно сомневался, что хоть какой-то звук вообще добирался до правого прохода. А даже если и доходил, то должен был быть настолько тихим, что возможный слушатель, скорее всего, спишет его на таинственные аномалии древней пещеры.
При мысли о взрывах Лаут покосился на тёмную арку и усмехнулся. Воистину, человек способен привыкнуть ко всему. Вот и они с Марисом за прошедших шесть дней успели привыкнуть к этому странному строению. Клубящаяся тьма внутри больше не вызывала священного ужаса, а хлопки и грохот больше не пугали их и даже порывы пробирающего до костей ветра уже не доставляли таких неприятных ощущений. Словно они закалились и немного к ним попривыкли. Ну, и постоянное напитывание тело атрой тоже, скорее всего, сыграло в этом не последнюю роль.
Что же до природы самой арки, то тут Эдван терялся в догадках. Слова творца, которые сияли белым светом на древнем строении, были ему неизвестны. Единственное, что юноше удалось понять, так это причину, по которой происходили все эти чудовищные взрывы. Она оказалась до смешного простой: в длинную цепь древних знаков закралась ошибка. Из-за трещины, пробежавшей по камню на правом краю арки, связующий символ в виде волнистой линии, соединяющий два слова творца, оказался разорван. И, насколько Эдван понимал правила записи этого забытого наречия, из-за небольшой ошибки смысл неуловимо изменился, и вся невероятная конструкция перестала работать по изначальному замыслу.
Насколько Лаут мог догадываться, арка служила проходом. Куда конкретно — неизвестно. Скорее всего, ещё дальше вглубь пещеры, но о том, чтобы попытаться разузнать об этом побольше, или даже попробовать восстановить связующий символ не могло быть и речи. Совать свои руки в невероятно мощную древнюю запись, смысл которой оставался совершенно неясным, парень откровенно побаивался. В конце концов, как он может быть уверен в том, что эта штука не обрушит гору, если вдруг заработает после стольких лет простоя? Или, что она хотя бы не взорвётся…
Сбросив собранные камни атры в кучу около небольшого подземного источника, который служил для парней запасом воды, Эдван смыл с лица засохшую кровь и направился обратно к своему любимому месту — небольшому гладкому булыжнику, что лежал неподалёку от входа в эту просторную пещеру. После того, как парень очистил его от вездесущих мелких кристаллов, сидеть на нём стало невероятно удобно. Устроившись там, парень встретился взглядом с благородным, который тоже решил продолжить свою тренировку, правда, не медитацией, а очередной попыткой улучшить контроль над контрактом земли.
При мысли о контракте Эдван невольно покосился на чёрное пятно сажи, оставшееся на полу пещеры неподалёку от его любимого места. Тяжело вздохнув, Лаут закрыл глаза и попытался отогнать от себя грустные мысли, но они, к сожалению, не собирались никуда уходить.
А всё дело в том, что шесть дней, совместно проведённых в этой древней пещере, позволили им узнать друг друга получше. В конце концов, жажда общения не чужда ни одному человеческому существу, и ребята не стали исключением. Они говорили друг с другом, говорили много и на самые разные темы, но, в основном, всё-таки об атре. Марис делился теми знаниями, что передали ему наставники в городе, а Эдван рассказывал ему свою точку зрения на те же вещи. Не обошли они стороной так же и тему жизни в Городе, на почве которой даже несколько раз чуть не подрались, когда Лаут прохаживался по деяниям семьи собеседника, но, в конце концов, парни сошлись на том что идея кланов по удержанию контрактов — крайне глупа и лишь ограничивает военный потенциал всего Города.
После этого памятного разговора, который случился примерно на четвёртый день их проживания в глубине пещер под Башней, благородный сам предложил Эдвану секрет контракта. Лаут, который в тайне ждал этого предложения довольно давно, разумеется, несказанно обрадовался открывшейся возможности. Подготовка к ритуалу не заняла в тот день много времени.
Марис нашёл ровную и, что самое главное, более-менее чистую поверхность на полу пещеры, написал несколько замысловатых иероглифов, чем-то похожих на помесь магических знаков и слов творца, вроде тех, которые сам Лаут использовал в сфере концентрации атры, после чего написал в середине слово пламени и велел Эдвану сесть туда, предварительно обнажив торс.
Когда парень послушался, благородный нанёс тому на спину ещё несколько символов, очертил круг и велел подать атру в рисунок. Стоило энергии лишь коснуться написанных кровью и атрой светящихся линий, как земля под Эдваном мгновенно вспыхнула, превратившись в огромный костёр.
С появлением огня на плечи парня словно свалилась гора. Он почувствовал себя невероятно маленьким, словно песчинка на дне реки, где валялись тысячи точно таких же. Это было крайне чуждое, пугающее и в то же время невероятное ощущение, словно на какой-то миг он сумел прочувствовать всю величину этого мира. И в то же мгновение затылком юноша ощутил чей-то тяжелый взгляд. Жар нарастал, сосуд души словно сдавили тисками, сердце билось всё быстрее и быстрее, а ощущение чужого взгляда никуда не пропадало. Его изучали. Пристально и вдумчиво. Так продолжалось несколько минут, и эти минуты показались Лауту самыми долгими в его жизни.
Парню чудилось, будто его сосуд души и вся атра внутри обернулась всепрожигающим пламенем, настолько невыносимым стал этот чудовищный жар. Через несколько мгновений Эдван дошёл до своего предела, до состояния, когда он уже был буквально в шаге от того, чтобы потерять сознание от боли. И тогда ощущение взгляда исчезло, а вместе с ним исчезло и пламя, и жар, и боль, оставив после себя лишь круг сажи на земле. Марис сочувственно похлопал Эдвана по плечу, а Лауту в тот момент захотелось завыть вместе с шакалами на проклятое чёрное небо. Или, хотя бы на темноту в глубине арки, настолько ему было обидно от этой неудачи.
Проклятый Хранитель огня отверг его! Просто проигнорировал просьбу, посмотрел и исчез! «Просто пожадничал, сволочь такая, Первый его побери!» — мысленно злился Лаут и ничего не мог с собой поделать. Умом-то он понимал, что это, скорее всего, не так, но совладать со своими чувствами был не в силах. На фоне этих переживаний он даже не думал о том, чтобы пытаться заключить новый контракт в ближайшее время, серьёзно опасаясь, как бы его обида не повлияла на новую попытку. Рисковать почём зря он не хотел, и Марис его в этом полностью поддерживал.