появившуюся подругу об руку с маленькой цыганочкой, Оленька округлила глаза и выпятила нижнюю губку. Тут же она разглядела Ксюшиного спутника и автоматически подпустила взгляду томности, а ее фигура в строгом брючном костюме, до того слегка ссутулившаяся, разом добрала упругости и шарма. Так охотничья собака делает стойку на дичь, не дожидаясь команды. Нетерпеливым жестом она отпустила продавщицу и — через голову подруги — просияла навстречу новому приключению.
— Быть того не может. У Ксюхи появился приличный кавалер, — проворковала Оленька.
— Знакомый, — нехотя поправила Ксюша.
Оленька охотно приняла поправку. Глазки заискрились.
— Может, наконец представишь?
Выхода не было.
— Да ради Бога. Анхель. Ольга.
— Для вас просто Оленька, — прожурчала та. — Значит, не кавалер. Тогда позвольте интимный вопрос: вы, случаем, не женаты?
— А ты, случаем, не забыла, что сама замужем? — не удержалась Ксюша. Но смутить Оленьку мало кому удавалось. Эта умела любую ситуацию повернуть к собственной выгоде. — Кстати, насчет мужа. Сапега как раз должен подойти, — вроде спохватилась она. — Собирались в ресторан. Но теперь обязательно сходим вместе. Как в прежние времена…Ну, почти как в прежние. Прошу пока ко мне в кабинет. И — пожалуйста, без возражений, — опередила она Ксюшу. — Сама виновата, что в гости попались. Не церемонясь, Оленька по-хозяйски подхватила Анхеля под локоток и, будто ненароком прижавшись, повлекла к открытой двери. Делать было нечего. Ксюша, ухватив Рашью за ручку, угрюмо потянулась следом.
В кабинете Оленька усадила девочку на кожаный диван, всунула в руки альбом с репродукциями. Но Рашья, будто завороженная, не сводила глаз с хозяйки. От не по-детски цепкого взгляда Оленьке сделалось неуютно. — Какая очаровательная девчушка, — через силу произнесла она. — Даром что цыганочка. Откуда такая? — Она не цыганочка. Индианка, — грубовато отреагировала Ксюша. — Племянница Анхеля. — Племянница? — Оленька недоверчиво сравнила две головы, — из ржи и смоли. — Впрочем, всякое бывает. А я-то думаю, где таких интересных мужчин выводят. Стало быть, в Индии? — В Туапсе, — вмешалась Ксюша. — Он друг Павла.
— Вот как? — Оленька удивилась. — Приехали на могилу?
— Хочу разобраться, как он погиб, — к удивлению Ксюши, объявил Анхель.
Оленька озадаченно присвистнула:
— Разобраться! Если б это было так просто, мы бы сами давно всё знали. А уж чтоб спустя шесть лет что-нибудь найти…Ксюха, вон и та надежду потеряла. Город хоть знаете? В смысле — где какие улицы, что кому принадлежит(Анхель неопределенно мотнул головой). Во! А туда же — разбираться. Впрочем, ваше счастье, что у Павла здесь остались друзья. Ксюша у нас человек подневольный, трубит с утра до ночи за прилавком. А у меня со временем всё в порядке. Опять же своя машина! Так что в розысках помогу и деньгами не возьму. Двусмысленный намек не оставлял сомнений: расчет будет произведен другим способом.
— Так что, принимается помощь? — добрая фея Оленька изогнулась в ожидании изъявлений признательности.
Только вот новый знакомый оказался неблагодарным.
— Полагаю, сумею справиться сам, — без эмоций протянул он.
После холодного этого ответа как-то вдруг стало заметно, что Оленькины чары, обычно безотказные, на Анхеля совершенно не подействовали. Более того, Ксюша убедилась в том, что подметила раньше. Робкий с нею, с другими Анхель становился снисходительно-вежливым, как человек, осознающий свое превосходство над собеседником. Может, из-за этого обидного мужского равнодушия Оленькой овладело необоримое желание уколоть подругу.
— Ну, ну, не кукся, не буду! — она приобняла Ксюшу. Лукаво обратилась к Анхелю. — Проклятое моё свойство, из-за которого растеряла едва не всех подруг. Стоит заговорить с мужчиной, а тот уж маслом растекается.
— Но всё-таки не всякий, — зло напомнила Ксюша.
Но Оленька проигрывать не умела даже в мелочах. Глазки ее прищурились.
— Всякий! — выпалила она.
От запоздалой догадки Ксюша задохнулась:
— Так это была ты?!
— Что я? Вот еще придумала! — проговорившаяся Оленька смешалась. Упрямо поджала губки. — А хоть бы и я!.. Пашка сам хотел тебя бросить. Умолял, чтоб жить вместе. А я не соглашалась. Потому что тебя, дурочку, жалела!
При виде пошедшей пунцовыми пятнами подруги Оленька опомнилась. Через силу усмехнулась:
— Не принимай в голову, мать. Говорю же, — все они, самцы, такие.
Она скосилась на звук от двери, — незаметно вошедший Евгений Сапега с мучительной маской боли стоял, привалившись к косяку.
— Врешь ты всё! — среди неловкой паузы прозвучал детский голосок. Малышка, подавшись вперед, с взрослой неприязнью вперилась в кокетничающую Оленьку.
— Что, детка? — от неожиданности пролепетала та.
— Врешь, говорю. Сама на всех углах из трусов лезла, пока в постель не затащила.
— Что ты такое говоришь, малышка? — пролепетала смятенная Оленька. — Что еще за шутки? Женя, я ж тебе рассказывала: он меня изнасиловал, а потом принуждал сожительствовать. Кто подучил ребенка?!
Она возмущенно повернулась к Ксюше. Но та сама с открытым, перекошенным ртом завороженно смотрела на странного, вещающего младенца.
— Это кто кого изнасиловал? — с прежней страстью переспросила Рашья. — Забыла, как на Новый год, она, — Рашья ткнула пальчиком в Ксюшу, — спать ушла. А ты меня напоила в дребезги(от этого «меня» всех обдало холодом) и под пьяного залезла. А потом полгода донимала, будто «залетела», и требовала жениться. Не так, скажешь?
— Не так! Ничего я не требовала. Больно надо насильно тащить! Я и от денег его поганых отказалась…О Господи! Прочь, исчадие ада! — в ужасе прервалась Оленька. Ужас ее разделяла и Ксюша, которую просто колотило.
Застыл совершенно убитый Сапега. Разве что Анхель сохранил подобие хладнокровия. Он подошел к возбужденной Рашье, встал на колени, огладил головку:
— Успокойся, девочка. Тебе опять привиделось.
При прикосновении его ладони злобно напряженные черты разгладились, в них вернулись детские мягкость и успокоение. Потеревшись лобиком о дядю, девочка поглубже забралась на диван и, как ни в чем ни бывало, потянула к себе альбом.
— Бабка у неё была ясновидящая, — в звенящей тишине пояснил Анхель. — Похоже, передалось. Самый, говорят, несчастный дар.
Ксюша ненавидящим взглядом впилась в бывшую подругу. Оленька перепугалась.
— Да причем тут какой-то дар?! — выкрикнула она. — Не верь ей, Ксюха! Было у нас с Пашкой, да! Сама, считай, призналась. Но чтоб из-под лучшей подруги уводить, — больно надо! Мало ли какие у этого недомерка видения?
Боясь сорваться, Ксюша выскочила из кабинета и устремилась вниз по эскалатору. Следом с Рашьей на руках за ней торопился Анхель.
Вечерело. В полном молчании шли они через центр к трамвайной остановке. Впереди как ни в чем ни бывало вприпрыжку бежала Рашья. Ксюша подавленно молчала. Анхель забегал то справа, то слева, стараясь заглянуть ей в лицо, но Ксюша сердитым движением головы отгоняла его прочь.
Внезапно она застыла, так что замешкавшийся спутник уткнулся в нее, едва не сбив.
— Что?
— Оленька, — во внезапном озарении пробормотала Ксюша.
— Да, неприятно такое узнать.
— Не о том я! — Ксюша отчего-то рассердилась. — Не сходится! Павел в ту последнюю ночь поехал к любовнице. Это я точно поняла. Но Оленька-то ночевала у меня. Понимаешь? А раз его любовницей была она, значит?..
Боясь потерять мысль, она требовательно поглядела на Анхеля.
— Значит, пригласила к себе и специально ушла, чтоб обеспечить алиби, — закончил за нее Анхель. — Но тогда кто?
— Голутвин! — объявила Ксюша. — В своё время Оленька мне намекала, что зацепила его, и вроде даже он из-за нее из семьи уходить собрался. Ну, насчет «уходить», понятно, врала по своему обыкновению. Но то, что крутила и была на содержании, — вполне возможно. Она ему и насчет кредита могла рассказать. — Но откуда она сама?…
— От Сапеги, конечно, — опережая недоуменный жест Анхеля, Ксюша отмахнулась. — Да всё они про кредит знали. Что Сапега, что Мазин. И что получил, и что обналичил. Это они на следствии врали, боялись, чтоб на них не подумали. А Сапега что сам знал, то и Оленьке сливал. А та, получается, — Голутвину. Дальше, думаю, просто. Назначила Павлу свидание, где вместо нее голутвинские его поджидали. Такой вот сексуальный вечерок у Пашки выдался.
Ксюша потерла лобик. — Вроде, на этом сходится. — Не слишком ли мудрёно? — усомнился Анхель. — Деньги-то, как мы знаем, лежали в директорском сейфе. Разве чужой смог бы незамеченным через охрану?…
— О! Тут и вовсе говорить не о чем! Охрана — одно название. Через забор в десятке мест перемахнуть можно. Особенно к ночи, когда заводоуправление пустое. — Но — мотив? — напомнил Анхель. — После уступки Павлом акций завод все равно переходил к Голутвину. Так зачем же у себя собственные деньги воровать?
— Да всё затем же! — сердясь на его непонятливость, вскрикнула Ксюша. — Они ж специально организовали, чтоб на Пашку подумали! На убитого кражу кредита списали и под этим предлогом всё у меня отобрали! Коттедж, таунхаус, машину, — ты подсчитай! За это и убили.
Ксюша снизу вверх заглянула в лицо спутнику.
— Возможно, и так, — кисло согласился он. — Но…
— Да, теперь не докажешь, — тяжко согласилась Ксюша. — Теперь уж никому и ничего не докажешь. Павла нет, и всем всё до звезды!
Она закрутила головой:
— А где Рашья?
Девочки нигде не было.
Анхель и Ксюша побежали в ближайший, Алтынный переулок. Тот самый, где стоял таунхаус, в котором Ксюша с мужем жили перед его гибелью.
Рашья стояла возле калитки их бывшего дома и беспомощно теребила незнакомый замок.
Ксюша повернулась к спутнику. — И что скажешь? — она облизнула пересохшие губы. — Про наш адрес тоже ты ей рассказывал?
— Называл. Алтынный переулок, дом…
— Да? И карту местности учил считывать? …Рашья, детка, прочти на табличке, какая это улица.