видеть даже через много лет, ты, может, не вспомнишь, кто она. Но тебе будет тепло и радостно.
— Правда? — грустно уточнила девочка.
— Правда, — заверил Анхель. — А сейчас мы уберем всё, что тебя мучило.
Он потянулся к детской головке, утопил ее в ладонях и, вздохнув глубоко, нежно поцеловал в лобик.
— Вот и всё. Свершилось.
Ксюша, запоздало спохватившаяся, наклонилась к Рашье.
— Спасибо, солнышко. Я тебе так благодарна, — зашептала она. И — осеклась.
Малышка непонимающе улыбалась.
Ксюша перевела взгляд на Анхеля.
— Кончено. Она больше не помнит тебя, — с грустью объяснил он. — Завтра я отвезу ее к родителям.
На улице стемнело. Темный джип по-прежнему в одиночестве стоял на том же месте.
С трудом развернувшись, «Ренушка», выстригая дорогу фарами, потихоньку потрусила по наезженной колее. За околицей в свет фар угодила покачивающаяся мужская фигура. Заметив машину, мужчина вытянулся в струнку, отдал честь, повернулся через левое плечо и, гукая филином, замаршировал к лесу. — Господи! Да он же сошел с ума… — выдохнула Ксюша.
— Это его судьба, — безразлично отреагировал Анхель. — Но разве судьба не предначертана? — Есть лишь границы. А дальше — каждый отмеряет по себе.
Еще в дороге Ксюше припомнилась мысль, пришедшая в голову несколько дней назад. Тогда она ее испугалась, как надвигающегося безумия. Но теперь та догадка уже не казалась столь невероятной. Дома она уложила спящую Рашью в постель. Сняв с нее одежду, тщательно оглядела голое тельце, отыскивая родимые пятна и почти не сомневаясь, где именно их найдет. Всё так и оказалось, — родинки на теле девочки росли на тех самых местах, куда Павла Игумнова поражали орудия убийц. Две крупные родинки на животе и груди дополнялись огромным родимым пятном на затылке, под волосиками, — сюда Сапега нанес роковой удар гантелей. Ксюша оглаживала детское тельце, опустошенная открытием, которое только что сделала. Почувствовала рядом дыхание. От двери за ней наблюдал Анхель.
— Значит, все-таки человек после смерти живет другой жизнью? — тяжко выдохнула Ксюша.
— Не человек. Душа, то есть сгусток накопленной энергии, продолжает свое совершенствование, — неохотно пояснил Анхель. — Со временем, пройдя стадии очищения, она может стать ангелом-хранителем. — Это Сапегина-то?! — вскричала Ксюша. — Да его в чистилище пустить, и то много чести! — А кто тебе сказал, что земля не есть это самое чистилище? — скорбно пробормотал Анхель.
В его голубых глазищах билась непередаваемая тоска, причину которой Ксюша легко угадала. Потому что такая же тоска поселилась в ней самой. Сердечко ее взорвалось, и будто разом затопило разделяющие их шлюзы.
Она бросилась к Анхелю:
— Скажи, ты вернешься ко мне? Вернешься? Я ведь теперь не смогу без тебя. Просто — не смогу. И знаю, что ты — тоже. Ответь же!
Анхель колебался.
— Пожалуйста! — Ксюша умоляюще прижалась к нему. — Пообещай, что вернешься!
— Да, — едва слышно, будто стараясь, чтоб его не расслышал кто-то посторонний, пообещал он.
Когда на следующее утро Ксюша проснулась, ни Анхеля, ни его пятилетней подружки в доме не было. Как не бывало.
Эпизод 5. Апрель 2008 года
Понурившись, стоял я перед Председателем Совета.
— Мною совершён тяжкий проступок, — признал я. — Не сумел предотвратить покушение на доверенную мне подопечную. А после, вопреки запрету, использовал высшие возможности для возвращения ее к жизни. — Это так, — согласился Председатель. — Но сделано это было не из корысти. Не из страха перед наказанием. А из любви к ребенку.
— Я едва не лишил жизни человека, — напомнил я. — И значит, заслужил наказание в виде свержения на землю.
— В самом деле, — Председатель нахмурился. — Карать Ангелам— хранителям не дозволено категорически. Это был бы тяжкий, непоправимый проступок. По счастью, ты его не совершил.
Повелительным жестом он пресек мою попытку возразить.
— Задание, полученное тобою, было труднейшим. И всё-таки ты сумел его выполнить. Благодаря тебе удалось сохранить одну из плодороднейших ветвей. Уверен, Ангельский совет признает миссию успешной и снисходительно отнесется к допущенным промахам. Можешь быть свободен!
Я не уходил.
— Что-то еще?
— Да. Мой друг Анхэ часто пеняет мне на несобранность и несоблюдение инструкций. Он прав, и мне в самом деле не хватает организованности. Несколько раз я ставил своих хранимых в опасное положение. Мне не суждено стать таким образцовым ангелом-хранителем, как Анхэ.
— Я знаю, почему твои подопечные оказывались в этом положении! — в голосе Председателя угадывался сдерживаемый гнев. — Как раз от чрезмерного умения организовать. Развелись тут экспериментаторы — многостаночники. Избегая его взгляда, я поспешил отвести глаза. — Задача Совета — находить применение лучшим качествам каждого. Твой друг Анхэ (в слове «друг» мне почудилась ирония) — действительно чрезвычайно организован и скрупулезно изучил нормативную базу. Поэтому Совет назначил его в канцелярию. Полагаю, на этой должности сии навыки будут востребованы к общей пользе. Но ангел-хранитель — это не бухгалтер. Организованность может быть приобретена с опытом. Но есть качество, без которого он немыслим, — любовь к своему хранимому. Как в тебе.
Поняв, что аудиенция вот-вот прервётся, я решился.
— Но я как раз люблю! И прошу отпустить меня на землю! — выкрикнул я, в ужасе ожидая немедленной кары.
— Вот как? — Председатель с интересом вгляделся. — Стало быть, ты так полюбил Ксюшу, что готов ради нее стать смертным?
Я вздрогнул, — обо мне знали гораздо больше, чем я предполагал. Отныне с крывать было нечего.
— Да, — подтвердил я.
— Ради жалких тридцати — сорока отведенных вам лет готов отказаться от бессмертия и обречь себя на вековые круги созревания, да еще с риском, что душа может погибнуть?
— Я люблю ее, — упрямо пробормотал я.
— Как раз об этом я и говорил, — от Председателя повеяло сочувственным теплом. — Любовь — главное, что орошает жизнь. Она одна помогает безошибочно отделить дурное от доброго. Пока она главенствует в мире, цивилизация защищена от вырождения. И прививать это чувство людям, из поколения в поколение, есть главнейшая наша обязанность.
— Стало быть… можно?
— Нет! — жестко, заставив меня отшатнуться, отказал Председатель. — Мы не для того взращивали элитное зерно, чтобы вновь швырнуть его в землю. Твоя миссия определена!
— Но Ксюша! — вскричал я в полном отчаянии. — Я ведь обещал вернуться!
— Это обещание ты выполнишь! — объявил Председатель и, заканчивая аудиенцию, затворил уста мятежному ангелу. То есть мне.
Эпизод 6. Декабрь 2008 года
Ксюша, с усилием неся перед собой раздавшийся живот, вышла на крыльцо женской консультации, жадно глотнула морозного воздуха. Снизу, лихо прыгая по обледеневшим ступеням, взбежала Татьяна.
— Что?! — еще на бегу выкрикнула она.
— Говорят, последняя неделя, — счастливо объявила Ксюша. — Я уж не надеялась. Все врачи в один голос…Да и сейчас…На твоих ведь глазах. Почти весь срок на сохранении. Но теперь уж, слава Богу.
— Славить будем, когда родишь! — Татьяна сплюнула через плечо. — А сейчас отвезу тебя домой. И там присмотрю.
— Как же магазин?
Недавно Ксюша открыла парфюмерный магазин в самом центре, на Кирова. И Татьяна стала в нем директором.
— Ничего с твоим магазином не сделается, — отрубила Татьяна. — Девки у меня вышколены. Денёк без присмотра обойдутся. А вот ребенком рисковать мы не можем. Подожди, скажу водителю подогнать твою машину и вместе спустим тебя по ступеням. Где, кстати, этот охламон?
Метрах в пятидесяти Ксюшин персональный шофер, небрежно облокотившись на джип, болтал с какой-то смазливой девчонкой.
— Только не вздумай без нас спускаться! Гололед-то какой! — Татьяна сбежала с крыльца. Обернулась предупреждающе и — застыла с вытянутым лицом.
Ксюша переступила ногами, сапожок поехал на льду, ухватиться за поручень она не успела, и теперь, увлекаемая тяжелым животом, летела вниз по ступеням, мелко семеня запаздывающими ногами, прямо на выпирающий штырь арматуры. Краем глаза отметила лицо подруги с выпученными от ужаса глазами. Последним усилием Ксюша обхватила руками плод, бессмысленно пытаясь защитить его.
Внезапно ее бросило в сторону, пронесло в сантиметрах от рокового острия, развернуло на сто восемьдесят градусов, так что рука сама нашла спасительный поручень, в который вцепилась. Вопреки законам физики сила инерции разом иссякла, и Ксюша обнаружила себя стоящей на собственных ногах и совершенно невредимой.
Ошарашенная, не веря в спасение, она бессмысленно озиралась, когда почувствовала лёгонькое, успокаивающее щекотание за ушком.
Ксюша задохнулась.
— Ты, — догадалась она. — Ты все-таки вернулся.
Подлетела Татьяна.
— Что? Где? — она принялась судорожно ощупывать Ксюшин живот. — Немедленно назад в консультацию. Заново покажемся врачам. Вдруг опять станет плохо.
— Не станет, — Ксюша мягко отстранилась. Улыбнулась печально. — Теперь всё будет хорошо. Обязательно хорошо.
Она заплакала.
К О Н Е Ц