Рядом с «УАЗиком» и прижавшимся к нему «Москвичом» уже матерились два мужика, которые только посмотрели на Игоря и снова стали бродить вокруг места аварии. Игорь постарался побыстрее уехать отсюда — у него не было больше смысла задерживаться.
Он выбрался на дорогу и объехал вокруг весь квартал: а вдруг заметит убегающего человека? Тщетно. Приходилось мириться с поражением. Развернулся не очень чисто — слишком нервное настроение — и поехал к дому, вспоминая подробности происшедшего. Это событие хорошо вставало в один ряд с убийством Крючка, но смерть Сергея сюда не вписывалась, следовательно, он что-то недопонимает.
Он не стал медлить и помчался на пределе возможностей своей истерзанной «БМВ». Ничто не помешало, и во двор дома, где он жил, Игорь вернулся очень быстро.
А во дворе было тихо, и в полумраке нигде не маячили зевающие милиционеры и не перешептывались легкие на подъем всезнающие старухи. Будто и не случилось ничего часом раньше! Только чуть в стороне от своего подъезда Игорь заметил чужую иномарку. Но стояла она с заглушенным двигателем, света в салоне не было, и за рулем не сидел никто. Игорь несколько раз взглянул внимательно и больше не думал об этой машине — очень не похоже на засаду, а это главное.
Он выскочил из «БМВ», хлопнул дверью и, уже подбегая к подъезду, нащупал в кармане кнопку ДУ и нажал ее. Тут же отметил это про себя: не зря Ольга смеется и дразнит его аккуратистом — в такой момент не забыл поставить машину на сигнализацию. Ему стало даже как-то стыдно — неизвестно же, что там с Ольгой, а он о машине думает!
Игорь быстро взбежал на свой этаж, доставая ключи и отделяя от связки нужный. Подойдя к квартире, он остановился в озадаченности. Совсем ведь забыл про новую непробиваемую дверь с сейфными замками и панорамным глазком, смотрящим на него точно из середины дверного полотна. Желтая точка, светящая из глубины выпуклого окуляра, показывала, что в квартире горит свет. И то слава Богу! Игорь секунду помедлил, соображая, что же он будет делать, если ему не откроют, и позвонил. Услышав из-за двери приближающиеся шаги, быстро сунул руку в карман и крепко сжал рукоятку пистолета — не хотелось сюрпризов. На сегодня хватит.
Дверь отворилась не сразу — щелканье и легкий скрип механизмов тянулся дольше привычного — от кого же так надежно закрылись?!
Когда она, наконец, распахнулась, Игорь увидел недовольное лицо Мостового. Неожиданность была даже не в этом, присутствие Василия Степановича очень даже ожидалось, Игорь и воспринял его как должное. Но никогда еще, ни разу Игорь не видел его в женском фартуке и с кухонным полотенцем в руках.
— Догнал? — Мостовой одним взглядом моментально осмотрел его и хмыкнул, покосившись на правую руку, опущенную в карман пальто.
— Нет, — просто ответил Игорь и заглянул ему через плечо. — А где…
— Телевизор смотрит, — качнул головой в сторону кухни Мостовой и, повернувшись, пошел туда же.
— Кто там, Василий Степанович? — раздался голос Ольги.
— Ковбой твой прискакал, — заходя на кухню, пробурчал Мостовой. — Дверь закрой, — не оборачиваясь, скомандовал он Игорю, верно угадав его порыв вбежать следом за ним.
Игорь вздохнул с облегчением, запер входную дверь, быстро скинул пальто и только после этого прошел на кухню.
Ольга сидела за столом, одетая в спортивный костюм. Левая рука — от локтя и выше — перевязана. Перед ней стояла чашка с чаем и тарелка с гренками, Мостовой у плиты уже готовил вторую порцию.
Глава десятая
Мостовой поговорил по телефону, положил трубку и махнул рукой:
— Если он от тебя ушел, значит, его уже не найти, но пусть наши немного побегают, а то нюх испортится.
Они втроем сидели за столом на кухне. Ольга почти засыпала — следствие пилюль, уколов и небольшой потери крови. Сразу после начала стрельбы кто-то из соседей вызвал милицию, а затем и «Скорую помощь». Ранение серьезным не было, но прошедшая навылет пуля достаточно задела мышцы, чтобы примерно на пару недель оставить Ольгу практически без левой руки, однако уезжать в больницу она все равно отказалась. На расспросы двух доблестных защитников правопорядка, подоспевших через пять минут после окончания самого интересного, она честно отвечала, что ничего не помнит, не понимает, а оружие видит только по телевизору и при этом всегда зажмуривается от страха.
Так бы и прокатило у нее это объяснение, потому что худенькую молоденькую девушку даже мысли не поворачиваются заподозрить в прицельной стрельбе на ночь глядя, но тут появился Мостовой. Показал документы и предложил коллегам поискать других свидетелей и поизучать следы на улице. Не дожидаясь их ухода, протянул к Ольге руку ладонью вверх и сказал:
— Дай сюда.
Помедлив самую малость, Ольга протянула ему свой пистолет, вынув его из ящика кухонного стола, старательно при этом пряча глаза от двух молодых парнишек в милицейской форме, которые вот уже минут двадцать, как бережно опрашивали ее. Переглянувшись с открытыми ртами, они предпочли уйти побыстрее.
Взяв пистолет, Мостовой сначала понюхал ствол, затем довольно хмыкнул и положил пистолет в карман своего темного кашемирового пальто.
— Рассказывай, — приказал он Ольге, — С того дня, когда ты бегала тренироваться за городом.
Ольга и рассказала — темнить уже смысла не было вообще. Она описывала все события очень подробно, но Мостовой все равно задал целую кучу самых разных вопросов. Когда же она закончила, он посопел несколько минут, потом признался, что не обедал, не ужинал и давно не пил чаю. Выяснив, что хозяйка и рада бы помочь, да немного не в состоянии, он ничего больше говорить не стал и молча снял пальто, пиджак и натянул фартук. Так что Игорь поспел с горячему ужину и был избавлен от необходимости что-либо объяснять.
Ольга отчаянно боролась со сном, но все и сама она в том числе понимали, что в ближайшие же минуты она сдастся. Закурив, Мостовой осмотрел эту нестандартную семейную пару и, поколебавшись, сказал:
— Я думаю, вы имеете какое-то право узнать некоторые подробности этого дела, — тут он поморщился и недовольным тоном продолжил: — Хотя, безусловно, вас обоих следовало бы наказать. Тебя — он ткнул пальцем в сторону Ольги, — отшлепать, а тебя — он погрозил Игорю, — послать на курсы в автошколу. Чтобы снова на права сдавал. Робингуды хреновы. Ишь, привыкли творить правосудие! Не успели вы еще напортачить, к тому же, пострадали по своей собственной глупости… Так и быть, спустим на тормозах, — тут он помолчал и запыхтел сигаретой.
Ольга говорить не имела уже сил, а Игорь решил хитро промолчать, чтобы сначала выслушать то, что решится им рассказать Мостовой, а потом уже и высказать все, что он думает и про закон, и про его защитников.
Весьма ошибочно оценив молчание аудитории, как благоговейное, Василий Семенович продолжал в более приподнятом настроении:
— Если есть возможность у людей делать большие деньги за короткие сроки, они их будут делать. Тут никак не воспрепятствуешь. Нужно только жестко следить, чтобы это происходило не за счет жизней и здоровья других. Это борьба бесконечная, как с гидрой — здесь отруби, там все равно высунется. Вот для этого мы и существуем. Мы, органы, милиция, ФСБ, наконец… Мы, а не вы! Нас назначило государство, оно нас определило на эту работу, и мы ее выполняем, — тут Мостовой сильно потер лицо ладонью и добавил, как бы про себя: — С грехом пополам. Мы же не можем идти с опережением, мы всегда догоняем, поэтому и возникают иногда такие жуткие вещи, о которых вы знаете. Кто-то организовал прибыльное дело, глубоко законспирированное. Когда еще просочится какая-то информация! А если свидетелей не остается в принципе? — Мостовой посмотрел на Ольгу и уже открыл рот, хотел еще чаю попросить, но махнул рукой, сам встал и взял чайник.
— Так в чем же суть этого бизнеса? — спросил Игорь, воспользовавшись моментом. — Производство и продажа кассет? И все?
— И все! — повторил Мостовой. — Да, и все! Ты же слышал о таком термине, как «ручная работа»? Это значит, что данная вещь, пусть с шероховатостями — не на станке же делалось — но она единственная в мире, нет такой больше и не будет! А еще есть такие психи и придурки, которые за фарфоровый сральник Екатерины платят кучу баксов, а потом прячут его у себя в сейфе и по большим праздникам показывают гостям и балдеют от счастья или еще от чего-нибудь, не знаю. Копрофаги, мать их…
— Ну, это коллекционеры, Василий Семенович, порода людей такая, я сам марки собирал, — Игорь встал и, налив в электрический чайник воды, потому что он опустел, щелкнул переключателем: если Мостовой начинал пить чай, он это делал основательно.
— Ты собирал, — кивнул Мостовой и продолжил: — Ты собирал и бросил, потому что в голове у тебя все в порядке, ты, вон, может, и порнуху по видику посмотрел пару раз, все понял, и тебе больше не интересно, а другие коллекционируют такие фильмы. Помню, у нас проходил один предприниматель, — Мостовой так произнес это слово, что оно прозвучало непристойностью. — Он начинал мясником в Крытом рынке, в те еще времена. Затем стал привозить мясо на продажу из родной деревни, на этом и поднялся. Сейчас он перешел на торговлю другим мясом — держит бардак в гостинице «Астория», а попался, козел, на наркоте — мало ему показалось черного нала с блядей, захотел и на отраве навариться. Из-за этой наркоты мы и получили доступ к нему. У него в доме целая комната определена под видеотеку. Там, конечно, чего только нет, но целый стеллаж — порнуха. Причем, расфасована по годам и артистам. Вот так.
— Кому нравится поп, а кому попова дочка, Василий Семенович, — Игорь слушал и не совсем четко улавливал нить повествования. Он встал и подошел к Ольге:
— Давай я отведу тебя… Я же вижу — маешься.
— Да-да, — еле слышно ответила она. — Извините, Василий Семенович, все равно у вас мужские разговоры пошли: бардак, порнография…
Ольга встала, Игорь обнял ее, и они прошли в комнату. — Я сейчас, Василий Семенович, — повернулся Игорь к Мостовому.