Сергей давно не употреблял спиртного, сделав исключение только для бригадефюрера Шелленберга при их недавней встрече.
Сергей усмехнулся:
— Возможно, что и не дошло бы…
Борисов присел к столу:
— Ты остановишься у меня?
Сергей отрицательно покачал головой. Оставаться ему не хотелось, он привык доверять своему чутью, тревога не появляется из ничего, сейчас он испытывал тревогу. До его сознания достучались какие-то предостерегающие импульсы, к которым следовало прислушаться.
— Нет. Немного передохну с дороги и уйду. Расскажи, когда мне ждать его .
Жесткое правило разведки — никаких имен. Неблагодарное дело доверяться относительной безопасности — не исключено, что стены напичканы подслушивающей аппаратурой.
Хозяин удовлетворенно кивнул:
– Он приедет завтра около одиннадцати часов вечера. Позиция та же. Вторая машина.
— Откуда такая информация?
— У меня в их гараже свой человек. Обычно он уезжает на дачу гораздо позже. Но завтра поедет именно в это время. Это точно.
— Почему же в таком случае этот человек из гаража сам не заложит под днище машины мину?
— Слишком рискованно. Этим человеком мы дорожим. Мало ли, может, еще потребуется… Но информация достоверная. Будет именно так…
— Понимаю.
— А вот это тебе, — Борисов выдвинул ящик стола и протянул «браунинг». — Пули здесь непростые. Пробивают бронированную сталь. Стрелять нужно в место, находящееся за водителем. Обычно он садится именно туда.
— Хорошо, — Маликов взял пистолет, заметно повеселев.
На первый взгляд в пистолете не было ничего особенного. Рукоятка основательно потерта, так и положено быть у оружия, имеющего долгую историю. Но вот на вес «машинка» была явно тяжелее обычного.
Маликов довольно ухмыльнулся — какая-то шпионская начинка. Немцы большие мастера подобных вещей.
— Каждая пуля отравлена. Даже если она заденет по касательной, то человек все равно обречен. Говорят, что все это не раз проверено… — буркнул, отводя глаза, Борисов.
— Буду надеяться, что так оно и есть.
— Вот тебе еще, — протянул бывший ротмистр коробку. — Здесь еще патроны. Бронебойные. Думаю, что они тебе понадобятся.
В разговоре важно поставить завершающую точку.
— План не изменился?
— Нет. Действуем строго по установленному плану. Машину встречаешь на спуске. Как только объект будет уничтожен, сразу садишься в черную легковушку и уезжаешь. Легковушка будет проезжать по набережной.
— Кто будет за рулем?
— Мой человек. Он в курсе. Парень он надежный. Главное, ничего не бойся.
— Ладно, пошел я. У меня кое-какие дела еще имеются.
— А то бы остался, не самое подходящее время, чтобы по ночному городу шататься.
— Ничего, как-нибудь обойдется, — махнул рукой Маликов и направился к выходу.
В подъезде захлопнулась дверь. Борисов подошел к окну. Отсюда хорошо просматривался выход. Маликов вышел из подъезда и вытащил папироску, остановился, прикуривая, — весьма удобный способ, чтобы осмотреться по сторонам. Занят как будто бы делом — разминаешь папироску, прикуриваешь, но вместе с тем просматриваешь боковым зрением темные подворотни, проходные дворы, переулок. Маликов наконец закурил, расслабленно выдохнул дым, Борисов понял, что он ощущает себя в относительной безопасности. Еще раз глубоко затянувшись, бывший сослуживец направился со двора. С минуту Борисов смотрел ему вслед, пытаясь почувствовать его состояние: шаг твердый, спина прямая. Так идет человек, уверенный в себе и своем положении. Вряд ли он вызовет какое-то подозрение у патруля.
Задернув занавеску, Борисов поднял трубку телефона и торопливо набрал нужный номер.
— Первый… Да, это Бондарь. Только что был здесь. Все идет по плану.
Положив трубку, он расслабленно улыбнулся.
Покинув квартиру Борисова, Сергей почувствовал невероятное облегчение. Чувство тревоги не возникает спонтанно, это своего рода ответ нервной системы на информацию, полученную извне. Тело, подобно чуткому локатору, приняло настораживающие сигналы и немедленно сообщило о возможной угрозе.
Направляясь на явку, он приметил во дворе небольшую гостиницу для командированных. Вряд ли его станут искать именно там, а за документы волноваться не приходилось.
К своему удивлению, Маликов проспал до самого обеда. Так спокойно он не чувствовал себя, по крайней мере, лет десять. Вот что значит родная земля! Но это не означало, что все это время он ничего не чувствовал. Чутье в такие минуты, наоборот, многократно усиливалось, а глаза и уши продолжали «существовать» отдельно от спящего тела, чутко реагируя на все. И, появись что-либо опасное, так они немедленно подали бы сигнал. Как это не однажды бывало, он проснулся бы мгновенно, уже готовый к самой неожиданной ситуации. А глубокий сон означал одно — он был в полнейшей безопасности. Что ж, тем лучше. Ему удалось отлично отдохнуть. Значит, и дальше все пойдет хорошо.
До назначенного времени оставалось два часа. Красная площадь была отсюда недалеко, так что можно было запросто дойти за полчаса. Слишком рано подходить тоже не стоило, не надо зря привлекать к себе внимание. Маликов подошел к зеркалу и потер ладонью отросшую щетину. Перед непосредственным делом он приобрел привычку не бриться. Кто знает, может быть, именно поэтому он до сих пор оставался в живых. Не хотелось изменять привычке и в этот раз. Но заковырка заключалась в том, что небритая физиономия офицера привлекает каждый встречный взгляд и, разумеется, вполне может привлечь к себе внимание патруля. Подумав, Маликов решил пойти на компромисс — щеки и подбородок нужно побрить, а вот верхнюю губу оставить нетронутой. Ведь имеет же он право на отращивание усов!
Когда стрелки часов стали приближаться к назначенному времени, Маликов внимательно вслушался в себя, пытаясь отыскать нечто похожее на волнение. Абсолютный покой! Безмятежность. Ни толчка, ни легкого волнения. Все страхи и сомнения спрятались куда-то очень глубоко. Вот и хорошо! Именно таким должен быть человек, решившийся на подобное дело.
Он вытащил из «браунинга» обойму, взвел затвор. Над столом висела фотография Сталина. Маликов прицелился, выбрав точку в основании переносицы, и только сейчас почувствовал ощутимое волнение, словно перед ним была живая, осязаемая цель. Плавно нажал на курок и испытал искреннее разочарование, когда вместо ожидаемого выстрела услышал лишь сухой щелчок.
Генеральная репетиция состоялась. Пора на выход! Вогнав обойму на место, Сергей сунул пистолет в карман. Вот теперь полный порядок.
Полевая форма была слегка затертой на локтях, выцветшей на плечах. Именно таковой и должна она быть у офицера, прибывшего с передовой. Перед вылетом он долго не мог определиться, какую форму следует надеть. И поразмыслив, решил взять вот эту — не новую, но не такую уж и старую. Сейчас в России не до праздников. Оказавшись на улицах Москвы, Маликов понял, насколько был прав.
Разумеется, среди военных были и те, что ходили в новом обмундировании, но эти были явно из штабных. Их можно было определить с первого взгляда даже по сытым физиономиям. А вот полевая форма, затертая до дыр, внушала людям уважение. Еще важен взгляд — ему полагалось быть усталым, сосредоточенным, такой может быть у человека, только что вернувшегося с фронта. И Маликов, подолгу простаивая перед зеркалом, сумел придать глазам нужное выражение.
К Васильевскому спуску Маликов вышел без десяти одиннадцать, ждать оставалось совсем немного. Черной легковушки видно не было. Правильно, нечего ей здесь светиться. Подъедет, когда надо будет.
На гребне Васильевского спуска, у башни, явно скучая, стоял наряд. Еще одна небольшая группа людей, видно, припозднившиеся приезжие, поднималась по спуску. В руках чемоданы, сумки. Наверняка какие-нибудь приезжие — оказались по случаю в Москве, так почему бы не посмотреть на Красную площадь.
Больше вроде никого.
Маликов не успел даже докурить папиросу, когда на Васильевском спуске появилась колонна автомобилей. От его внимания не укрылось, как невольно вытянулись патрульные, вскинув вверх подбородки, а те немногие поздние прохожие, что оказались поблизости, с почтением провожали взглядами двигающиеся машины.
Мысленно он неоднократно прокручивал всю эту ситуацию, не упуская даже крохотные детали. Все получилось почти так, как и представлялось. Рука невольно потянулась к карману, как только головная машина стала приближаться. Но это же не его цель! Его интересовал только второй автомобиль, в котором должен находиться Сталин. Он уверенно вытащил «браунинг», крепко сжал его в ладони. Набирая скорость, мимо промчалась первая машина, следом за ней шла вторая. Маликов чувствовал в ладони приятную тяжесть оружия. В этот момент вторая машина неожиданно притормозила, и ее место тотчас заняла третья, точно такая же. Что еще за рокировка такая! Но выбирать не приходилось — пистолет, словно по своей воле, потащил руку вверх и уверенно отыскал в салоне спрятанную за темными стеклами неясную тень пассажира. Пули легко разбили стекло, достав цель. Маликову в какой-то момент даже показалось, что в образовавшемся проеме он рассмотрел чью-то удивленную физиономию. Невольно сделал шаг вперед, чтобы рассмотреть пассажира получше, запечатлеть в памяти малейшую деталь, но автомобили, прибавив скорость, рванули по набережной.
Последняя машина неожиданно резко поменяла направление и помчалась прямо на него, еще две секунды — и капот автомобиля подомнет его под себя.
Сноровка не подвела и в этот раз. Подняв руку, Маликов уверенно направил ствол точно в лоб водителя. Успел увидеть его глаза, расширенные от ужаса, плавно нажал на курок. Машина потеряла управление и, нелепо завертевшись, перевернулась с громким стуком.
Сверху с Васильевского спуска уже бежало охранение: Маликов успел рассмотреть взволнованные лица, широко открытые рты. Солдаты кричали, размахивали руками. Все, дело сделано! Маликов ощутил во всем теле невероятную легкость. Вот и черная легковушка, медленно едет вдоль реки и, словно увидев бегущего человека, останавливается. Все правильно, не подвел Борисов. Быстрее, быстрее отсюда…