.
В дальнейшем карьера Рутченко в полиции безопасности шла по нарастающей. Он получал оружие с немецких складов для проведения карательных операций против гражданского населения. Из показаний бывшего сотрудника полиции безопасности Ольги Колоколовой: «Рутченко лично расстрелял на моих глазах трех человек. От других офицеров я неоднократно слышала, как Рутченко принимал участие в казнях». Ее слова подтверждает и бывший курсант разведшколы Бене: «Рутченко рассказывал, как выстрелом в лицо из немецкого офицерского пистолета снес всю черепную коробку у заключенного. Я запомнил его слова: «Немецкое оружие гораздо лучше советского». Параллельно Рутченко обучал курсантов в специальной разведывательной школе. Все они должны были стать руководителями Ленинграда после взятия города немцами. Рутченко рассматривался оккупантами как будущий глава комитета образования. Но Ленинград взять не удалось. 872 дня длилась блокада города немецкими войсками. За это время погибло около 1,5 млн жителей. Из них 97 % – от голода.
Рутченко же продолжал испытывать немецкое оружие. В ноябре 1943 года в столице Латвии Риге он вместе со своей ротой участвовал в насильственной отправке трех тысяч евреев из гетто в концентрационный лагерь Аушвиц (в России его привыкли называть Освенцим). Из показаний сотрудника полиции безопасности Никарева: «Мы с оружием подъехали к гетто, где немцы держали евреев за колючей проволокой. Там уже находились эстонские и литовские полицейские подразделения. Евреев начали выгонять из помещений, подвалов и сажать в машины. Если кто-то пытался спрятаться – полицейские кидали гранаты и стреляли. На машинах их отвозили на станцию и посадили в эшелон. Всех отвезли в немецкий Аушвиц. Там их раздевали и отправляли в баню. Дверь закрывалась и запускался газ. Потом трупы сжигали». Точное количество погибших в этом лагере смерти установить невозможно. Немцы не вели учет своих жертв. По самым минимальным данным, в лагере было убито 180 тысяч евреев.
Руководил операцией капитан полиции безопасности Павел Делле. До этого он принимал личное участие в расстреле мирных граждан в Риге, а впоследствии возглавлял карательную группу на территории Ленинградской области. Именно ему подчинялся Рутченко. Он, кстати, совместной службы с Делле не отрицает. И даже написал в своих воспоминаниях: «Я был вызван к коменданту. Майор сидел за столом вместе с капитаном. Он представил его, назвав Павлом Делле, который занимается всеми русскими делами в Риге. Делле встал, пожал мне руку и сказал, что очень рад меня встретить. Как оказалось, ему уже рассказывали про меня немецкие офицеры. И хорошо отзывались обо мне».
Вот и Делле высоко оценил Рутченко. Когда он спустя время принял участие в подготовке покушения на Сталина, то позвал и своего помощника. Рутченко стал готовиться вместе с диверсантом Тавриным. На первом же допросе тот показал: «Одну из групп возглавляет Рутченко. Она насчитывает свыше 100 человек и готовится для развертывания басмаческого движения в Средней Азии. Рутченко до войны являлся преподавателем истории одного из ленинградских институтов. Во время войны он под Ленинградом перешел на сторону немцев и с тех пор активно работает в немецких разведывательных органах». Эти показания подтвердила на допросе и бывший сотрудник гатчинской полиции безопасности Мария Каганова: «Рутченко давал мне инструкции по выявлению враждебных немцам лиц, коммунистов и евреев».
Деятельность Рутченко была по заслугам оценена на Родине. Под достаточно высоким № 58 он значится в знаменитом списке № 1 военных преступников, разыскиваемых советскими спецслужбами. Но при этом Москва не требовала от Парижа экстрадиции Рутченко. Казалось бы, почему? Совершенных им преступлений хватило для вынесения трех смертных приговоров. Однако кровавый след Рутченко был разбросан по десяткам следственных дел, и в отдельную разработку он не попал. Были преступники и серьезнее, выдачи которых и добивалась в первую очередь Москва. К Рутченко отнеслись по остаточному признаку. Никто ведь 60 лет назад не мог бы представить себе, что пройдут годы и убийца станет респектабельным писателем, в своих книгах рассуждающим о нравственности и духовных основах общества.
Но при этом сам Рутченко сторонился журналистов. Не устраивал презентаций своих книг и не выступал на телевидении. Вероятно, понимал, что одно его неосторожное слово способно заставить людей заинтересоваться деталями биографии парижского писателя. Так и получилось. Моему коллеге Александру Кудакаеву во время работы над документальным фильмом «Охотники за нацистами» все же удалось побеседовать с Рутченко:
– Вы знаете, что в России вас до сих пор разыскивают как военного преступника?
– Я не понял вашего вопроса.
– Показания Ольги Колоколовой. Может быть, помните такую по Гатчине?
– Не помню.
– Пигулевского тоже не помните?
– Тоже не помню.
Рутченко совершил роковую ошибку, непростительную для профессионала. Он прокололся на мелочи. В этом коротком диалоге он подтвердил главное: в полиции безопасности он служил. Только вот свою подчиненную не помнит. Хотя ему нужно было отрицать сам факт своей причастности к карательному ведомству гитлеровской Германии. О каком-то старческом слабоумии не может идти и речи. Рутченко перестал давать интервью российским журналистам. Но наши западные коллеги, если захотят, конечно, подтвердят: с памятью у бывшего сотрудника полиции безопасности все было в порядке. Он до самой смерти с легкостью цитировал десятки документов из своих книг, держал в уме сотни фамилий. Только про свое участие в казнях мирного населения забыл. Зато его хорошо запомнили бывшие подчиненные. Из показаний курсанта разведшколы «Ленинград» Пигулевского: «Рутченко был связан с Ригой, в совершенстве владел английским и немецким. 20 июля 1942 года он пришел ко мне и заговорил про политические перспективы России. Рассказывал про сотрудничество с офицером тайной гитлеровской политической полиции гестапо».
Немногочисленные защитники Рутченко говорят, что документам советских спецслужб верить нельзя. Чтобы убедительно доказать его вину, нужны чуть ли не собственноручные донесения Рутченко в Берлин о его личном участии в казнях. И живые свидетели. Таких документов, вероятно, не существует. Как не существует и поименного списка всех расстрелянных в киевском Бабьем Яру. Известно только, что в этом месте осенью 1941 года немцы убили свыше 100 тысяч евреев и военнопленных. И свидетелей уже не осталось. Но осталась память о совершенных ими преступлениях. Она не позволяет нам сегодня забыть, что у выносивших и исполнявших смертные приговоры были имена, фамилии и воинские звания. Одним из них и был лейтенант гитлеровской службы безопасности Николай Рутченко. Он смог избежать суда и умер в своей парижской квартире. Он мог до гробовой доски рассказывать, что был просто переводчиком и боролся против Сталина. Но обманывал он только самого себя.
А Гаспарян какое имел отношение к смерти военного преступника, спросит меня иной читатель? Не сам же он же с ледорубом прокрался в Париж? Не стрелял же лично в пожилого человека? Не подсыпал ему подло цианистый калий в чай? Конечно нет. Но иной раз и слово убивает. Много лет я вел на радио популярную историческую программу «Теория заблуждений». Были в ней и выпуски про пособников оккупантов, лично участвовавших в казнях. Про палача Хатыни Катрюка, например, рассказывал. Дошла очередь и до Рутченко. Было это в конце апреля 2013 года. Та программа произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Мой телефон в буквальном смысле раскалился от звонков и писем. Многие были тогда в шоке. Рутченко – уважаемый человек, часто бывал в российском посольстве в Париже. Он передавал в «Дом русского зарубежья» в Москве редчайшие документы из своего архива. Его книги открыто продаются в крупных магазинах и считаются уже классикой по истории Белого движения. И вот последовали такие неблаговидные факты из его жизни. Нет ли ошибки? Не опорочил ли уважаемого человека известный журналист?
Никакой ошибки. Документы по Рутченко хранятся в архиве Управления ФСБ по Санкт-Петербургу. Они многократно публиковались. Но, как и всегда в подобных случаях, мизерным тиражом. Обыватель, естественно, даже не подозревает об их существовании. На таком фоне Рутченко, конечно же, удавалось сохранять респектабельный вид. Но только до определенной поры. Пока я их не озвучил в эфире на многомиллионную аудиторию и не показал на сайте программы.
Но окончательно Судный день для Рутченко наступил после публикации моей статьи о нем во влиятельной американской газете. На этот материал был выделен целый разворот, в том числе для фотокопий документов. Попросили написать максимально просто – для западного читателя. Объяснить ему то, что всем в России известно с детства. Например, что такое гестапо. Только в первый день статью «Парижский убийца» на сайте газеты прочитало больше двух миллионов человек. А спустя сутки Рутченко отдал богу душу. Не покаявшись в содеянном в годы Великой Отечественной войны.
В смерти писателя и бывшего лейтенанта полиции безопасности Третьего рейха обвинили, разумеется, меня. Ясное дело, умучил благородного старца. Некоторые особенно не отягощенные извилинами обещали жаловаться на меня во всевозможные инстанции. Испытывал ли я тогда угрызения совести? Нет. Открывал документы по зверствам немцев и их пособников на оккупированных территориях и начинал перечитывать. Понимал, что на месте расстрелянных могли оказаться мои родные или близкие. Их казнили такие вот рутченки. Хладнокровно убивали в затылок, вешали на площадях, сжигали живьем, отправляли в концлагеря.
Я жалею только об одном: Рутченко избежал суда. Он должен был ответить перед народом своей страны, которую предал, за совершенные преступления. Он заслужил смертного приговора, пусть нынче на него и мораторий. Для таких преступлений нет срока давности. Уповаю теперь лишь на то, что Суд Божий вынес ему справедливый вердикт.