«Народная воля». Ликвидация первого призыва
Сцена 1-я
Санкт-Петербург.
30 октября 1879 года.
Публичная библиотека. Читальный зал.
Два жандарма в форме подходят к читателю, сидящему за столом.
Жандарм (обращаясь к читателю). Господин Брафман Давид Моисеев? Потрудитесь пройти в гардеробную.
Читатель (несколько взволнованно). Что вам от меня надо? Я вовсе не Брафман.
Жандарм. Разберемся. Пройдемте.
Читатель в сопровождении двух жандармов следует в гардероб.
Жандарм (указывая на пальто). Это ваше платье?
Читатель. Мое.
Жандарм (обыскивает карманы, доставая разные бумаги и сверток газетных листов). Посмотрим, что тут у вас. А вот и вид на жительство (читает): Брафман Давид Моисеев. Тут и прописка: Орловский переулок, дом 12, квартира 31. Так кто же вы?
Читатель. Я только что приехал из Вильны. Меня зовут Аарон Лейзеров Зунделевич. Паспорт отдал на прописку. Чей это вид, понятия не имею.
Жандарм (разворачивает сверток газетных листков). А это откуда у вас?
Показывает название газеты «Народная воля».
Читатель. Это не мое. Первый раз вижу.
Жандарм (шепотом, наклоняясь к уху другого жандарма). Велено сразу в крепость. Допрашивать не будут. (Громко.) Поехали, господин Брофман, там разберутся.
На выходе из библиотеки жандармы усаживают арестованного в карету с зашторенными окнами и отъезжают.
Сцена 2-я
Елизаветград. 14 ноября 1879 года.
Площадь перед железнодорожной станцией. Суета пассажиров, грузчиков и извозчиков. К небрежно одетому высокому господину, в сдвинутой на лоб шляпе и обмотанному шарфом, подходят двое полицейских и просят предъявить документы. При этом его сразу берут под руки. Господин вырывается и выхватывает из кармана пальто револьвер. Полицейские выворачивают ему руки, но в сутолоке звучит выстрел. Господина уводят в пристанционный околоток. Там его обыскивают и находят при нем вид на жительство, железнодорожный билет и квитанцию на сданный в багажное отделение груз. За грузом посылают грузчиков. Грузчики затаскивают в околоток здоровенный чемодан и начинают его открывать.
Урядник. Так вы сами из Тулы будете, господин Ефремов? Что изволите везти в чемодане?
Задержанный. Осторожнее с чемоданом. Он может взорваться.
Урядник (делает знак грузчикам – оставить чемодан в покое). Взорвется, говоришь. Ну, тогда везите его вместе с чемоданом в отделение.
Сцена 3-я
Санкт-Петербург. 24 ноября 1879 года.
Лештуков переулок, дом 13. Квартира 22. Субботний день. Идет обыск в квартире учителя Чернышева. В квартире две комнаты. Одну из комнат занимает госпожа Побережская. Хозяева квартиры явно смущены неожиданным приходом полиции и массой обнаруженных в ходе обыска неопровержимых доказательств подрывной деятельности, в том числе трех незаряженных мин, динамита и оружия. В последний момент обнаруживают смятый план помещений Зимнего дворца. Арестованных отправляют в крепость, обыск продолжается.
Сцена 4-я
Санкт-Петербург. Ночь с 3 на 4 декабря 1879 года.
Гончарная улица, дом 7. Меблированные комнаты. Ночь.
Идет полицейский осмотр комнат и проверка документов жильцов.
Полицейский офицер (просматривая документы очередного жильца). Господин Северинов?
Жилец. Да, он самый. А что, собственно, нужно?
Полицейский офицер. Ничего не нужно. (Командует сопровождающим его полицейским.) Везите его в крепость.
Жильца уводят.
В комнате все тщательно обыскать.
В соседней комнате сцена повторяется.
Там задержан и отправлен в Петропавловскую крепость господин Голубинов, прибывший из Москвы.
Часть VIСюрприз к юбилею
Сцена 1-я
Санкт-Петербург. Зимний дворец, личные покои императора.
20 января 1880 года, воскресенье.
Александр II и княжна Долгорукова тихо беседуют.
Чувствуется некоторое напряжение.
Александр. Такое ощущение, дорогая, что я заболеваю. Меня постоянно лихорадит. Днями привезут императрицу. Сколько знаю, она совсем слаба и климат Лазурного берега нисколько не помог.
Княжна. Саша, я, конечно, сочувствую ей, как просто человек. Мое сердце, однако, полно совершенно других опасений – за нас с тобой и наших детей.
Александр. Не будем опережать события, Катя. Если ты хочешь услышать от меня что-то успокаивающее, пожалуйста. Все мои обещания остаются в силе, но на большее теперь я не способен. Пойми и наберись терпения.
Сцена 2-я
Санкт-Петербург. Аничков дворец.
21 января 1880 года.
Вечер. Гостиная на половине цесаревны Марии Федоровны в Аничковом дворце. Цесаревич Александр Александрович и Мария Федоровна принимают генерала Черевина.
Цесаревич. Не сомневаюсь, генерал, что сегодня вы уже успели, и поэтому ничего не предлагаю… Черевин. Не скрою, ваша записка застала меня в Яхт-клубе и несколько остановила ход событий. Поверьте, Ваше высочество, ясность мышления я стараюсь сохранить.
Мария Федоровна. Саша, не нападай на нашего гостя, он этого не заслуживает. Расскажите нам лучше General Pierre, что вы предполагаете делать дальше.
Черевин. Мой человек, о котором вы знаете, во-первых, полностью освободился от людей, подводивших его на каждом шагу. Разумеется, с моей помощью. Надеюсь, Вы слышали о последних арестах типографий, со стрельбой и самоубийством. Он правильно предлагает изменить способ действия и отказаться от минирования объектов. Согласен с ним, но его новая тактика даст результат только с проверенными людьми.
Цесаревич. Что за новая тактика, не понимаю? Поясните, генерал.
Черевин. В общих чертах: все усилия будут направлены теперь прямо на личность, а не на объекты. Простите, я сам еще не знаю подробностей. Давайте несколько повременим. Сейчас, после арестов, выяснилась любопытная подробность: в Зимний дворец проник некий мастеровой, как мне известно, столяр, которого предполагали использовать для минирования кабинета и приемной императора. Когда мины и готовившие их люди были захвачены, несчастный столяр остался не у дел. К сожалению, сейчас он может только устроить взрыв в подвале. Спрашивается: нужен ли такой взрыв вообще?
Цесаревич. Разумеется, нужен, если такая возможность есть. Будет прекрасный подарок папа и его братцу Константину Николаевичу. Он сейчас носится с идеей представительного органа в Государственном совете.
Мария Федоровна. Прямо не верится, что такое возможно. Что же за порядки в Зимнем, General? Неужели ваш человек сможет сделать это?
Черевин. Мой человек сделает это, можете не сомневаться. Он проверен в деле, умеет тратить выделенные ему деньги, но, главное, чего он хочет – действовать по письменному соглашению или по банковскому вкладу, открытому на его имя в Европе. Он постоянно возвращается к вопросу гарантий. Пора уже дать ему ответ.
Мария Федоровна. Скажите ему, что он получит требуемые гарантии сразу после акции в Зимнем.
Черевин откланивается и уходит.
Цесаревич. Тебе не кажется, дорогая, что мы все больше и больше рискуем?
Мария Федоровна. У нас выбор небольшой, Саша: или отправиться ко мне на родину в Данию в качестве частных лиц, или стать первыми лицами России. Днями в Петербург привезут из Франции императрицу. Сам увидишь, как близко мы подошли к последнему рубежу.
Сцена 3-я
Санкт-Петербург. Зимний дворец.
5 февраля 1880 года, вторник, 6 часов вечера.
Жилые комнаты обслуживающих дворец рабочих. В одной из комнат, освещенной только свечой, человек в пальто. Он наклоняется, что-то поджигает спичкой, гасит свечу и покидает комнату. Недалеко от выхода из дворца, на площади его поджидает знакомый, который сразу задает вопрос: «Ну, что там?» Вместо ответа во дворце раздается глухой взрыв. В окнах дворца гаснет свет.
Сцена 4-я
Санкт-Петербург. Внутренняя церковь Зимнего дворца.
6 февраля 1880 года, среда.
Идет отпевание одиннадцати погибших при взрыве во дворце солдат финляндского полка. В церкви – генералы и офицеры. Присутствуют император и министр двора. В конце церемонии император обращается к присутствующим: «Благодарю вас, финляндцы… Вы, как всегда, с честью исполнили свой долг. Я не забуду оставшихся в живых и обеспечу семейства несчастных жертв». Затем, обращаясь к министру двора Адлербергу, громко говорит: «Зачислить все семьи погибших на вечный пансион».
Сцена 5-я
Санкт-Петербург. Кабинет императора Александра II в Зимнем дворце.
8 февраля 1880 года, суббота.
В кабинете, кроме императора, его брат – Великий князь Константин Николаевич.
Великий князь. Саша, я знаком с докладом Дрентельна. Выходит, после найденных в арестованной квартире мин и плана дворцовых комнат никто не озаботился проверить всех дворцовых рабочих? Не усилили охрану, не провели обысков, в том числе на входах? Извини, брат, но от Дрентельна не ожидал такого легкомыслия.
Император. Не вина Дрентельна беспокоит меня. С ним все ясно. Как ты думаешь, Костя, кому это все на руку? Откуда дует ветер? Вот главное…
Великий князь. Скажу тебе прямо, Саша: ломать голову здесь не приходится. Вся возня: и стрельба Соловьева, и подрыв поезда под Москвой, а теперь и взрыв в подвале дворца, – началась после появления рядом с твоими покоями княжны Долгоруковой. Извини, знаю не от тебя – из сплетен. Дальше свою мысль не развиваю. Ясно и без того. Однако позволь не согласиться в отношении Дрентельна и всей его службы. Там ничего не менялось со времен нашего отца. Далее терпеть такое невозможно.
Император. Возможно, ты прав, но где взять подходящего человека? Там не всякий потянет.
Великий князь. Саша, присмотрись к графу Лорис-Меликову. Не знаю, что он за полководец, но администратор сильный. К тому же хитер и расчетлив, даром что армянин. Дать ему побольше власти, пусть разворошит это гнездо бездельников.
Император. Я подумаю…
Великий князь. Жаль только, что в такой обстановке ни о каких реформах говорить не приходится.
В кабинет императора входит военный министр Милютин.
Император. Вы успели познакомиться с докладом Дрентельна. Какое мнение составили?
Милютин. Мое мнение сугубо военное. Покушением взрыв в подвале никак не назовешь. Это подрыв караульного помещения, где помещались солдаты-«финляндцы». Одиннадцать убитых и почти пятьдесят раненых – это много даже для военных действий. Цель, скорее всего, – устрашение. Что касается доклада шефа жандармов, то, конечно, всех мастеровых в подвале следовало тщательно проверять и обыскивать. Спасибо, государь, за достойные похороны.
Император. Я велел установить памятник на Смоленском кладбище – на могиле…
Сцена 6-я
Кабинет императора Александра II.
10 февраля 1880 года.
Император принимает графа Лорис-Меликова.
Император. Мною принято решение о вашем назначении Главным начальником Верховной распорядительной комиссии. Днями будет подписан указ. Должность генерал-губернатора Санкт-Петербурга упраздняется.
Лорис-Меликов. Благодарю за доверие, государь. Приложу все силы, чтобы его оправдать.
Император. Немедленно перебирайтесь в столицу. В комиссию подберите только действительно нужных людей. Ваша задача – порядок в городе и руководство всеми полицейскими силами. В этом смысле вам подчиним Третье отделение и корпус жандармов. Дрентельн будет отстранен. Думаю, что управлять Третьим отделением вам стоит оставить генерала Черевина. Говорят, у него неплохо получается работа с агентурой. Впрочем, судить вам. Можете приходить ко мне по мере надобности. Ваши полномочия обозначат в указе. У меня личная просьба: как следует, обревизуйте Третье отделение. Не сами, конечно. Привлеките кого-нибудь из сенаторов, например Ивана Шамшина. Пусть покопается. Результаты докладывать только мне. Вообще, о своей работе поменьше распространяйтесь. Вы меня поняли, граф?
Сцена 7-я
Санкт-Петербург. 19 февраля 1880 года,
10 часов утра, вторник.
Торжество по случаю 25-летия царствования Александра II. Император с семьей выходит на балкон Зимнего дворца. Перед дворцом выстроены войска. Впереди войск музыканты и певчие. Исполняется гимн.
Сцена 8-я
Петергоф. Конспиративная дача генерала Черевина.
18 мая 1880 года, воскресенье. Санкт-Петербург.
Обычная обстановка небольшой гостиной с накрытым столом и бутылкой вина. Генерал за столом, его агент Михайлов прохаживается по комнате.
Черевин. Что скажете, Александр? Теперь вы обрели уверенность в завтрашнем дне? Надеюсь, Париж вам понравился?
Михайлов. Хотите, верьте, генерал, хотите, нет. Не до Парижа мне было, но поездкой я удовлетворен. Вы должны знать, что свою часть контракта и мое письмо я оставил надежному человеку. Он знает, что надо делать, если меня обманут.
Черевин. Выбросьте эти мысли из головы. Неужели вы не понимаете, что мне тоже не поздоровится в случае неблагоприятного исхода. Сейчас надо думать о другом. Кстати, как ваш новый любитель динамитных дел?
Михайлов. Он на правильном пути: нужен снаряд небольшого размера, дающий взрыв даже от легкого удара. Надеюсь, все получится. С минами и подкопами закончено.
Черевин. А вот это неразумно. Пусть изобретатель ищет новое решение, но что мешает устроить подкоп на пути движения императора по городу? Например, он часто выезжает на развод караулов в Манеж. Правда, маршрут меняют раз от раза. Зато появится шанс подкараулить случай. Подумайте об этом.
Михайлов. Возможно, вы правы, генерал. В этом что-то есть…
Черевин. Хочу вас удивить, ваш динамитчик Ширяев дает откровенные показания. Правда, вашу личность старается не трогать. Как вы думаете, почему?
Михайлов. Хорошо, если у человека проснулась совесть. Ведь они с Квятковским задумали устроить покушение за моей спиной. В результате оба сели в лужу.
Черевин. Кстати, а где скрывается этот столяр? Стольких солдат отправил на тот свет!
Михайлов. Он скрывается где-то на юге. До него ли сейчас?
Черевин. Придет время, и этого мерзавца вздернут без всякого суда. Я вам обещаю, Александр…
Сцена 9-я
Санкт-Петербург. Зимний дворец. Покои императрицы Марии Александровны. Утро 22 мая 1880 года.
Камер-фрейлина Макушина, стараясь не шуметь, робко подходит к постели больной императрицы и пристально на нее смотрит. «Господи, да она кончилась!» – вырывается у нее невольно. Зажав рот от рыданий, бросается вон из комнаты…
Сцена 10-я
Царское Село. Большой Царскосельский дворец.
Кабинет императора Александра II.
28 июня 1880 года, суббота.
В кабинете император и министр двора граф Адлерберг.
Император. Прошу тебя, Александр, спокойно меня выслушать и попытаться понять. Я принял окончательное решение заключить законный брак с княжной Долгоруковой и дать нашим с ней детям все положенные им права.
Адлерберг. Ваше величество, как самодержавный монарх Вы вправе жениться и никто не смеет Вам мешать. Однако как друг Ваш с юных лет хочу предостеречь о совершенно неизбежных последствиях – реакции Вашей семьи.
Император. Что за реакция, о чем ты? Разве я должен со всеми согласовать мое решение? Ты всерьез думаешь, что мне надо обсуждать с моими родственниками предстоящий повторный брак?
Адлерберг. Обсуждать Вы ни с кем не должны, но представить, как будут складываться Ваши отношения, например, с Наследником, совсем не трудно. Да и почему обязательно законный брак, когда можно подобрать другие достойные решения?
Император. Если это единственное твое возражение, то тема исчерпана. Надеюсь, мое решение не повлияет на нашу с тобой дружбу. Могу ли я рассчитывать на прежнюю твою преданность?
Адлерберг. Государь, Ваше решение ничего не меняет. Я Ваш верный и преданный слуга. У меня только одна просьба, если позволите.
Император. Изволь, проси…
Адлерберг. Могу ли я, строго конфиденциально, переговорить с княжной?
Император (несколько задумавшись). Александр, не сомневаюсь в твоем чувстве такта, но ты должен знать – мне дорога эта женщина. Этим все сказано. Пожалуйста, переговори. Она живет здесь, в Царском, на даче. Рылеев тебе покажет.
Сцена 11-я
Царское Село. Удаленная комната Большого
Царскосельского дворца.
6 июля, 3 часа дня, воскресенье.
Обряд венчания совершает протоиерей Никольский с дьяком и дьячком. На столе в центре комнаты – походный алтарь и Евангелие. Шаферы – генералы Рылеев и Баранов. Венцы держат граф Адлерберг и госпожа Шебеко.