Но иногда запретные бури проникали в мой мир. И как только меня накрывали их волны, вынырнуть на поверхность было уже нелегко.
Мы с Атриусом пробивались туда, где прятался Авес. Я перестала считать убитых врагов. Может, их была дюжина. А может, две, три или даже четыре. Как давно я не погружалась в эту стихию!
Я успела забыть, до чего же это здорово.
Теперь я понимала, почему Атриус сражался именно так: без предвидения следующего шага, целиком пребывая в настоящем мгновении. Он погружался в свое море, где есть только очередной противник, очередной удар, очередная рана, тело очередного убитого, из которого ты вытаскиваешь меч, свершая запоздалое правосудие.
Оказавшись на лестнице, мы точно так же, с боем, стали подниматься наверх. Скорее всего, солдаты Атриуса уже достигли замка, но мне сейчас было не до них. Для меня сейчас существовал только гнусный человечишка, затаившийся на самом верху.
Там мы его и нашли – в комнатке, заставленной тяжеловесной мебелью. Почти всю дальнюю стену занимало окно. Над морем висела полная луна, и ее свет разливался по туманному небу. Авес был костлявым, скользким человеком в неуклюже сидящем шелковом одеянии. Его сущность вызывала сплошное отторжение. Все там переплелось: похоть, гнев, боль и корысть.
Телохранители, набросившиеся на нас, валялись мертвыми. Спасать его было некому.
Авес это понимал и трусил. Когда мы ворвались в комнату, он стоял на коленях с кинжалом в руке.
Услышав наши шаги, он резко вскинул голову. У него округлились глаза. Он даже поднял кинжал трясущимися руками, словно намереваясь сопротивляться нам.
Глупец.
Атриус взглянул на меня, и только тогда я поняла, что смеюсь. Похоже, мой смех позволил ему увидеть то, чего он не замечал.
Может, и Авесу мой смех помог осознать собственную глупость, ибо он повернул кинжал на себя и приставил к горлу.
– Вампирское отродье, – презрительно бросил он с дрожью в голосе. – Ты не получишь удовлетворения от моей смерти.
Когда лезвие чиркнуло по его коже и по морщинистой шее потекла кровь, я поняла, какую ошибку он допустил.
Атриус усмехнулся. Подняв руку, шагнул к Авесу. Тот бросил кинжал и застыл.
Комната постепенно наполнялась нашими. Появился Эреккус. Все были уставшими и забрызганными кровью врагов. Все молча смотрели на Атриуса, стоявшего перед Авесом.
Я смотрела туда же.
– Думаешь, твоя смерть способна принести удовлетворение? – язвительно спросил Атриус.
Он щелкнул пальцами, и тело Авеса качнулось в его сторону, словно подчиняясь хватке невидимых рук. Авес трясся от ужаса. Из широко открытого рта не вырвалось ни звука.
Атриус поймал его у выхода на балкон, схватил за загривок и рывком поднял на ноги. Глаза вампира стали красными. Цвет был глубоким, зловещим, словно душа Атриуса тонула в кровожадности.
– Я убивал полубогов, – прорычал он. – Твоя смерть для меня ничего не значит.
Я затаила дыхание. Зубы Атриуса сомкнулись на шее Авеса и одним жестоким движением разорвали горло бывшего правителя Алги. По мраморному полу, словно красные лепестки, разлетелись сгустки крови.
Из горла Авеса вырвался предсмертный стон. Атриус выплюнул с балкона в море кусок окровавленной плоти, сорвал с головы Авеса диадему, а его самого резким движением толкнул через перила.
К этому времени комната была полна воинов Атриуса. Все молчали. Я ощущала какую-то их странную торжественность, словно они созерцали религиозный ритуал.
Атриус повернулся к ним и поднял диадему. Можно было подумать, что теперь зазвучат рукоплескания и приветственные крики. Ничего подобного. Не было ни празднования, ни ликования. Только признание свершившегося: «Мы победили».
Атриус отдал приказ, и воины так же молча повернулись и стали выходить.
Он стоял с поднятой диадемой, тяжело дышал и смотрел, как пустеет комната.
Потом он швырнул диадему на пол, и она заклацала по мраморным плитам. Еще через мгновение он выхватил меч – и острие оказалось у моего горла.
17
Я подняла руки и попятилась, не успев отдышаться. Кровь, разгоряченная битвой, еще кипела в жилах. Но когда самый искусный убийца из всех, что встречались на твоем пути, приставляет меч к твоему горлу, это быстро гасит запал и отрезвляет.
– Чем я это заслужила?
– Ты мне соврала.
Мне и в спокойном состоянии и полной силе не удавалось заглянуть в сущность Атриуса. Сейчас, когда моя магия напоминала вычерпанный колодец, нечего было и пытаться.
– Ты одержал победу, – напомнила я.
– И очень дорого за нее заплатил. Ты обманула меня насчет времени похода на Алгу.
Проклятье!
Я поборола странную тяжесть в груди. Естественно, я была встревожена, но тревога сопровождалась неожиданно сильным чувством вины.
– Помнится, ты говорил, что понимаешь особенности прорицаний и их расплывчатый характер. Возможно, сегодняшнее наступление уберегло тебя от большего кровопролития, а то и от сокрушительного поражения.
– Скажи, ты выдумала все видение целиком или только часть?
– Я жизнью рисковала, спасая твоих воинов. Стала бы я это делать, если бы стремилась тебе помешать?
Мой довод на него не подействовал.
– Если это входило в твой хитроумный замысел, то стала бы.
Покарай его Прядильщица!
– Не вижу смысла заниматься прорицаниями для того, кто не понимает их особенностей, – усмехнулась я. – А я уж было поверила, что твои воззрения шире, чем у остальных. Ничего подобного. Ты такой же повелитель, замкнутый на себе, и тебе должны говорить только то, что ты хочешь слышать.
Атриус сжался, словно змея, готовая нанести удар. Такова была его манера убивать. Пока мы пробирались сюда, я это видела.
Прядильщица милосердная, он и меня сейчас убьет, если я спешно что-то не придумаю. Но пока я была еще жива. Будь он целиком убежден в моем обмане, он не позволил бы мне и лишнего слова произнести.
Атриус нуждался в моей помощи. Он это знал. Ему хотелось услышать от меня нечто такое, что заставило бы его поверить в правдивость моих действий.
В отчаянии я потянулась к нитям. Затылок пронзила резкая боль. Сущность Атриуса, как всегда, была непроницаемой стеной, но я ухватилась за нити, ведшие к нему, и стала напирать.
«Прядильщица, дай мне что-нибудь. Хоть что-то».
Приложив достаточно усилий, арахессе порой удается извлечь кусочки чьего-то прошлого или будущего. Чем-то это похоже на проницание, только очень урезанное и почти бесполезное. Обычно это напрасная трата сил. Однако сейчас я хваталась за любую соломинку.
Я пробилась сквозь барьеры сущности Атриуса и была вознаграждена целой лавиной разрозненных картин и всклокоченных чувств.
«Вершина горы… ночное небо… пронизывающий холод… принц не подает признаков жизни… кровь, стираемая с лезвия рукавом… пророчество оказалось ложью… море пепла… туман в небе…»
– Пророчество, – выпалила я. – Я знаю о пророчестве.
По лицу Атриуса я поняла, что он потрясен. Потрясение волнами расходилось от его сущности. Он немного опустил меч, что можно было принять за непроизвольное движение.
В его взгляде появилась холодная ярость.
– О чем ты говоришь? – рявкнул он.
Я поняла, что совершила ужасную ошибку. Теперь придется выворачиваться.
– Ты тогда не позволил мне закончить хождение по нити, – сказала я, подбирая каждое слово. – Ты меня остановил, поскольку тебе не понравилось… то, куда нить меня привела.
– Я сказал, чтобы ты не занималась прорицаниями обо мне.
– Знаю, – кивнула я, поднимая руки еще выше. – Но поскольку ты прервал мое путешествие, ты не получил всей правды.
У Атриуса дернулся кадык. Завоеватель напряженно решал, убить меня сейчас или подождать еще немного.
– Что ты узнала о пророчестве?
Я улыбнулась так, словно мы вели приятную беседу.
– Расскажу, если пообещаешь меня не убивать.
– Я не даю подобных обещаний.
– Мне хватит, если ты опустишь меч.
Я хотела, чтобы он убрал лезвие, покрытое обрывками кишок телохранителей Авеса. Умереть от грязного меча – это оскорбительно.
Он опустил. Чуть-чуть.
Я прислонилась к стене.
– Рассказывай, – потребовал он.
Его плечи тяжело вздымались. Вряд ли это было вызвано напряжением нескольких последних часов. До сих пор Атриус не выказывал признаков утомления.
Я мысленно перебрала основные моменты пророчества. Гора. Ниаксия.
И принц.
Все это в равной степени было очень значимым для Атриуса. Я помнила, как угнетающе подействовали на него мои слова, поколебав его обычную невозмутимость.
Это было мне на руку.
– Хочешь услышать правду? – спросила я, вновь поднимая руки. – Наверное, я напрасно рассказываю об этом. Но все, что я сумела узнать, туманно. С уверенностью могу сказать: существует нечто. Я это почувствовала в хождении по нити. После того, как увидела… тебя. Надеюсь, не отсечешь мне голову за эти слова.
Атриус не отсек мне голову, но, судя по его виду, по-прежнему не исключал такой возможности.
– У тебя есть особая жизненная миссия, – тихо сказала я. – И она значит для тебя больше, чем завоевания. Даже если это не так, рассказать о каких-либо особенностях я не смогу. Без твоей помощи мне не справиться.
Прядильщица милосердная, я балансировала на опасной грани. И тем не менее, когда я произносила эти слова, что-то внутри меня думало об… их правдивости. Атриусом двигало что-то большее, чем завоевание страны.
Он слегка изменился в лице, а мне эта перемена сказала очень много. Мои подозрения подтвердились.
– Атриус, ну какая мне выгода врать? – тихо спросила я. – Либо ты меня убьешь, либо арахессы. Если честно, я предпочла бы умереть от твоей руки.
Носком сапога я пихнула тело, валявшееся поблизости.
– По крайней мере, ты это делаешь быстро.
– Лишь иногда, – буркнул он.
Чувствовалось, он поглощен мыслями. Меч по-прежнему находился близко от моей шеи. Взгляд Атриуса застыл на мне. Казалось, он пытался разобрать меня на части, как хитроумный механизм.