Атриус.
Они вновь схлестнулись. Таркан покачнулся, теряя равновесие. Следующий удар едва не опрокинул его на пол.
Атриус мог бы его добить. Я видела такую возможность. Думаю, Атриус тоже видел.
Но Атриус почему-то не торопился. Он взглянул на меня поверх плеча Таркана. Затем кивнул.
Я быстро догадалась: право убить Таркана Атриус отдавал мне. Он дарил мне нашего главного противника. Почему – не знаю. Мне было некогда над этим раздумывать.
Я замахнулась, метя в неприкрытую спину Таркана, и…
И кто-то сбил меня с ног.
Я ударилась о деревянную спинку дивана. У меня перехватило дыхание, а по позвоночнику разлилась боль.
Наро прижал меня к дивану. Свесившиеся каштановые волосы закрыли ему лицо.
– А ну отпусти меня! – прорычала я.
– Не могу. – Он покачал головой. Его лицо посуровело, хотя наморщенный лоб свидетельствовал о замешательстве. – Тебе нельзя. Ты…
«У меня нет брата».
«У Силины нет брата».
Мысленно напомнив себе это, я ударила Наро по лицу эфесом меча, сбросив с дивана.
Я вскочила на ноги. Атриус прижал Таркана к стене. Это был конец васайского правителя.
Лицо Таркана превратилось в маску ненависти. Вся его сущность вибрировала ненавистью. Он сознавал, что живет последние мгновения.
– Прекрасно, – прорычал он. – Увидите, как мой город…
Атриус не дал ему договорить. Таркан не заслуживал даже последнего слова.
Левая рука Атриуса сжимала топор, брошенный Наро. Одним быстрым и точным ударом он пробил Таркану горло. Оттуда с изяществом фонтанных струй полилась кровь, заливая ковер и мебель. Брызги летели Атриусу в лицо. Часть попали и на мое.
Я подавила нахлынувшую зависть.
Наро со звериным воплем бросился на Атриуса. Я поймала брата за руку, пытаясь удержать, но он вырвался.
Атриус повернулся. Его лицо было холодным и неподвижным.
Увидев атаку моего глупого, безмозглого брата, он спокойно поднял топор.
«У тебя нет брата», – напомнил голос внутри меня.
– Остановись! – закричала я, заслоняя собой Наро.
Атриус только чудом сумел остановиться и не отсечь мне голову. Наро попытался выскочить и броситься… но куда? Снова на Атриуса? Или к мертвому хозяину? Я не знала. Движения Наро были хаотичными, его кидало из стороны в сторону.
И тем не менее…
Это был он. Он. Я не знала, что и думать о нашей внезапной встрече. Не знала, хочу ли вообще думать о ней.
В отчаянии я бросилась к брату, обхватила ему голову и потянулась к его нитям. Они были спутанными, оборванными. Многие находились под гнетом зелья и боли.
Я сделала единственное, что смогла: усыпила его. Вскоре его дрожь начала утихать. Он повалился на пол и затих.
Я стояла, забыв опустить руки, и сбивчиво дышала.
Идя во дворец, я думала, что после убийства Таркана испытаю радость победы. А теперь тело моего злейшего врага лежало в нескольких шагах от меня, но я на него даже не взглянула.
Я почувствовала на себе взгляд Атриуса. Тишина вдруг сделалась оглушающей.
Я повернулась к нему. Атриус жестко смотрел на меня. В глазах читался вопрос. Рука все еще сжимала окровавленную ручку топора.
Что я ему скажу? Раскрывать правду не хотелось. Не хотелось признавать ее даже для себя. О таком не должен знать никто, особенно Атриус.
Я попробовала сочинить лживую отговорку, но не смогла.
Между тем меня не отпускало ощущение, что какую-то часть правды Атриус уже видел.
– Пожалуйста, не тронь его, – сдавленно произнесла я.
– Этот красавчик входил в личную охрану Таркана.
– Пожалуйста.
Униженно просить. Это все, на что меня хватало.
«У тебя нет брата, – напомнил голос. – Если по воле Прядильщицы он должен умереть, такова воля Прядильщицы».
Но я не могла. Не могла позволить этому случиться.
Меня бесило, когда Атриус смотрел таким безжалостным стальным взглядом, пробивавшим до кишок. Он не спрашивал, кто этот человек и почему я вступилась за жизнь какого-то караульного.
Но темных тонов в его ауре стало меньше.
Атриус молча повернулся к телу Таркана, схватил за волосы и несколькими резкими ударами топора отсек голову.
– А ты была права, – сказал он, поворачиваясь ко мне. – Этот способ проще.
Держа отсеченную голову Таркана в правой руке, он вышел на балкон объявить о завоевании еще одного города.
25
Да, я была права. При других обстоятельствах это признание Атриуса вызвало бы у меня гордость и даже самодовольство.
Порядки, установленные Тарканом, исчезли сразу после его смерти. Крушение прежней власти было почти мгновенным. Воины Атриуса были готовы занять ключевые позиции. Они делали это быстро и по большей части бескровно. Армия Таркана распалась сама собой. Его солдаты руководствовались нехитрым житейским правилом: «Меня не тронете, и я никого не трону».
За считаные дни Васай окончательно перешел под власть Атриуса. Ни признание Атриуса, ни восторги Эреккуса, изумленного таким легким захватом города, не действовали на меня. Я механически выполняла то, что мне поручали, а в свободное время шла проведать Наро.
Атриус его не убил. Откликнулся на мою просьбу и сохранил ему жизнь. Я не знала, что и думать. Атриус был не из тех, кто склонен к милосердию.
Но этот вопрос я оставляла на потом.
Вместо этого я сидела у постели Наро и ждала.
Сон, наведенный мной с помощью магии, должен был бы давно окончиться, но брат уже который день находился без сознания. Магия воздействовала на него лишь в самом начале. Остальное я связывала с последствиями освобождения его организма от дурманного зелья. Во сне Наро дрожал и вскрикивал. Его лоб, покрытый шрамами, блестел от обильного пота. Я вытирала пот и осторожно поила брата, по каплям вливая воду ему в горло.
Никогда еще я так сильно не уповала на два противоположных исхода, одновременно желая, чтобы брат очнулся и чтобы умер в забытьи.
В первую ночь моего бдения, ближе к рассвету, в комнату заглянул Эреккус. Я обернулась и торопливо встала.
Я совсем забыла, что должна была пойти к Атриусу.
– Прошу прощения, – сказала я Эреккусу. – Опоздала к…
– Нет, – покачав головой, перебил меня Эреккус. – Он послал меня сказать, чтобы сегодня не приходила.
Взгляд Эреккуса скользнул по мне и переместился на бездыханного Наро.
– Местную зверушку приручила? – усмехнулся он.
– Это не…
Я осеклась, не сумев возразить. Да и что я могла сказать? Я сама не знала ответа.
– Человек освобождается от пут питоры. Вот я и слежу, как это происходит.
Эреккус плохо владел своим лицом, на котором почти всегда отражались его мысли и эмоции. Вот и сейчас он не стал скрывать свое замешательство.
– Остальные празднуют победу, – сказал он. – Вряд ли тебе стоит там появляться. Думаю, ты и сама не захочешь. Но если тебе что-нибудь нужно…
– Нет, ничего, – торопливо ответила я, вновь поворачиваясь к Наро.
– Я принес тебе поесть.
– Я не голодна.
Эреккус на несколько секунд умолк.
– Вообще-то, мне велено проследить, чтобы ты поела. Если ты этого не сделаешь, виноватым окажусь я.
В груди появилась странная ноющая боль. Я прижала руку к тому месту, затем снова повернулась к Эреккусу. Он протянул мне миску риса с мясом.
– Возьми. Богиня свидетельница: ему очень не понравится, если я принесу это обратно.
Я взяла миску. Ее содержимое было горячим. Чувствовалось, рис и мясо приготовили совсем недавно.
«Атриус».
Я проглотила комок, вставший в горле, и сказала спасибо.
– Ты не меня благодари, – возразил Эреккус.
Он еще раз взглянул на Наро, затем на меня. Выражение его лица немного смягчилось, словно он увидел нечто такое, что отразилось на моем лице, хотя я и старалась сохранять бесстрастное выражение.
– Мы… разные. Вампиры. Люди. Но среди нас не сыщешь того, кто бы не знал, как это ощущается.
– Это?
Мне нельзя было ловиться на его приманку. Я сразу же пожалела о своем промахе.
Эреккус грустно улыбнулся.
– Мы привыкли прощаться с нашими, – сказал он. – Больше, чем другие вампиры.
Мне снова сдавило грудь, но теперь уже от гнева. Гнев был вызван нежеланием раскрыть, что Наро был «моим». А если и был, я не собиралась с ним прощаться.
– Спасибо за еду, – сухо сказала я и закрыла дверь.
Под вечер следующего дня, когда над Васаем садилось солнце, веки Наро дрогнули.
В это время вампиры еще прятались кто где, исключая тех, кто охранял Терновый дворец и другие главные здания города. Я раздвинула занавески. Теперь я редко это делала, даже когда была одна. Солнце мало меня привлекало, ибо для моего восприятия мира свет не требовался. Но Наро будет приятно увидеть солнце, когда он проснется. В прошлом он очень любил солнечный свет, хотя его кожа не слишком дружила с обжигающими лучами. Все лето он проводил на скалах, подступавших к городу. Улегшись там, он жарился на солнце, словно ящерица. Обгоревшая кожа слезала с него пластами, и домой он возвращался ярко-розовым, ворча на каждое случайное прикосновение.
Я не ошиблась. Когда его веки дрогнули, он сразу подставил лицо теплым лучам.
Потом его глаза открылись по-настоящему, и он повернулся ко мне.
Жаль, я не могла его увидеть, как тогда: глазами, а не через нити. Однако трусливая часть моей личности была этому рада. При телесном зрении отметины, оставленные жизнью и временем, больно бы ударили по мне. Они запечатлелись во всех его нитях.
Эти пятнадцать лет достались ему очень тяжело.
Его нити вздрагивали не только от потребности тела в новой порции семени питоры. Они дрожали еще и от грусти.
А он, глядя на меня, быть может, тоже это видел, но по-своему? С тех пор как я упросила арахесс взять меня к ним, я впервые подавила волну стыда, поднявшуюся в ответ на чужой взгляд, обращенный ко мне. Причину этого стыда я объяснить не могла.
– Виви, – прошептал он.