Надо было поправить его, сказать: «Виви больше не существует, меня зовут Силина». Однако слова застряли у меня в горле. Рядом со старшим братом я снова стала Виви.
Трясущейся рукой он потянулся к моей наглазной повязке.
– Что это…
Я перехватила его запястье, опустив руку. Но он продолжал смотреть на повязку и меняться в лице.
– Ты примкнула к ним.
Мне стало больно. Боль сменилась возмущением.
С каким осуждением он произнес эти слова! Какое право он имел так говорить?
Это он примкнул к ним – к прихвостням Таркана. Я посвятила жизнь ордену и богине. Я служу великой силе, которой ему не понять, как бы ни старался.
А он до недавнего времени служил никчемному правителю.
– Ты тоже примкнул… сам знаешь к кому, – сказала я жестче, чем намеревалась, тут же пожалев об этом.
Не его это вина. Жизнь не оставила ему выбора. Он был немногим старше меня и пытался выжить.
– Виви, я тебя искал, – прошептал Наро. – Я долго тебя искал.
Один из недостатков жизни без обычного зрения – невозможность на что-либо отвлечься, когда тебя захлестывают картины прошлого. Я долго и старательно возводила стену между Силиной и Виви. Дежурство у постели Наро ее разрушило.
Мы с ним держались вместе, справляясь с бедами, сыпавшимися на нас. Вместе пережили смерть родителей, затем смерть старшей сестры. Мы защищали друг друга от опасностей внешнего мира. Однажды Наро спас меня от разъяренного лавочника. Тот был готов меня утопить за украденную еду. Я спасла брата от городского стражника, едва не забившего его до смерти. Что бы ни случилось, мы всегда держались вместе.
Я пыталась не вспоминать тот вечер, когда солдаты Таркана по всему городу сражались с мятежниками. Накал сражений достиг высшей точки. От взрывов и пожаров было светло, как днем.
– Ты исчез, – прошептала я.
Я осталась одна.
Наро не возвращался. Я не знала, где его искать. Бóльшая часть города была разворочена взрывами. Я долго ждала и, стоя у окна, смотрела, как огонь охватывает все новые здания, наполняя воздух клубами едкого дыма.
Соседи в спешке покидали свои дома, а я продолжала ждать. Осталась последняя соседка – колченогая старуха. Прежде чем уйти, она постучалась в нашу дверь.
– Что ты мешкаешь, глупая девчонка? – проворчала она, пытаясь вытащить меня наружу. – Уходить надо, и поскорее.
– Мой брат…
– Да он, поди, уже мертв, – резко бросила старуха.
Тогда я возненавидела ее за эти слова. Сейчас я понимала: под жестокими словами скрывался страх. Должно быть, она перевидала немало детских смертей и не хотела увидеть еще одну.
Но в тот вечер я ударила ее, выдернула руку и убежала в дом. Я твердо знала, что без Наро никуда не пойду.
– Я очень долго тебя ждала, – прошептала я брату.
– Я пытался вернуться, но застрял в западном квартале. Я был ранен.
А я ждала.
Потом взрывом уничтожило и наш домишко. Об этом моменте я почти ничего не помнила: что-то сильно громыхнуло, и сразу же наступила неестественная тишина. Мне повезло. Если бы не старуха, меня бы убило. А так, боясь, что она снова попытается меня увести, я выбежала на задний дворик и спряталась в сарае.
Открыв глаза, я увидела лишь темное небо. Не было ни нашего дома, ни улицы, ни старухи.
– Я вернулся сразу же, как только смог, – дрожащим голосом произнес Наро. – Ни дома, ни тебя. Я подумал, что ты…
– И я подумала, что ты…
Мы вдруг засмеялись: громко, истерично и долго не могли успокоиться.
Все эти годы я считала брата погибшим. А он оказался жив и сейчас сидел на кровати передо мной.
Неудивительно, что от услышанного у меня закружилась голова.
Не помню, в какой момент мы взялись за руки. Он схватил мою, словно до сих пор сомневался, что я ему не приснилась. У него всегда были необычайно длинные пальцы. Сейчас он стали костлявее, чем прежде, костяшки распухли, а бледную кожу покрывали шрамы.
Больше я с ним не расстанусь.
Но потом его радостная улыбка померкла. Он снова потянулся к моей повязке.
– Но ты это сделала, – пробормотал он. – Т-ты…
Думая о моем вступлении в Арахессию, я никогда не позволяла себе иных чувств, кроме благодарности. Сейчас я впервые ощутила замешательство.
И рассердилась на себя за подобные чувства.
Я вновь оттолкнула его руку и сказала:
– Арахессия – моя семья.
Лучше бы мне не чувствовать душевной боли Наро и отвратительной жалости, наполнившей его сущность.
– Семья, которая лишила тебя глаз?
Я стиснула зубы и с шумом вытолкнула сквозь них воздух.
– А что скажешь о вампирах? – презрительным тоном спросил Наро. – Они тоже твоя семья?
Прядильщица милосердная, разговор с Наро заставлял меня играть три роли сразу. Я вдруг осознала, что в коротком разговоре раскрыла брату много лишнего. Правду, которую ему было незачем знать, особенно если учесть, что ненавистные ему вампиры находились совсем неподалеку от нас.
– Они… – Я понизила голос. – Наро, не все так просто.
Однако гнев Наро только нарастал. Его нити отчаянно дрожали.
– Ошибаешься. Все очень просто, – возразил он, снова садясь на кровати. – Ты… вы все проникли во дворец Тернового короля, чтобы его убить. И т-т-ты с ними!
Терновый король.
Эти слова ударили меня в грудь, словно железные колья, забиваемые молотом ярости Наро. Ярость брата не была наигранной. Его организм выбирался из-под власти питоры, и это добавляло ему неистовства, но в его гневе не было ни капли фальши.
– Терновый король, – прошипела я. – Вот как он себя величал. А ты забыл, как он обошелся с городом? С нашим домом?
Однако нити брата превращались в хаотические комки. Он терял самообладание. Его трясло, хотя он и делал безуспешные попытки встать с кровати.
– Вы убили его, – рычал Наро. – Т-ты у-убила его. Ты и этот вампир. Виви, вы убили его!
– Да, – резко ответила я. – Таркан мертв, а ты свободен. Ты пошел к нему на службу, чтобы выжить. Я не… – Я вдруг осеклась, подбирая слова. – Я тебя не упрекаю. Это не твоя вина.
– Вы убили его! – заорал Наро.
Он еще раз попытался встать с кровати, но рухнул на пол.
Прядильщица милосердная, только не это.
У меня колотилось сердце, в горле стоял комок. Вместе со зрением ушло и ощущение слез, но у меня сильно щипало в носу и в горле.
В коридоре послышались шаги. Наверное, шум, поднятый братом, услышали. Я опустилась на колени рядом с Наро и прижала дрожащие пальцы к его вискам. Единственное, что я сейчас могла, – это покрепче усыпить его с помощью магии.
Через несколько секунд он перестал биться в судорогах и обмяк.
В проеме двери стоял Атриус. Я ощущала его присутствие, но не поворачивалась. Не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии. И объяснять случившееся тоже не хотела, поскольку не управляла сейчас словами.
Наро был крупнее меня, но худощавым. Я без особых усилий подняла его, чтобы уложить на кровать.
И все же Атриус вошел, чтобы мне помочь. Он ступал там, куда не попадал солнечный свет.
– Я уже справилась, – буркнула я.
Я прикрыла Наро одеялом. У него и во сне дрожали руки и дергалось лицо.
Семя питоры. Страшное зелье. Тяжело смотреть, что оно делает с человеком, но еще тяжелее, когда видишь, как дурман пожирает и уничтожает его нити.
Время шло, а я продолжала стоять у кровати брата.
Атриус молча наблюдал, потом сказал:
– Идем.
– Я останусь здесь.
– Твое присутствие ему сейчас ничем не поможет.
Голос у Атриуса был мягким и немного грустным. Мне сразу вспомнились слова Эреккуса: «Но среди нас не сыщешь того, кто бы не знал, как это ощущается».
– Хочу поговорить с тобой, – продолжил Атриус. – О деле.
Я проглотила комок и повернулась к нему.
– Хорошо. Идем.
26
Атриус повел меня в спальню. В отличие от Алги, он не занял покои правителя; в основном потому, что те помещения были густо залиты кровью, а к полам прилипли внутренности убитых караульных. Атриус выбрал себе покои поменьше, на верхнем этаже замка, и поселился там один. Места для ближайших советников и охраны там не было. Впечатляющий пример самоуверенности и самонадеянности завоевателя, совершенно не учитывающего потенциальных угроз.
В начале нашего знакомства я бы сочла это слабой стороной Атриуса и нелепой бравадой. Теперь же… мне казалось, что убить его может лишь ассасин, имеющий сверхъестественные способности.
Эта мысль крутилась у меня в мозгу, пока я не вспомнила, что сама должна стать таким ассасином.
Окна в спальне были плотно зашторены. Свет давали лишь огонь очага и несколько фонарей.
После эмоционального выплеска Наро внутренняя стена Атриуса показалась мне толще, чем прежде.
– Тебе опять нужна моя помощь, – сказала я. – Прости, что в эти дни…
Но Атриус покачал головой, указав на кресло возле очага. Я села. Он взял со стола чашку и протянул мне. Видя, что я лишь смотрю, он сам вложил мне чашку в руку. Керамические стенки были теплыми.
– Чай, – сказал он. – Явно дорогой. Таркан это любил.
Он продолжал держать чашку. Его пальцы касались моих.
– Ты дрожишь, – заметил Атриус.
– Просто устала.
Он не поверил моим словам. Убедившись, что чашка не выпадет у меня из рук, он сел в другое кресло.
Воцарилось тягостное молчание.
– Пей, – сказал он. – Последние дни ты почти ничего не ела и не пила.
Я сухо засмеялась.
– Ты следишь за моим питанием.
– Я слежу за всем, что касается тебя.
Не знаю, какие слова я ожидала услышать, но только не эти.
Мне не оставалось иного, кроме как сделать глоток. Чай не обжигал губ и на вкус одновременно был горьковатым и сладковатым. Это мне понравилось.
– Значит, брат, – произнес Атриус. – Я не ошибся?
Прядильщица милосердная, как он узнал?
– Он похож на тебя, – ответил на незаданный вопрос Атриус. – И еще он называл тебя этим именем. Виви.
Я улыбнулась одними губами. Улыбка получилась грустной. Было странно слышать это имя в устах Атриуса, произносимое с акцентом.